Охота на магов: путь к возмездию (СИ)
— Я хочу поинтересоваться, — начала она. До ужаса наскучило слушать о его мелких похождениях и о ее будущем удивлении. — Вы знаете что-то о том, что случилось позавчерашней ночью?
— Как не знать? — задал он ей встречный вопрос. — Конечно. Эта новость уже и по другим странам летает.
— И знаете ли Вы, что это могло быть?..
— Природное явление — это всем понятно, и все это понимают, как истину. Но с нашим-то климатом, возможно. Улэртон стоит не на берегу, так что штормы, приходящие с океана — глупость. Но люди в это верят, и меня это поразило, мягко говоря-то. А я же верю, что все эти ходы и та трагедия есть своего рода сделка.
— И кому это выгодно? Другим правителям, конкурентам?
— Уж точно не правителям. Им бы на своих землях уместиться, Вам известно, какая борьба идет в Блоквеле. Но теперь ее подавили, как счастье.
Амери не рассказ ей ничего, что было бы интересно и ново. Общепринятые выражения, и списание ситуации на «силы извне», хотя предполагал он другое и мыслил гораздо глубже. Вскоре пересекли они и лесную чащу, и вышли на небольшое возвышение. Солнце, проглядывая из-за туч, заулыбалось и озарило полянку. Розалинда заметила гордые долины за деревьями, скаты и опасные обрывы, объятые вечерней дымчатой пеленой. Амери взял ее за руку и повел дальше, по вьющейся тропинке.
Впереди возвышалась маленькая беседка. Крыльцо еле видать: все было втоптано и испачкано. По деревянным стенам ползла иссохшая листва. Вдруг что-то шаркнуло за ней, и из-за вьющихся цветов появился незнакомый мужчина.
4. К старому началу
Остров встретил их в день после гибели Улэртона. Никто не знал и не думал, что там возможно такое потрясение: природное и человеческое. Буря кружилась лишь над ним, а все за пределами — солнечное и прохладное. Ветер оборачивал круг, точно что-то сдерживало его распределиться по другим городам. Вот, что странно: мелкие деревушки, города — все это осталось невредимым, и ни одна капля не спустилась на эти земли.
Впрочем, пошли они вдоль берега, чтоб обойти опушку леса и остановиться у озера. По пути Афелиса размышляла о рассказах Рэнделл, а именно о поселениях неподалеку. Чернокнижники, те, что отделены густым лесом и оврагом, не знали о их быте; о том, насколько опасными предстанут. Ведь они — разные, совершенно непохожие тем, что о себе не заявляют, и понаслышке о них и слова нельзя говорить, потому сказано в их кодексе: «Все, что тайное и отчужденное от ока, беду принесет». По-прежнему солнце палило, обволакивая лица жаром. Они не до конца понимали, с какой стороны зайти и как стоит явиться. Ведь окольный путь — лучшее решение, но неизведанное: как проявят себя охотники, и повсюду ли они столь востры? Их вела и удерживала слепая надежда, вера в которую неспешно ослаблялась. Элид поравнялся с ними и, заглядывая ей за плечо, спросил:
— А мы как пойдем? Нужно быстрее. Вы еще говорили про замок, и туда зайдем? Это, наверное, будет самое простое… — голос его стих, а сам юноша поникнул в задумчивости.
— Ошибаешься, — ответила Афелиса. — По крайней мере, в то время замок был их точкой для сбора. Командиры приходили туда на переговоры. Не знаю, конечно, как сейчас. Возможно, охрана ожесточилась, или наоборот, охотники поняли, что ни одной нечисти в городе не осталось, и отправились на другие земли. Впрочем, будем осторожны.
— Если их уже нет, то зачем весь этот спектакль с рубином? — проговорил Элид насмешливо в непонимании. — Это бесполезно, и мы потратили время… в ничего, в пустую! Афелиса, или ты, как всегда, действуешь на всякий случай?
— Точно, — она кивнула. — Мы не получали никаких вестей, и не можем быть уверены в чем-то. Мы ничего не знаем. Это не пустая сценка, а то, как могут повернуться события. Сейчас нам нужно лишь осмотреть город.
— И ты забыла рассказать про свои личные дела… — напомнил Элид, и вдруг едва ли не споткнулся об камень. — Как всегда! Только отвернешься, как что-нибудь да случится!
Но ругаться не стал, настроение его не располагало к этому, а сознание представляло картинки разрухи и полного их торжественного величия, когда весь остров вновь возродится, и кости полностью войдут в почву. Но камень выбил его из мечтаний так подло и мерзко. Анариэль помалкивал, однако сполна вовлекся в разговор слушателем. Слышать ее слегка охрипший, нежный голос было занятием куда приятнее, чем без конца напрягать глотку.
— А что ты хотел еще узнать? По-моему, знаешь уже достаточно.
— А нет! — возразил он. — К кому это ты наведаться собираешь, а? Если это опасно, и человек стал уже не таким, каким был? Несерьезно! Докладывай теперь все и нам, мы одно целое. Мне интересно послушать, с кем же госпожа Диамет крутила романы… Тем более, мы будем ждать тебя, сколько угодно, и оставим вас наедине. А если не узнаем, то и не оставим. Палка в двух концах! Так что прошу милости…
— И с чего это ты так заинтересован? Обычное дело, никакой тайны. И, я боюсь, ты сильно промахнулся. Ангарета уже здесь быть не может. Никак, и даже сомнений нет, что я ошиблась. Слишком сумбурная мысль. Увидишь, во что превратился город, и сам от нее отречешься. Я помню, как пришел командир в его комнату и отвел меня, а что случилось дальше, мне и не знать, — она отвела от парня взгляд и нахмурилась. — Я и не приемлю мысли, что он может быть мертв. Хотя вероятность большая.
— И откуда такая уверенность? — вдруг влез в разговор Анариэль. Афелиса посмотрела на него и грустно вздохнула.
— А ты, верно, и не знаешь, из-за чего мы расстались. А уверена я потому только, что смерти его искали. На меня возложили. Теперь понимаешь, почему наша общая судьба была невозможна? Сейчас мне стало легче говорить об этом, время смягчило боль, а тогда и заикнуться не желала. Командир хотел убить его, и, возможно, это сделал. Но хочется знать, в какой промежуток времени это могло произойти. Без сомнения, — говорила она с самой серьезной миной, — когда прошел суд, он был жив. Но письма отсылала только я. Так что вероятность снизилась.
— Подожди, — перебил Элид, который слушал ее в удивлении, раскрыв глаза и губы. — И по какому поводу? То есть, почему ему смерти желали, этому твоему… Ангарету? Ну, продолжай, продолжай. Мне интересно знать, чем это кончится.
— Мне бы тоже узнать, — ответила она шутливым тоном. — А о его смерти думали из-за желания власти. Он — принц, а значит и наследник. Это большая преграда, он может заявиться на престол, потому и убрали его, чтоб легче было. А в бараке жил из-за обстоятельств. Он с погибшим братом делил место на троне, о взаимоотношениях их я не знаю.
— А лет ему сколько тогда было?
— Двадцать четыре, на год старше меня. Это было пять лет назад. Сейчас ему бы исполнилось двадцать девять… Я даже и не знаю, как мне стоит говорить о нем. А то обращаюсь, как к умершему, а вдруг, вдруг, — ударила она вдвойне на это слово, — я ошибаюсь.
— Надеюсь! Мне очень жаль, Афелиса. Извини, что так интересовался, — воскликнул юноша, виновато опуская голову. — Впредь не стану упоминать. Но почему-то ты рассказываешь об этом без чувств. Время так сильно повлияло, погубило?
— Нет, оно, напротив, излечило. Сомневаюсь, что кто-то в городе остался жить. Раньше рядом с ним жили две хорошенькие женщины, уж не знаю, где они сейчас. Они бы помогли мне… А вот и озеро!
Сказала девушка рассеянно, указывая на заросший обрыв. На протяжении ближайших ста шагов спуск был слишком крутым, но склон оказался более проходимым. Элид вырвался вперед, и махнув в их сторону, двинулся по холму, оглядываясь на молчаливых магов. Они провожали его взглядом, пока не скрылись за изгибом спуска. Обогнув стволы деревьев, юноша остановился в каком-то исступлении: четыре хижины беззаботно нежились в хвойных зарослях. Кустарник там рос пышный, однако спрятаться в нем — идея сомнительная. Он оглянулся на Афелису и робкими шагами пошел навстречу. Видны лишь те обломки, что не внушали мысли о том, что кто-то живет там. И все ему казалось, что в листве, затаившись, лежит здоровяк на брюхе, да похрапывает. Вдруг раздался резкий и звенящий звук. Звон колокола. Элид вздрогнул и, отступив назад, прижал ко лбу ладонь и зажмурился: двери приотворились, и люди, покрытые черными платками, рядком шли к склону. Руки, скрещенные на грудях, опечаленный взгляд затворщиков, блестящие щеки, налившиеся потом — все это виделось за гранью разумного, и, казалось, в этой дикой среде весь жизненный путь человечества рухнул, погрузился во тьму и не смеет явиться в отрезвевших мозгах. Впрочем, в Афелисе дрогнуло лишь любопытство и рассеянность. Маленькие девочки, идущие в конце всей этой черной линии, понурили молочные лица, не шептались, и следовали по стопам своих сестер. Анариэль задержал ее за руку: порывистое, сдавленное движение ударило ее облегченным разрядом. «Нужно идти,» — вот, что означал сей грубый, но предостерегающий жест. И пустились они, взволнованные плохими предчувствиями, по самому краю, где деревьев не было, а был лишь песочный овраг.