Охота на магов: путь к возмездию (СИ)

P.S. Это послужит платой за тот долг, в кафе у пригорода. Остальное, прошу милость, выплачивай, как полагается.
«.
— Хорошо ты это, воспользовался его долгами, — задумалась она, медленно складывая письмо. — Амери увидит в этом свою выгоду, что уменьшает шансы отказа. Теперь вам придется строить из себя друзей. Это стоит того.
— Точно стоит. Он много мне задолжал, благо, никто не лезет в мои дела. Это не беда — мы и так в это играем. Совершенно не сложно, хоть и противно иногда. Но справедливости ради: Амери и вправду чёрств. Не могу простить ему тех грехов… Слишком тяжелую ношу взял на себя.
Филген опять замолчал. Приняв письмо с конвертом, он сложил его надвое и засунул в карман штанов. Розалинда затихла, глубоко дыша, да потупила взгляд. Вся эта сцена напоминала прощальную картину. Струны нервов щекотало ожидание: было видно, как тоска привязывала юношу к этому замку, а главное — к ней. Если все выдастся куда проще, и все, о чем они горестно вздыхали — выдумка. Пусть так и случится! Розалинда заверила себя, что Амери не так уж плох, чтоб не выполнить просьбы. Необычная, не долг, а прямое требование, скрытое за любезной просьбой. И все думалось ей: «Хоть бы погода не помешала. Это что же случится, что происшествие повторится? Одна только трагедия, а это хуже, чем отцовское наказание. Это невыносимо».
— Царь мне сказал, что получил письмо от господина. Как услышал и понял, что дело коснулось меня, то перепугался, и, кажется, дышать не мог. Нравится же Грифану рвать остатки сдержанности. И говорил холодным, неприступным тоном, точно сам был не доволен, и намеревался прогнать. Пришло оно ему утром, на рассвете. Это странно, потому что отец мой просыпается не раньше девяти. Особенно, когда болел. Значит, думаю, несомненно серьезное. Само письмо он мне не показал, лишь на словах объяснил. А жаль… По его подчерку обычно видно, когда серьезен или зол, — Филген робко посмотрел на нее, выжидая ответа.
— И что же, мне не писать тебе совсем? — Розалинда снизила тон. Все сейчас казалось таким хрупким, услышанным, а хотелось сбежать, укрыться от ненастья, хоть в нищенские бараки.
— Пока что лучше не писать. Амери предостерегал меня и говорил, что ты можешь писать письма от его имени. Но доверять это ему не хочется, все вычитает.
— Но если у тебя будет что-то важное, пиши! Хоть и на его адрес и имя!
— Если не забудет переслать, — Филген улыбнулся. — Такое уже случалось. Поэтому и не доверяю. И мы уже говорили о странности таких писем.
Разговоры заставили время несколько ускориться. Постепенно те слова об его отце стали забываться и терять свое значение. Нужно наслаждаться моментом, пока он не истек, иначе жалость сдавит сердце — вот, что поняла Розалинда. Между тем шутки, легкий смех забавляли и хлопали по щекам, заставляя проснуться. Падали они в смятение каждый раз, как приобреталось в воздухе сильное напряжение. Вскоре на тропинке появился кучер: и жеста не потребовалось, чтоб в один миг Филген поднялся и пошел за ним. Розалинда не помедлила тоже. Перед ними, как и тогда, блистала карета. Только вот, розы совсем опали и увяли: нежные лепестки их сжались, сомкнулись, а шипы заострились. Темные провинившиеся бутоны склонились так жалко и бесстрашно, что ласкал их один порывистый ветер. В этот раз Царь так и не вышел. Кучер объяснился, что дела не требуют задержки, и Грифан поручил отправиться без его благословения. Но Филгена это ничуть не оскорбило. Он ясно понимал, что вчерашней ночью явился в замок без предупреждений, так еще и комнату попросил, утрудил хозяина: разве достойно это царской милости? Розалинда сопроводила его до самой кареты и получила на прощание сорвавшийся поцелуй. Он поцеловал ее ладони, но быстро отпрянул, по зову кучера: «Все готово!» Филген бы чуть задержался, но будто дух рассердился. И попрощавшись, парень закрыл дверь. Карета двинулась. Казалось, еще резвее неслись лошади по склону, еще больнее впивались летящие из-под копыт камни в сердце…
***
Старание и усердие ударялись и разбивались об пол. Всякому один, тщетный конец. Дни, в которые и случалось испытывать Розалинде особое желание поскорее узнать и двинуться вперед, делались самыми спутанными. Прошел всего лишь день с отъезда. Ночью ее опять съедали кошмары. Вздрагивала и просыпалась от каких-то ужасных сновидений. Мучила Амеан собственная цель: узнать, что стало причиной стольких смертей. О пожаре и резком ливне говорили и придворные, выходившие из комнат. И кто знает, откуда им известно. Сидят, точно прибитые мотыльки, в своих искусных хоромах, да пытаются вынюхивать пищу для обсуждений. Никто не мог предугадать, и все едва ли понимали, что случилось. А правду знали только очевидцы — либо мертвецы, либо те, кого так поразил страх, что до смерти и слова не выплюнут. Скоро она связалась с Амери — этот человек полезный, может приукрасить немного, но суть была ясна. В письме он изъяснялся, уходя от главного вопроса, отвлекался на бытовые изменения, и тут же вычеркивал их. Одно из таких писем отозвалось в Розалинде хорошей зацепкой:
 
«Ну и не знаю, дорогая! А что насчет пожара, то это вообще — пугающая вещь. Я сам чуть ли не погиб, представляете? На досуге налаживал свой график, и тут, кстати, появилось одно местечко. Это за городом, и я уверен, что все там в руинах. Уж погода постаралась, наделала шуму. Но что-то мне подсказывает, что это не явления при Вам нужно отвлечься. Да, жаль. Да, грустно, но главное — мы живы! Давайте выйдем куда-нибудь, немного поскорбим, ведь хозяин умер, как мне известно. Хороший мужик был, при деньгах, и дочки у него красавицы, у тетушки гостят. Хоть красота не умирает! И Вы никогда не умрете… Что там говорят о бессмертии души? Мне хочется в это верить. Если будет угодно, то давайте завтра после обедни, в часа четыре, я заеду за Вами и мы отправимся в пригород. Ну, что Вы, наверное, лицо кривите, да? Не переживайте!
Много интересного расскажу! Знаю я о трагедии и, кажется, о зачинщиках.
Так что не теряйте возможность, милая!
P.S. Я решил вынести это именно для себя, так как это не столь важно. Филген попросил передать, что все у него хорошо, и за свое, конечно, отхватил, но не сильно. А я-то думал… Шутит. Ну ладно, он не меньший шут, чем я! Это точно. Только он сдерживается, а внутри…
P.Р.S. Перечитал его письмо, и вправду написал, пожалел его батька. Но его лихорадит, так что старику уж точно не до него. Эх, неважно. Остальное пустяки!
До скорого!
«.
Вот он — ясный портрет ее улыбающегося лица: в глазах блестело потрясение, щеки бледны, уголки губ поднялись в предвкушающем чувстве. До чего довела скука! Нужно было отвлечься и оберегать себя от мыслей. Думать страшно было, но хорошо, что дело с Филгеном разъяснилось — ему ничего не угрожало. Но что с письмами? Амери не упомянул об этом, и она верила, что Филген не мог не написать о такой вещи. Забыл. Хотя бы смилостивился написать о том, что жить стало чуть тяжелее.
Завтрашний день начался со спокойного пробуждения. Ни тревоги, ни нудного чувства, повисшего на душе — точно сняло письмо, настоящее успокоительное. Но что будет с ней? Что сделает она там, рядом с Амери, совсем одна? И что такое представляет он из себя наедине? Может быть, новый день будет мучителен для нее? Десятки вопросов вставали перед нею, еще неясные, и теснили ей сердце. Действительность поначалу окружила ее игривой дымкой, закружила, да так, что голова ударилась о преграду. Тогда все ее застало врасплох. Позабыла Амеан и об ответе, обо всем… Предвкушала девушка начало новой будущности. Как потерянная, она спрыгнула с кровати, и, обхватив перо дрожащими пальцами, макнула его острие в чернильницу и быстро начеркала:
«Доброе утро, Амери. Я не смогла ответить вчера, но, думаю, Вы получите письмо вовремя. Я поеду с Вами и буду ждать. Не задерживайтесь. Сейчас всего лишь полвосьмого утра, и пусть только царская милость не подведет…
Р. Амеан».
Взгляд торопливо сошел с часовой стрелки. Наделав кляксу, она убрала перо и прерывисто вздохнула, закончив последнее предложение. Девушку волновало только то, что письмо он получит в неподходящее время. «Хотя зная его настойчивость и целеустремленность, — думала она, шагая к ванной, — Амери прискачет и без согласия. Просто будет держать мысль, что отказать ему невозможно».