Мальчики Из Бразилии
- Примите мои соболезнования, - сказал он.
Она кивнула, не отрывая глаз от портфеля и поглаживая его пальцами с ярко-красными ногтями. Потом посмотрела на него.
- Полиция сказала мне, - начала она, - этот человек явился, чтобы поймать вас, а не для того, чтобы убивать Хенка. Он не интересовался ни им, ни нами; его интересовали только вы.
Либерман кивнул.
- Но ожидая вас, - сказала она, - этот человек внимательно проглядывал наш альбом со снимками. Он оказался на полу там, где вы... - Она зябко повела плечами, не спуская взгляда с Либермана.
- Может быть, - предположил тот, - его просматривал ваш муж. До того, как появился этот человек.
Она покачала головой, скорбно опустив уголки рта.
- Он никогда не заглядывал в него, - сказала она. - Это я собирала снимки. Только я подбирала их в альбоме и придумывала подписи. И тот человек просматривал его.
- Может, он хотел всего лишь убить время, - предположил Либерман.
Миссис Уиллок промолчала, осматривая палату: руки ее все так же были сложены на портфеле.
- Наш сын приемный, - сказала она. - Мой сын. Он этого не знает. Мы договорились, что не расскажем ему. Соглашением было обговорено, что мы ему ничего не расскажем. А прошлой ночью он спросил меня... В первый раз он заговорил на эту тему. - Она посмотрела на Либермана. - Вы ему что-то сказали в тот день, отчего ему в голову могла прийти такая идея?
- Я? - он отрицательно покачал головой. - Нет. Откуда мне было знать об этом?
- Мне было показалось, что тут есть какая-то связь, - сказала она. - Женщина, которая помогала нам получить ребенка, была немкой. Ашхейм - это немецкая фамилия. Звонил и спрашивал Бобби человек с немецким акцентом. А я знаю, что вы... против немцев.
- Против нацистов, - поправил ее Либерман. - Нет, миссис Уиллок, я не имел представления, что он усыновлен и я даже не успел с ним поговорить, когда он вошел. Как вы слышите, я даже сейчас еще не могу нормально разговаривать. Может, к нему пришли такие мысли из-за потери отца.
Она вздохнула и кивнула.
- Может быть, - согласилась она и улыбнулась ему. - Простите, что побеспокоила вас. Меня беспокоило, что... что эта история могла иметь отношение к Бобби.
- Все в порядке, - сказал он. - Я рад, что вы навестили меня. Я собирался позвонить вам до отъезда и выразить вам свое соболезнование.
- А вы видели эту ленту? - спросила она. - Нет, думаю, что вам не довелось. Просто удивительно, как все это получилось, не так ли? Когда эта беда обернулась пользой. Весь этот ужас: Хенк мертв, вы тяжело ранены, тот человек... и еще собаки. Нам пришлось их усыпить, вы знаете? А Бобби удалось использовать свой шанс.
- Свой шанс? - не понял Либерман.
Миссис Уиллок кивнула. - Кинокомпания купила пленку, которую ему удалось заснять в тот день и показывала ее - как вас вносят в «Скорую помощь», собаки с окровавленными мордами, как выносят тело этого человека и Хенка... и как толпятся Си-Би-Эс, с нашей студии и со всех прочих телестанций по всей стране, как идет съемка, которую на следующий день показали в Утренних Новостях с Хьюго Раддом. Вы были крупным планом в кадре, когда вас вносили в машину «Скорой помощи». Такая возможность редко предоставляется мальчику в возрасте Бобби. Не только с точки зрения будущих контактов, но и для самоутверждения. Он хочет стать кинорежиссером.
Посмотрев на нее, Либерман кивнул:
- Думаю, он им станет.
- Я думаю, что он полностью использует свои возможности, - сказала она, вставая, и на губах у нее мелькнула гордая улыбка. - Он очень талантлив.
Фарбы приехали за ним в пятницу, 28 февраля, упаковали вещи Либермана, после чего он вместе со своим чемоданом, портфелем и костылями оказался в их новом «линкольне». Марвин Фарб вручил ему копию больничного счета.
Gott im Himmel!
***
Сэнди, девушка из офиса рабби Горина, позвонила и пригласила его на ленч во вторник, в 11 часов утра. Это будет прощание.
Он улетал 13-го. С ним?
- С кем? - осведомился он.
- С рабби. Разве вы не слышали?
- Апелляция отклонена?
- Он отказался ее подавать. Он хочет пройти уготовленный ему путь.
- О, Господи! Как жаль. Да, конечно, я буду.
Она дала ему адрес: у «Смилстейна», в ресторане на Канал-стрит.
«Таймс» изложила эту историю в колонке на развороте, которую он пропустил. Решив не оспаривать обвинение в новом заговоре, Горин счел за лучшее принять решение судьи, отменяющее его условное освобождение. 16-го марта ему надлежало явиться для отбытия наказания в федеральную тюрьму Пенсильвании.
- М-да. - Либерман покачал головой.
Во вторник, 11-го, он, опираясь на палочку, неторопливо поднялся по лестнице в ресторан Смилстейна. Ступеньку за ступенькой, придерживаясь за перила. Убийство.
На верхней площадке лестницы, куда он добрался, задыхаясь и обливаясь потом, он обнаружил большой зал с холлом, зеленым куполом над площадкой для оркестра; в зале была масса ненакрытых столов и ряды складных стульев, а за столиком в самом центре мужчина диктовал меню, которое записывал склонившийся к нему официант. Горин, сидящий во главе стола, увидев его, отбросил в сторону меню и салфетку с колен, вскочил и подбежал к нему. Он был оживлен и весел, словно борьба принесла ему победу.
- Яков! Как я рад видеть вас! - пожав ему руку, он подхватил Либермана под локоть. - Выглядите вы прекрасно! О, черт, я и забыл о лестнице!
- Все в порядке, - сказал Либерман, восстанавливая дыхание.
- Отнюдь, с моей стороны это было просто глупо. Я должен был бы выбрать какое-нибудь другое место, - они подошли к столу: впереди Горин, а сзади Либерман, опирающийся на палочку. - Руководители наших отделений, - представил Горин. - И еще Фил и Пол. Когда вы отбываете, Яков?
- Послезавтра. Мне очень жаль, что вы...
- Забудьте, забудьте. Я буду там в хорошей компании - почти весь мозговой трест Никсона. Самое подходящее место для заговорщиков. Джентльмены, это Яков. А это Дан, Стиг, Арни...
За столом сидели пять или шесть человек, не считая Фила Гринспана и Пола Штерна.
- Вы выглядите куда лучше, чем в последний раз, когда я вас видел, - широко улыбаясь, сказал Гринспан.
Либерман, садясь на стул напротив него, сказал: - Слушайте, а я даже не помню вас в тот день.
- Еще бы, - согласился Гринспан. - Одной ногой вы были уже на том свете.
- Там оказались прекрасные врачи, - сказал Либерман. - Мне оставалось только удивляться их мастерству. - Он пододвинул свой стул поближе к человеку, сидящему справа от него, прислонил палочку к столу и взял меню.
- Официант, - сказал Горин слева от него, - сообщил, что мясо в горшочках нет. Вы любите утку? Ее тут готовят просто потрясающе.
Прощание было окрашено грустью. Пока они ели, Горин говорил о порядке в руководстве, что предстоит сделать Гринспану для поддержания связей, пока он будет в тюрьме. Предлагались ответные меры возмездия, звучали грубоватые шуточки. Либерман постарался рассеять атмосферу, рассказав забавную историю о Киссинджере, поведанную ему Марвином, которая, скорее всего, была правдой, но она не помогла.
Когда официант убрал посуду со стола и спустился вниз, оставив их за кофе, Горин положил руки на стол, сплел пальцы и серьезно обвел взглядом присутствующих.
- Стоящая перед нами проблема - последняя из тех, что предстоит нам разрешить, - сказал он, не отводя глаз от Либермана. - Так, Яков?
Либерман, глядя на него, только кивнул.
Горин внимательно пригляделся к Гринспану со Штерном и к каждому из руководителей отделений.
- Существуют девяносто четыре мальчика, - сказал он, - в возрасте тринадцати лет, некоторым из которых еще меньше, которые должны быть убиты до того, как они подрастут. Нет, - с напором сказал он, - я не шучу. Видит Бог, как бы я хотел, чтобы это было именно так. Некоторые из них живут в Англии - это для тебя, Раф; некоторые в Скандинавии, Стиг; часть тут, в Штатах, часть в Канаде и Германии. Я не знаю, как мы доберемся до них, но мы должны и мы это сделаем. Яков объяснит вам, кто они такие и кем они... должны стать.