Ты меня поймал (СИ)

Я не понимаю Третьякова. Все его поступки в отношении меня в моём виденье не имеют логики, особенно поцелуй и жутко дорогой подарок.
Когда пришёл посыльный и передал мне посылку, то я ещё какое-то время пребывала в приятном удивлении. Только вскрыв упаковку и едва заметив логотип на тубусе, осела на пол.
Судорожно поискала записку или открытку от отправителя, но ничего не было. Тогда схватила конверт и посмотрела, откуда пришло такое богатство.
Германия. Берлин. Адрес магазина и как вишенка на торт — Третьяков Л. Н.
Сначала вся кровь хлынула мне в лицо, обдавая жаром, а потом также резко отхлынула от осознания действительности — мужчина моей подруги дарит мне дорогой подарок. За что, чёрт его, возьми!?
Да только ответ получить мне негде.
— Лара, вот ты где? Зачем спряталась? Уже минут десять тебя ищу, — гневно пыхтит Вознесенская и хватает моё запястье, утаскивая за собой. — Леонардо отбыл со своей свитой. Лучше времени не будет. Я прошмыгнулась. У нужного нам лифта только два охранника.
— Будем вырубать их своей красотой? — от накатывающих волн паники включаются истеричные шутки.
— Мотылёк, ты прекрасна, но с ними такой приём не сработает, — ухмыляется Натали. — Всё гораздо проще. Ты скажешь, что вчера, работая в клинике, забыла что-то важное.
Мои брови удивлённо ползут вверх.
— Нат, при чём тут детский центр, где работаю я, и место, где сейчас находимся мы? У них даже адреса разные.
В глазах подруги горит огонь истинной амазонки.
— Вот только адрес и разный. Это одно и то же здание. Выходит на разные улицы, но объединено общими коридорами. Я это поняла ещё в тот день, когда мы первый раз приехали в детскую клинику.
Когда меня поцеловал граф Дракула. Вот же… снова мысли не в то русло!
— Пришлось немного покопаться и подключить связи, но это точно одно здание. Третьяков очень умный. Спрятал свой секрет у всех на виду. Ну, кто подумает, что этажом выше бальной залы или банкетной происходит нечто другое.
Никто.
— А что там наверху? Там же клиника по лечению генетических заболеваний или что-то в этом роде.
Нат снова плотоядно как-то смеётся, обнажая ровный ряд белых зубов. Смех совсем наигранный, что я даже теряюсь, но тут же понимаю, что это всё для охранников, что нас изучают.
Оказывается, мы уже на месте. Лифт, у которого нет кнопок, но есть сенсорный монитор и две секвои в придачу перед нами.
— Начинай, — шепчет мне в ухо Вознесенская, выставляя мою грудь на амбразуры охраны.
Я не умею врать, но сейчас, если не открою рот, Натали, кажется, сломает мою руку. Ей очень надо туда попасть.
И я решаюсь. Может, если она ничего там сверхсекретного не найдёт, то успокоится и заодно отстанет от меня.
— Добрый вечер. Лев Николаевич сказал, что я могу обратиться к вам с просьбой. Я Илларионова Клара.
Секвои смотрят подозрительно и недобро.
— Мы знаем, кто вы, девушки, — наконец-то отвечает тот, что по шире в плечах и с родинкой над правой бровью.
В остальном они почти братья-близнецы. И я вспоминаю. Это те самые, что в первый день провожали нас до детского отделения. Больше я их не видела.
— Я вчера забыла свой органайзер, а там необходимая информация по новому заказу. Можно мне пройти сейчас здесь и забрать его.
Киваю головой на лифт за их спинами и даже делаю шаг вперёд. Вспоминаю, что не одна.
— С подругой. Она хочет заодно посмотреть мою работу. Я практически завершила.
Взгляд мужчин становится ещё тяжелее, а мой, как мне кажется, ещё беззаботнее. Главное, самой верить в то, что говорю.
— Досмотр, — выносят приговор, и мы обе как по команде протягиваем свои вечерние клатчи.
— Теперь вы, — кивает с родинкой, возвращая нам сумочки.
Мне не нравятся касания его шершавых пальцев к моему телу, что приходится сжать челюсти и напрячь руки, а иначе хотелось оттолкнуть и даже стукнуть.
Но досмотр заканчивается, и нас подпускают к заветным бронированным дверям. Мы с Натой отражаемся в их серебристой зеркальной поверхности, так что её триумф мне прекрасно виден, как и мои расширенные от напряжения глаза.
 
Тот, что с родинкой, прикладывает ключ-карту к чёрному прямоугольнику слева от лифта, и дверцы плавно и практически бесшумно расходятся в стороны.
Добро пожаловать, Лара, в страну обмана!
Буквально две секунды подъёма, а мы уже на третьем этаже.
— А что дальше-то? — шепчу я пересохшими губами.
Сердце гулко бьётся об рёбра, срывая дыхание, хотя я просто стою на месте.
— Идём. Нам туда, — уверенно отвечает подруга и снова тянет меня за собой в систему коридоров и крытых переходов, в которых, к моему удивлению, отлично ориентируется. — Мне нужен этаж администрации, кабинет Третьякова и убийственная информация на него.
Её способности идти до конца можно было бы позавидовать, если бы я не шла вместе с ней в придачу.
Молчу, но не потому что мне нечего ей сказать, а просто чтобы лишний раз не тревожить тишину. Стук наших шпилек и шелест ткани звучат для меня как взрывы мини-бомб, что даже хочется разуться.
— Пришли, — шепчет мне и снова тянет теперь куда-то вправо в арочный проём. К моему удивлению, на подоконнике сидит девушка, перебирающая пальцами кончик косы. Совсем юная и … беременная.
Её огромный выпирающий через тунику живот виден с любого ракурса.
Она нас тоже замечает, так что взаимное удивление друг другом длится секунд пять, а потом она с диким воплем срывается со своего места и, несмотря на своё положение, шустро бежит. К нам.
— Помогите! Спасите! Они хотят отобрать моего малыша и продать куда-то. Как только я рожу. Ему уже подобрали новых родителей.
Я теряю не только голос, но и разум на несколько секунд, вглядываясь в измученное со следами истерики бледное лицо этой хрипящей девчонки. Так как Наташа стоит на шаг впереди меня, то беременная девушка, падая на колени, вцепляется в её руки и снова начинает умолять спасти их с сыном. У меня внутри всё цепенеет от её слов, наполненных неподдельным ужасом.
Ната оживает первой, так как оказывается проворнее. Цепляет меня, так что девчонку ставим на ноги уже вдвоём.
— Тише, тише, пожалуйста, — просит её Вознесенская, но это никак не помогает успокоить беременную. — Давайте сначала во всём разберёмся.
Да только кто бы стал нас слушать?!
— В чём разобраться? Я тут, если что, не одна такая! Наших детей воруют и продают за границу! Помогите, пожалуйста!
Мои волосы, да и не только на руках, встают дыбом от этих признаний. Продажа детей! Экспорт младенцев! И этим занимается граф де Бомарше?!
Но «правда» стоит передо мной в виде живого доказательства, глубоко беременного.
Бросаю взгляд на подругу, подмечая, что та тоже немного в шоке. Явно такого хобби у своего мужчины она не ожидала.
Неподалёку от нас хлопает дверь и раздаются быстрые шаги.
— Побежали! — резко шепчет Ната, отпуская девушку, и снова вцепляется в мою руку. — Ну же! Быстрее!
Мне приходится подчиниться и оставить несчастную беременную, оседающую прямо на пол на колени от безысходности своего положения.
В голове кавардак такой, что метлой не разгрести. Мольбы девушки звенят в ушах, и я, как бы ни старалась, не могу от них избавиться. Дёргаю руку подруги, желая обсудить произошедшее, но она только тихо цыкает на меня. Замолкаю, решая оставить на потом.
Мы снова стараемся не шуметь, и я во второй раз порываюсь разуться, так как носиться на шпильках, не создавая шума, то ещё прискорбное занятие.
— Вот нужный коридор. Я перепутала арки. Слева-справа. Они, сволочи такие, все тут одинаковые! — одновременно объясняет и сердится Вознесенская, когда мы останавливаемся в красивом холле перед шестью одинаковыми из тёмного дерева дверьми.
Час от часу не легче! И где дверь от кабинета Третьякова?! Так она, скорее всего, и заперта на сто замков?
Успокаиваю себя мыслью, если это можно так назвать, что после встречи с девушкой за нами нет погони. Хотя это же одновременно странно.