Поединок
Дроздов: Не раздражайся. Дойдем и до привычек…
Шахов: Ого-го! Это становится интересным.
Дроздов: Интересного здесь мало. Кто велел взорвать терминал?
Шахов: Какой терминал?
Дроздов: Не стоит притворяться. Ты прекрасно знаешь, о чем идет речь.
Шахов: Забавно!
Дроздов: Не ерничай…
Шахов: А ну тихо! Не забывай, куда пришел и с кем говоришь!
Дроздов: Вот это уже лучше. Это по-мужски.
Шахов: Что по-мужски? Ты можешь говорить без загадок, без намеков, без всей этой глупости?
Дроздов: Без глупости? Согласен! Тогда слушай… Значит, ты ничего не знаешь и к взрыву терминала не имеешь никакого отношения?
Шахов: О Господи! О каком терминале идет речь, ты нормальным русским языком расскажи!
Дроздов: Алтуфьевский терминал. Нового строящегося аэропорта. Теперь понятно?
Шахов: Ты с ума сошел!
Дроздов: Да нет, сошел кто-то другой…
Шахов: Когда это случилось?
Дроздов: Вчера.
Шахов: Подробности? Да не тяни ты резину, говори!
Дроздов: Кто-то пробрался на территорию и взорвал двести бочек с горючим. Мы это расцениваем как диверсию. А я…
Шахов: Что же ты замолчал?
Дроздов: Сейчас скажу… А я думаю, что это твоих рук дело!
Шахов: Дроздов, ты или с бодуна, или тебе баба отказала? Какого х… ты порешь такую чушь?!
Дроздов: Первый раз слышу, как ругаются представители высшего эшелона власти. Даже хочется похлопать…
Шахов: Да пошел ты!..
Дроздов: Я уйду. Я еще дальше уйду. Когда время настанет. Значит, чушь, говоришь? Ну-ну. А пожар ты видел? А как люки на сто метров вверх летели? А как стекла в Бибиреве лопались, не слышал?..
Шахов: Успокойся!
Дроздов: Я спокоен. Я совершенно спокоен. Жаль, что ты на меня вчера не напоролся.
Шахов: Не гордись. Сядь! Да сядь, тебе говорят! Почему ты думаешь, что это сделал я? Тьфу, черт! Да об этом даже подумать смешно! Зачем? В чем смысл?..
Дроздов: Смысл?
Шахов: Да! Да! Да! Да!
Дроздов: Не будь бабой!.. Все. Говорим спокойно. Что-то мы оба горячимся.
Шахов: Согласен. Выпьешь?
Дроздов: Что у тебя?
Шахов: Что хочешь… Есть «кьянти».
Дроздов: Давай лучше водки.
Шахов: Какой тебе?
Дроздов: Любой. Нет, лучше «Сибирской». Откуда она у тебя? Я уже сто лет такой не видел.
Шахов: А… Не помню. Подарил кто-то. Ну, вздрогнули!
Дроздов: Горячая, зараза!
Шахов: В первый раз.
Дроздов: А теперь давай спокойно все с самого начала. Что ты хочешь?
Шахов: Опять двадцать пять! Я НИЧЕГО ОТ ТЕБЯ НЕ ХОЧУ!
Дроздов: Не кричи! Секретарь услышит…
Шахов: Черт с ним. Тут похитрее «уши» есть.
Дроздов: Понял… Может быть, на свежем воздухе продолжим?
Шахов: Захотят, и под землей отыщут. Сейчас такие мастера появились… Ладно, не будем о страшном. Еще раз спрашиваю, неужели ты серьезно думаешь, что я как-то на тебя стал давить?
Дроздов: Думаю. А порой — просто уверен.
Шахов: Бред! Зачем?
Дроздов: А затем… Чем выше лезет человек, тем чище хочет быть. Знаешь такую народную мудрость?
Шахов: Что ты этим хочешь сказать?
Дроздов: Только то, что сказал.
Шахов: Раз начал — продолжай.
Дроздов: Ты сейчас высоко взлетел…
Шахов: Есть и другие «птицы». Мощнее.
Дроздов: Я не об этих. Все эти отставные генералы и младшие научные сотрудники — лишь ширма, и ты это прекрасно знаешь Главные всегда остаются в тени.
Шахов: Я вижу, ты стал разбираться в политике. Поздравляю!
Дроздов: Ненавижу политику! И все дерьмо, которое рядом с ней плавает…
Шахов: Ты знаешь, я тоже.
Дроздов: Не уводи разговор в сторону. Я хочу сказать, что ты находишься рядом с главными. Рядом с центровыми. И поэтому я здесь.
Шахов: Неважно, где я нахожусь. Что дальше?
Дроздов: Я хочу тебе намекнуть. Именно намекнуть, а не предупредить. Зачем этот взрыв, я понял сразу. И кто его сделал. Не хочешь признаваться, не надо. Я на это и не рассчитываю. Но говорю, что меня так просто не уберешь, а уж тем более не испугаешь, как бы парадоксально это ни звучало!
Шахов: Ну-ну!
Дроздов: Конечно, я прекрасно понимаю, что сейчас в нашей сверхправой державе компроматы не работают. Раньше, во времена твердой власти, достаточно было намекнуть в соответствующие органы, и все — пиши пропало! А сейчас — шиш…
Шахов: Это точно.
Дроздов: Но все равно, компромат на тебя имеется. Я спрятал его в надежном месте, как это обычно говорят. Но он не для печати, так как я прекрасно понимаю, что в наших условиях это бесполезно.
Шахов: Мне кажется, ты сгущаешь краски.
Дроздов: Почему же? Летом за руку схватили слуг господина Чубайса, и никто не сел. Да что там! Все равно выбрали в президенты человека, который…
Шахов: Не забывайся!
Дроздов: Да… Действительно… Нашел кому говорить.
Шахов: Но если ты так уверен, что компроматы здесь не работают, то для чего он тебе? Я, конечно же, имею в виду теоретический компромат, потому что практического у тебя и быть-то не может…
Дроздов: Я его держу, потому что ты любишь свою жену!
Шахов: Что?!
Дроздов: Ты прекрасно понял меня. Когда она узнает, что делала команда «Спартак»…
Шахов: Заткнись!!!
На этом текст шифрограммы обрывался, и маленькая пометочка поясняла, что после последней фразы Шахова — «Заткнись!!!» — была неожиданно включена система АПУ (антипрослушивающих устройств). Судя по электротехническим данным, «система АПУ» была американского производства — видимо, одной из четырнадцати систем, закупленных и тайно установленных Службой безопасности на Старой площади.
Прочитав про «тайно установленные», Киселев не выдержал и улыбнулся. Ну, разве могут быть тайны от сексотов ЦСА!..
Но почти тотчас улыбка исчезла с его худого лица. В тексте было что-то, о чем он подумал поверхностно, на что не обратил должного внимания. Но что?
Ага! Вот оно. «Команда «Спартак».
Команда, команда. Не хоккей, естественно, и не футбол. Где же это встречалось? Причем встречалось только что…
Девушка!
Вздрогнув от предчувствия, Киселев рванул ручку тумбы стола. Разметал бумаги и прочий хлам, который накопился у него с начала года (в конце каждого года, 31 декабря, когда некоторые «идут в баню», он все выбрасывал, считая, что таким образом очищается от старых «дел и грехов»). Наконец рука нащупала титановую капсулу. Он достал ее, разъял и прочитал короткое слово, написанное по-латыни: «Спартак»…
2
Услышав про команду «Спартак», Шахов действительно включил систему АПУ, которая находилась в избранных кабинетах Старой площади. А кабинет Шахова был избранным. Вернее, он сам его таким сделал.
Некоторое время они сидели молча.
Слишком много скрывалось за этими простыми словами. Шахов и Дроздов могли вообще больше не говорить ни слова — все было ясно.
Ясно, что у Дроздова есть серьезный компромат. Очень серьезный. Может быть, самый серьезный. И еще ясно то, что он знает, кому именно направить его в том случае, если что-нибудь будет угрожать его жизни...
Шахов это понимал.
Как ясно и отчетливо представлял себе, что вот и настал тот самый день, когда его, Шахова, гения подковерной борьбы, одного из самых одаренных учеников «гнезда Чубайсова», загнали в угол. И кто загнал?
А главное — за что?!
Ну не взрывал он этот трижды неладный терминал, не желал он ничего дурного Дроздову. Не же-лал!