Змеи Аргадзона (СИ)

Верховная жрица проследовала мимо них и, не останавливаясь, выкрикнула:
- Займитесь ею, а я отдохну. И чтобы никаких сегодня просящих!
Когда она ушла, девушки обступили маму со всех сторон и защебетали, а так как спрашивали они все разом, то на каждую попытку ответить тут же сыпался ещё один вопрос.
- Вам что сказано! - прервал их щебет злой окрик, и они вмиг притихли и опустили головы.
Оттолкнув двух девушек, перед мамой предстала сгорбленная и тощая старуха. Её белые зрачки с неприязнью рассматривали маму с головы до ног. Она хмурила брови, что -то недовольно бормотала, кривилась и морщилась, вздёргивала свой мясистый нос. Её верхняя губа оттопыривалась и приподнималась, являя кривые, заходящие друг на друга белые зубы.
Но даже её неприязнь не вызвала в маме негатива, потому что на тот момент каждый увиденный ею житель нового мира казался удивительным и неповторимым. Откуда ей тогда было знать, что у некоторых один только вид моей мамы будет вызывать бурю недовольства и ненависти. На тот момент она была взрослым ребёнком, открывающим и познающим этот новый мир.
Улыбка тронула её уста, и это привело старуху в бешенство.
- Ты! - зашипела она. - Что зубы скалишь? Смеёшься надо мной?
Она схватила маму за волосы и дёрнула, мама вскрикнула от боли и возле неё появились две белые змеи. Старуха тут же отбросила руки от волос мамы и оторопело отошла на шаг, не сводя удивлённых узких глаз со змей.
- Этого не может быть. Ты ведь не верховная жрица, - то и дело повторяла она и пятилась назад.
Как только она отошла на приличное расстояние, змеи -призраки ткнулись своими головами под ладошки мамы. Она погладила их по белой и прохладной чешуе, любуясь её переливами, и мысленно поблагодарила. Не знала она, слышали они её или нет, но сразу после этого змеи исчезли, оставив после себя едва заметную белую искрящуюся дымку, которая вскоре растаяла.
Старуха некоторое время молчала, было видно, что появление змей, ставших на защиту мамы, вызвало у неё много вопросов и, не зная пока, что с ними делать, она решила отыграться на молоденьких жрицах.
- Чего рты раззявили!? Ведите её в храм, да покажите и расскажите всё о нас.
Было видно, что ей не терпится расспросить обо всём у верховной жрицы. И она, больше ничего не говоря, торопливо поковыляла по дорожке ко входу в гору.
Девушки некоторое время с опаской и любопытством смотрели на маму, обдумывая, как им лучше вести себя. И она, видя их нерешительность, вновь улыбнулась. Они сразу осмелели и, уже не страшась появления змей, схватили маму за руки и повели в храм.
Войдя вовнутрь, она замерла от увиденной красоты. Не было в мире ничего удивительнее и прекраснее. Внутренние стены храма были выложены из голубых плит с вкраплением белых сверкающих камней. Камень излучал бледный свет, который заполнял все кельи и длинные коридоры храма. Маму провели в маленькую комнатку, единственным убранством в ней был топчан, поверх которого лежал туго набитый матрас. Мама не увидела одеяла и подушек, покрутилась, осматривая маленькое пространство в поисках необходимых для жизни вещей, и не найдя ничего, удивлённо посмотрела на девушек. Они вначале не поняли, что её не устраивает, а когда она объяснила, рассказали, что все блага должна получать верховная жрица, а они лишь её прислужницы. Мама пока ничего не понимала, и девушки посоветовали ей отдохнуть и поспешили уйти, сославшись на то, что у них много других обязанностей.
Когда они ушли, мама присела на лежак и по привычке повернула голову в сторону, где в её старом доме было окно. Но её взгляд натолкнулся на голубые стены кельи. На неё разом навалилась тоска по родному краю и родителям. Она прилегла, поджав ноги, закрыла глаза и, как ни странно, уснула.
На следующее утро её разбудили. Хотя сложно сказать, было ли это утро, от монотонного сияния голубого камня вокруг маме казалось, что время остановилось и замерло на каком -то одном мгновении. Девушку, разбудившую маму, звали Мин, она вначале чуть с опаской посматривала на новую жрицу, но вскоре её страхи улетучились, и она без умолку стала рассказывать, чем жрицы занимаются весь день. Вначале Мин показала маме множество комнат, в которых оказалось всё необходимое для жизни. В одной из них в стенах были сделаны ниши, и в них лежала одежда. Подойдя к нише, где лежали платья, жрица взяла верхнее и подала его маме со словами:
 
- Здесь находится вся необходимая нам одежда. Каждое утро мы приходим и берём себе тунику, а потом отправляемся в купальню.
Она вышла из гардеробной и направилась в комнату, расположенную рядом. Мама следовала за ней, но на пороге замерла от восхищения. Синева вод озера, расположенного в небольшой пещере, околдовывала. Мама даже представить не могла, что в холодных и однообразных каменных стенах может скрываться живой и тёплый источник жизни.
Я тогда спросила у мамы: «Почему же стены там холодные и однообразные? Ты говорила, что там очень красиво».
Она, вздохнув, отвечала, что красота храма завораживает лишь вначале, а затем приходит понимание, что ты находишься в ледяной бесчувственной ловушке. Стены давят на тебя своим холодным однотонным мерцанием. И как бы ни был красив мир шестой параллели мира, душа с каждым днём всё больше рвалась в родные края. Внутри разрасталась грусть и тягучая тоска по родному миру. Как же маме не хватало рассветов и закатов, ветра, играющего с листвой деревьев, пьянящего запаха трав и звука дождя. Лишь ночное звёздное небо утешало ненадолго её тоску.
В один из вечеров, когда жрицы ушли в свои кельи, она не выдержала и пошла к главным дверям храма. Попытка их открыть не увенчалась успехом и тогда мама призвала змей. Они появились по обе стороны от неё и не сразу поняли, почему она хочет выйти из храма. И тогда она передала им всю свою боль одиночества, отчаянья и тоски. Её глаза с мольбой смотрели на них, а по щекам текли слёзы.
- Прошу вас, - прошептала она, и столько в голосе было отчаянья, что они разом ударили хвостами о дверь, и она открылась. Мама выбежала на дорожку и вдохнула полной грудью воздух, закрыв глаза и от наслаждения раскинув руки в стороны.
Свобода, такая сладкая и такая огромная: как океан ночного неба, как вольный ветер, ударяющий в лицо, как полёт орла высоко в небе. Всё это она почувствовала всего лишь с одним вздохом. Не знала она, сколько так простояла, и очнулась, только когда змеи -призраки ткнулись в неё своими головами.
- Спасибо за маленький кусочек счастья, - погладив их по головам, мама села на дорожку и стала любоваться звёздным небом. Мерцание звёзд успокаивало и навевало воспоминания о родном мире. С такими же сияющими звёздами, которые иногда падали где-то далеко или совсем рядом, оставляя после себя алый предсмертный свет сгорания. Насладившись ночной красотой, мама ушла к себе в келью и впервые за последнее время уснула сладким сном.
Конечно, верховная жрица узнала об инциденте и призвала к себе старую Кияну. Они долго обсуждали, как поступить с мамой, но впервые не знали, какую меру наказания применить, да и можно ли наказать новую жрицу. Они прекрасно знали, что на любую её боль змеи-призраки раскрывали свои капюшоны.
Верховную жрицу очень всё это злило. Все их разговоры передавала маме Мин, она была от природы очень любопытна и частенько, спрятавшись в тронном зале верховной жрицы и затаив дыхание, подслушивала. А потом бежала к маме и всё рассказывала.
Вот и на этот раз она тихонько прошла в келью мамы и, сев на краешек лежака, вначале помолчала, а потом спросила:
- А правда, что твои родители не сообщили магам, когда ты родилась?
- Почему ты меня об этом спрашиваешь?
- Верховная жрица узнала о том, что ты ночью выходишь из храма и любуешься звёздным небом, и обсуждала это с Кияной. Они говорят, что ты уже никогда не сможешь принадлежать Аргадзону, потому что с рождения жила в другой параллели и тебя всё время будет тянуть туда.
- Да, это всё - правда. И я действительно очень скучаю по горам, деревьям, голубому небу и солнцу.