Искры на ветру (СИ)
— Банк сможет выдать это не раньше, чем придёт ответ из Ригена, — ответила Рия. — Но, если настаиваешь, я могу попросить дядю Дунгара одолжить пятьдесят маренов серебром.
— Было бы славно… Постой, — нахмурился Таринор, — речь ведь шла о сотне?
— Разве? — девушка вскинула брови. — Тогда попрошу одолжить сотню.
— Вот поэтому я стараюсь заключать письменный договор, — проворчал наёмник.
— Ты получишь своё, Таринор, — мягко сказала Рия. — Я всегда держу слово. Надеюсь лишь, что король выслушает меня и поймёт. Подобные преступления не должны оставаться безнаказанными!
— Когда-то и я так думал. А потом мне встретился один однорукий лорд, который на собственном примере доказал мне обратное. И случилось это в том самом замке.
— Но ведь… Ведь где искать справедливости, как ни у короля?
Наёмник заметил, что кулаки девушки сжались.
— Кто-то считает, что высшая справедливость — это боги, — пожал плечами Таринор, — а священники — проводники их воли. И знаешь, я когда-то тоже верил во всё это, будто бы справедливости стоит искать где-то наверху. А потом я понял, что никакой справедливости нет вовсе, а идеалы предназначены для идеального мира, которым наш, увы, не является. Ты можешь верить во что угодно, придумать для себя какие угодно принципы, но что в этом проку, если остальные на них плевать хотели?
— Но как же иначе? У каждого человека должны быть идеалы, — нерешительно ответила Рия. — Иначе он как, хм…
Девушка запнулась, пытаясь подобрать подходящее сравнение.
— Как неградуированная реторта. Или как повар без поваренной книги.
— Вот про реторту я вообще ничего не понял, — проговорил Таринор. — А насчёт повара — хороший повар помнит многие рецепты наизусть и меняет их по мере надобности.
— Ладно, тогда как моряк без карты, — сказала девушка, всем своим видом показывая, что уж на это наёмник не найдёт ответа.
— Хорошо, с этим сложнее. Но люди — не корабли. Да и потом, что, если карта не верна? Слепо верить ей и напороться на скалы? Судоходная карта верна только для одного маршрута, так и идеалы, которые подходят для одной жизненной колизии, могут вдребезги разбиться о другую.
— Но разве у тебя, Таринор, нет идеалов? Ведь ты мог послать меня ко всем чертям и уйти, избежав проблем. К тому же, тебе так не нравится этот город.
— Не слишком ли много вопросов? — наёмник приподнял бровь. — Нет у меня никаких идеалов. Разве что некоторые принципы. И один из них: помогать, если тебе помогут в ответ. Да, я мог бросить тебя у той пещеры, но мне нужны деньги. Чёрт побери, да весь этот мир вращается вокруг денег и власти. Эти два жернова перемалывают всё: людей, любовь, даже эти твои идеалы!
Таринор, сам того не заметив, повысил голос и привстал со скамьи. Поймав на себе исполненный любопытства взгляд Драма, он сделал глубокий вдох и продолжил, но уже спокойнее:
— Знаешь, почему я ушёл с королевской службы? Я ведь мог, что называется, устроиться при дворе, пробиться наверх. Да потому что мне просто было противно даже думать о том, что в один прекрасный день я стану таким же, как король. Готовым ради власти и мести идти по трупам без жалости к врагам и друзьям. И прикрывать это знаешь, чем?
— Идеалами? — несмело предположила Рия.
— Именно, — ответил Таринор. — Красивыми словами о чести, справедливости и одним богам известно, чем ещё. Самое важное, чему меня научила жизнь — это то, что громче всех об идеалах говорят либо негодяи, либо дураки. Первые сами в идеалы не верят, а только прикрывается ими ради собственных целей. Другие же, идеалисты, искренне следуют и верят в идеалы, но это приводит к тому, что те самые негодяи их используют.
— Кажется, я тебя понимаю, — неуверенно сказала Рия.
— Вот потому-то у меня и нет идеалов, только собственные решения, разные в каждой ситуации, и голова на плечах. И, заметь, мне до сих пор удаётся сохранить её на своём месте.
— Твоя правда, — вздохнула девушка. — Я скучаю по дяде. Он тоже всегда мог доходчиво объяснить. Наверное, в молодости он был чем-то похож на тебя, Таринор.
— Сомневаюсь, — усмехнулся наёмник. — Не замечал у себя тяги к склянкам, если только в них не налито что-то горячительное. Постараюсь приложить всё своё красноречие, чтобы его величество оторвал задницу от трона и дал Дериану Рейнару такого пинка, от которого он тут же побежит выпускать твоего дядю из темницы.
— Надеюсь. Он был для меня всем с тех пор, как родителей не стало. Если король откажет, я даже не знаю, что и делать. Дядя Карл — последний мой кровный родственник.
— Неужели никого не осталось? — вмешался Игнат, перестав качаться на стуле.
— Ну, есть ещё тётя Ида, — с неудовольствием сказала Рия, — но эта женщина меня никогда не любила. Да и мне она не нравилась. Судя по тому, как она отзывалась о дяде и обо мне, когда приезжала в гости, её первым распоряжением, получи она надо мной опеку, было бы отправить меня в женский монастырь или и того хуже, в школу для девушек где-нибудь в Ригене, где учат приветливо улыбаться, вести хозяйство и быть идеальной женой в тени мужа. Даже думать противно. С самых первых дней нашего знакомства она настаивала, чтобы я обращалась к ней не иначе как «госпожа Морнераль». О каких родственных узах тут может идти речь? Нет, о ней я не хочу даже думать.
Глава 11
Маркус Аронтил не мог не заметить, что в последнее время ему сопутствует странное везение. Эта неведомая и бесконечно могучая сила сначала ввергала его в самые ужасные беды, но после помогала преодолеть их самым неожиданным образом.
Когда они добрались до Хельмара, сначала им с Тиберием повезло в том, что стражник, что не желал пускать их в город, изменил своё мнение, когда Маркус демонстративно запустил поток пламени до вершины караульной башни. Потом удача улыбнулась путникам, сведя их с торговцем пряностями в местном торговом дворе, добродушным и громогласным толстяком, обожавшим «диковинки», к коим относил и магов, и аэтийцев. Увидев, как Маркус потянулся за деньгами, он тут же замахал руками и заявил, чтобы тот немедленно убрал серебро и что он и без того будет несказанно рад такой необычной компании.
Торговый обоз Брюммера Ганта, а именно так звали грузного торговца, отправлялся в столицу, поэтому Маркус согласился проделать часть пути с ним, а после разделения трактов предстояло найти того, кто довезёт их до Дракенталя. Но то будет ещё нескоро, а значит нечего беспокоиться заранее. К сожалению, торговый двор в тот день оказался переполнен, так что провести ночь пришлось в гостинице, выложив значительную часть найденного на берегу серебра.
Впрочем, и Маркус, и Тиберий расстались с деньгами без сожаления. Во-первых, обоим жутко хотелось помыться, поесть и вздремнуть. А во-вторых, как сказал господин Гант, пользоваться деньгами им придётся ещё нескоро.
Но по-настоящему Маркус поверил в это лишь на следующее утро, когда, позавтракав, они с Тиберием направились в торговый двор, где загружали торговый обоз. Три телеги загружали столь ароматными тюками, что крепкий душистый запах ударил в нос ещё до того, как маг их увидел. Головокружительная смесь лаванды, ванили, апельсиновой цедры, корицы и одним богам известно, чего ещё, переносил Маркуса в дальние края, о которых он читал в «О странах и странствиях» на корабле. Вспомнив о том, что эта книга теперь покоится на морском дне, маг слегка погрустнел, но печальные мысли тут же нарушил появившийся на ступенях торгового дома Брюммер Гант.
— Маркус! Невероятно рад вас видеть! — благодушно провозгласил он, раскинув руки, в одной из которых сжимал небольшой скипетр, украшенный жемчугом, а в другой — тёмную бутылку в тканевой оплётке.
— Доброе утро, господин Гант, — куда более сдержанно ответил Маркус, подняв ладонь в знак приветствия. — Надеюсь, мы не опоздали?
— Северяне! Ранние пташки! — расхохотался торговец. — Я собирался отправиться за пару часов до полудня, но в этот раз рабочие оказались расторопнее, так что можем выехать и пораньше. Но тем и лучше! Меня безумно утомляет сидеть на одном месте!