Охота на магов: путь к возмездию (СИ)

Несмотря на снисходительность и сладкие обещания, в нем чувствовалась сильное упорство. Покраснеть, сгореть со стыда — было первым, что приходит после каждого разоблачения, неудачи, досады, когда ее, маленькую девочку, уличали в шалости или в побеге. И единственное желание — вернуться в недалекое прошлое и вершить над своим будущим. В этот раз она смолчала, да посмотрела на него так, словно хотела сжечь его взглядом. Благо, что общество Дарьи сотворила в ней каменную преграду, сдерживающую истерики и крики. Филген же, глядел на нее так же ласково, улыбаясь, но за руку не взял. Осторожность эта корнями пролегала увечному чувству вины. Не вредя ей, он прежде всего думает о своем состоянии. Пошатнется или нет, но под таким напряжением и сомнений не оставалось — рухнет.
— Знай, что ты оказался прав, — тихо проговорила Розалинда, горестно вздыхая. — И наблюдательность твоя… хороша, слишком хороша. И мне не стоит объяснять ничего…
— Того, что я и так прекрасно знаю, — продолжил Филген. — Да, не стоит. Я и не удивлен; рад, что призналась. Ты ведь уже завтракала?
Розалинда уставилась на него удивленным, выискивающим взглядом. Точно искала причины такого резкого поворота в другую сторону, а Филген выглядел тотчас еще милее и радостней обычного, будто ничего не случилось — обыкновенное явление. Сначала девушка думала, что в нем действительно много странностей. Все это было верно, но она мучилась недоумением: отчего он так легко принял признание? Почувствовала она сомнение, и закралась мысль, что совсем не понимает его игру. Хотя вопрос звучал серьезно и требовательно поначалу. Вскоре тон его переменился на нежный, что хотелось все-все рассказать, и невозмутимый вид ей давался крайне тяжело… Вернее, и не давался вовсе. Щеки запылали, голос был сдавленным. Теперь хотелось все уяснить окончательно. Розалинда поднялась с кровати и, слабо кивнув, вышла в коридор по просьбе. Пальцы снова оледенели, касаясь холодного дерева. Затворив дверь, она отошла подальше, и прислонилась к стене напротив. Сердце стучало безумно, кровь ударяла в голову. Она смутилась, как виноватая.
Только в чем вина?
Время текло быстро, подгоняемое мысленным процессом: «Значит, теперь ему известна причина моего побега. Вот это хорошо, видно ведь, как он пытался интересоваться. Известно многое, когда-то это должно было случиться. Но почему так совестно мне? Ни в нем не виновата, он сам спросил, а я будто стыжусь за свою сущность… Он же не оскорбил, не обозвал, а с душевной теплотой. Эх, я… Надеюсь, что в один день смогу совладать с собой и повергнуть эту гниль. Я попросту насмотрелась, как люди относятся к нам, когда еще жила вместе с Дарьей. Буду стоять на этом, так или иначе, вскоре я передумаю». Филген всегда был добрым и понимающим человеком, лишь в обществе он подавлял в себе какие-либо качества. Стеснение не позволяло. Оставалась одна проблема: его отец. Все выясняется, и даже такая маленькая тайна может вдруг всплыть. Тогда и Дарья узнает, вернет ее, а там дальше и дьявол не знает, что с ней случится.
Филген вышел в своей вчерашней рубашке, заправленной в широкие брюки, и той пестрой накидки не было, предающей торжественность и изыск к лицу. Цепочки на шее, кольца — все серебро тускнело. Розалинда последовала за ним, чуть улыбнувшись и сказала:
— Ты же получишь выговор от отца. Если все будет так серьезно, то он узнает, где ты был. А там уже дело дойдет и до Царя, а после и до меня. Царь ответит, что ты посещаешь не его, а меня. И вся правда раскроется. Не задерживайся так больше.
— Пока о таком рано будет. Он заболел и, как я помню, должен был вечером отправиться к своему доктору. А тут уж надеяться: сделалось ему лучше или он потом поехал домой. Тогда бы и не узнал ничего.
— Но ты можешь оправдаться погодными изменениями, — сказала Розалинда, останавливаясь у царского кабинета. — И в это вполне можно верить. Так что ему нечего будет сказать. Хоть и навещать ты теперь меня не часто будешь.
— Я постараюсь. Амери не расскажет о нас моему отцу. Мне нужно взять карету, подожди меня тут…
 
И снова осталась она одна. Розалинда постепенно стала осознавать, что ее влечению к нему нет пределов. Этой ночью она вытерпела столько страху, что не могла ничего с собой поделать. Черт бы побрал девушку за непринятие этакой своей свойственности. Чувства ее были растяжимы, и резкие, яркие взрывы не часто встречались. Просыпалась в ней и жалость, высасывающая все силы и способность здраво мыслить: одни зловещие вспышки нетерпеливости, из этого возникало желание признаться, рассказать все обо всем Филгену, но вместе с тем и время поджимало. Он — человек не равнодушный, и никакая обида ее не гложила. Теперь между ними не пробежали меньше пяти слов, напротив, целые рассуждения. Взяв в соображение, что нужно ловить лишь нужное мгновение, Розалинда отступила от чувственных желаний. Новые впечатления быстро вытесняли старые, и воспоминания о прожитых годах потеряли свое болезненное давление. Будущее пугало ее страшно, отдавалось сильными импульсами. Потому и жила Амеан в грустном прошлом, успокаивая свою нетерпеливую к выходкам судьбы натуру, ведь то, что осталось потухать за спиной, — уже не страшно.
Филген плотно затворил дверь. В этот раз разговор растянулся: и отчего же такая обыденная просьба заняла четверть часа? Розалинда раздражительно моталась по коридору, но спускаться и не думала. С Царицей видеться не хотелось, да и завтрака хватило, выдавшегося сухим на ее эмоциях. Иногда, занять себя мыслями — скверная идея. Они пожирают, бьют по телу, жужжат и кричат, что душевного равновесия не остается. А за дверью слышался невнятный шорох, тихие голоса: была ясно, что они одни. Нетерпение стремительно выводило девушку из строя, кулак потянулся к двери. А наудачу и стучать не пришлось — Филген вышел, и как показалось ей, в легком волнении. Явная эмоция проявлялась на лице: рассеянность. Его била мелкая дрожь, и про разговор ни слова не прозвучало.
— Пойдем. Пойдем в сад, — сказал он спутнице. — Скоро уже поеду, не хочется терять время. Его слишком мало, да и проблема назрела внезапно. Похоже, что наш разговор не был столь… несбыточным. Точнее то, о чем мы говорили.
И повел он Розалинду по лестнице, быстро спустились на первый этаж и вышли через главную дверь. Выдался прекрасный, ясный день. Летящая пыль щекотала нервы: ей все хотелось узнать, разрешить свою думу и, наконец, понадеяться на лучший исход. Потому что выглядел он, как ядом проколотый. Свернули по тропинке к огороженному обрыву и остановились в веранде. Молчание, намеренно поддерживаемое парнем, настораживало и давало время приготовиться к чему-то пугающему, необычному и нежданному. Сели они друг напротив друга: Филген положил руки на стол, стуча пальцами по дереву, а Розалинда все требовательно смотрела на него, хмуря брови и наворачивая себе гадкое убеждение.
— Вернувшись домой, мне придётся разъяснять отцу, куда это я все езжу. И в поддержке могу надеяться на Амери. Я написал ему письмо в кабинете Царя с просьбой, вот, — из кармана достал он согнутый лист. — В конверт не успел положить, сильно торопился. Я так волнуюсь, и, признаться тебе, Розалинда, отец распознает о лжи по моему состоянию.
— И что же ты такое написал ему? Я поняла, что просьба, но важны правильные слова. Амери может неверно воспринять, и только бед наделает, — ответила Розалинда. В душе колыхнулась ноющая жалось к нему, ведь известно, что предстояло юноше выносить на себе: отцовское давление и риск. Именно такая опасность приводила в ступор. Неужели им придется потерять друг друга. Пусть на какое-то время, и судить об этом рано, но страхи более вероятны, чем мечтания.
Он дал ей письмо, и прошептал на выдохе: «Посмотри». Розалинда развернула бумагу, и удивилась, какая холодность и сдержанность почувствовалась в этих строках:
«Мой отец узнал о наших поездках в замок Тираф, к сожалению. Пишу тебе из кабинета и прошу о помощи. Ты хоть и не часто общался с ним, но знаешь наверняка, какой прозорливый этот человек. Он вытреплет из меня все, а я могу рассказать лишь о тебе. Прошу, если такое случится, отвечай, что мы, прежде всего, дружны, и ничего не скрываем друг от друга. Скажи, что я сопровождал тебя по гостям, и Царь Грифан принял нас радушно. Не заикайся о Розалинде.