Клятва (СИ)
Она отчитала его как щенка, за то что тот неправильно держал винтовку — оказывается, нужно было весь упор давать в плечо и глаза держать на безопасном от мушки расстоянием, чтобы не произошло то, что уже случилось. Да и мосина оказалась куда массивней, жёстче и мощней, чем он предполагал. От банки, в которую Даня чудом попал, не осталось ничего. Егерь, вернувшись, по-доброму посмеялся над историей и сказал, что с этим монстром — он кивнул на оружие покойного дядьки — ему не совладать.
Ещё несколько дней Даня ходил еле видя: мало того, что один глаз вырвали, так теперь и второй опух так, что теперь он смотрел на мир глазами китайца. Вдобавок, сердце обжигали ручьи стыда, вызванного несчастным происшествием. «Так опозориться, ещё и перед девушкой…» — корил себя юноша, краснея всякий раз, когда на глаза попадалась улыбающаяся Рысь.
— Ну ладно-ладно, — успокоился Корсар, весело смотря на Даню, — он же салага, с кем не бывает?
Пока разговаривали, жарили мясо. Кто-то напевал песни, кто-то травил очередные байки, кто-то вспоминал былое. Компания разрослась и галдела ровно до тех пор, пока из теней ветвей не возник Беркут. Серьёзный, нахмуренный взгляд, проницательные и тяжелые глаза.
— Я вижу у вас тут балаган, — спокойно, потирая кончики усов, сказал он, — по какому поводу?
Крюк тихо чавкал сало, молодой сталкер с гитарой в руках весело щебетал с Рысью, Даня и Корсар говорили о своём, а Егерь, молча гладил своего питомца. Все, слыша спокойный барритон командующего, стихли.
— Ну, тут Егерь, — Крюк глотнул кусок сала. — Историю рассказывал. Вот мы и…
— Ясно, — перебил Беркут. — Машина на ходу?
Булат приподнялся, вжал живот и гордо заявил:
— Конечно, Беркут! Всё готово. Теперича нам и сварки не надо, чтоб поддоны латать.
Хмурые брови командира растаяли, но голос остался таким же спокойным и жестким.
— Отлично. Всем пять минут на сбор и спать. Завтра длинная дорога. Выполнять. Вика, зайди ко мне как разложишься.
— Так точно, — мягко ответила Рысь, потягиваясь на бревне.
Толпа тихо рассосалась, скоро остались только Егерь, Даня, Корсар, Крюк и Булат.
— Хе, пошла Беркута ублажать, — улыбнулся Крюк. — Сучка!
— А тебе-то что до её дел, Крюк? — ответил Корсар, докуривая сигарету.
Тот поморщил нос, но так ничего не ответил. Булат, на удивление, заснул и словно часовой маятник раскачивался туда-сюда, сидя на пне. Крюк не удержался и, слепив снежок, бросил в друга. Шлёп! Булат встрепенулся, вскочил, быстро вынул пистолет из кобуры, принявшись внимательно изучать просторы леса.
— Ха-ха! — улыбнулся шутник, рассматривая недоумевающее лицо товарища. — Ладно, соня, просыпайся. Нам ещё в кузове дерьмо убрать надо, там спать завалимся.
— Где? — спросил Даня.
— В п… — Булат осекся. — В кабине, салага. Где ж ещё.
— Это точно, — поддержал Корсар, спрыгивая с подножки машины. На удивление, он даже не пошатнулся от настойки, которую тянул все то время, пока Егерь травил байку. Он быстро скрылся во мраке леса, даже не попрощавшись.
Даня посмотрел на часы: 11:36. Егерь, увидев время, поднялся, отряхнулся. Полуволк тут же вскочил и прильнул к ногам хозяина.
— Нам тоже пора, Дань. Пошли.
Салага последовал примеру наставника и, терпя боль в затекших ногах, поковылял следом.
— До завтра, мужики! — крикнул Булат вслед.
— До завтра! — ответил Егерь, дружелюбно помахав рукой.
2
Проснулись все бодро, жаль только, что погода продолжала бушевать: ветер, снежная пурга, затопленная снегом дорога. Вдобавок, мороз совсем не хотел отступать и на утро тело жгло ещё сильней. Под руководством Беркута техника быстро выдвинулась с поляны, оставив после себя, лишь глубокие провалы снега. Выстроились в ту же схему, как и прежде: снегоходы впереди, в центре — основные машины, в хвосте перемалывал снег ЯМАЛ.
Ехать было еще невесть сколько. Общая поездка уже занимала около шести дней, за которые, помимо стад оленей, периодически подстреливали мутировавших волков, несколько чистых кабанов. Вышло, пусть и не без труда, отловить пару рысей. Но после крупного оленьего стада тайга совсем опустела. А потому на ближайшие несколько часов единственным развлечением, по крайней мере у Корсара, стало рассматривание причудливо скрученных деревьев, на фоне обильно идущего снега.
— Тоска зеленая, — в очередной раз тянул он, когда смотрел в белесую даль, — сколько ж уже можно…
Егерь, не отвлекаясь, сосредоточенно вел машину, Даня снова что-то черкал в ежедневнике, Зевс спал. Всё как всегда.
Минута тянула другую, час сменял другой. Вдруг зашипела рация, разогнав хандру:
— Внимание всем! Через десять минут доберемся до рубежа. Первому звену ориентироваться по берегу реки.
Корсар мигом оживился, заёрзал, оторвавшись от долгого сна. Солнце почти зашло в зенит, тучи сгустились вокруг, но закрыть светило не посмели.
— Ну, ёп твою за ногу, наконец-то! — радостно верещал Корсар, видя, как Шестьдесят шестой впереди останавливался.
Снегоходы встали чуть дальше точки рубежа, остальные сомкнулись в знакомое кольцо. ЯМАЛ остановился рядом.
Корсар тут же вышел, захрустел всем телом и блаженно выдохнул. Следом вышли Егерь, Зевс, Даня.
Морозно.
Остановились снова на большой поляне: дальше деревьев было всё больше и больше, дорога тоньше, извилистей, запутанней.
Шестой день пути, животные всё реже… Это знаменовало окончание известного маршрута. Руководство, во главе с Беркутом, отдало приказ разбить лагерь, как минимум до завтрашнего утра. И ждать. Чего, непонятно.
— Этого хватит? — спросил Даня, бросая охапку веток на расчищенный снег. Корсар хмыкнул, приказал принести еще.
— Вот же засранец, — буркнул Даня, но вспомнил, что он не один.
Юнец уже в четвертый раз ходил вглубь леса за палками, вместе с ещё тремя парнями его возраста, которых он раньше не замечал.
— Вас как звать-то хоть?
— Я — Саша, — протянул руку небольшой, щуплый парнишка с зелеными глазами, тонкими, почти женскими чертами лица и еле прорезавшимися усиками под носом.
— Меня Михой зовут, — ответил на молчание второй, с курносым носом-картошкой, большим, рассечённым здоровенным шрамом, широким лбом и пухлыми губами. Сам выглядел крепко.
— Даня.
Как оказалось, ребята были родом из города, но жизни до Удара, в силу возраста, почти не помнили. Как подросли, работали кто где: Сашка собирал железо и сдавал местным, зарабатывая копеечку на еду, а Миша после смерти отца перебивался случайным заработком…
— А мамку я свою совсем не помню, — говорил Миша, пытаясь сломать свежую березовую ветку, всем телом навалившись на нее. — Экх… Батя говорил, что она погибла при аварии, ещё до Взрывов, но я ему почему-то никогда не верил.
— Жаль конечно, что так оно вышло, — вздыхал Саша, присев у рассохшегося соснового ствола, — Соболезную. У меня вот все, слава Богу, живы-здоровы.
— А ты, Мишка, в охотники зачем подался? — спросил третий, до сего момента молчавший.
Чуть выше Дани, широкоплечий, с длинным острым носом, тёмно-голубыми глазами. Он то и дело хмурил взгляд, морщился, пиная снег.
— А куда ещё, Никит? — переспросил Миша, наконец, щелкнув ветку. — Предлагали либо на арену — мусор собирать, дерьмо за тварями чистить и песок ровнять, либо на поля — спину гнуть. Я и там и там пахал, как батя слег. А он ведь у меня охотником был да еще каким!
— И каким же? — ехидно спросил Никита, потершись о ствол дерева, имитируя упорную работу.
— Его Буйволом кличили. Здоровый такой дядька был, с самого зарождения города тут. Мне батя даже рассказывал, что с Егерем, Хриплым и Ромом они от тварей пару секторов зачистили.
— Ха! — усмехнулся Никита. — Не поверю. С Егерем тут только один знакомый, вот он.
Все с интересом посмотрели на Даню.
— Что вы уставились? — он отвлекся от сбора веток. — Знаком, если так можно сказать.
— Это мягко сказано! — охнул Саша, волочащий здоровое бревно. — Ты с ним путешествуешь, а это дорогого стоит.