Марион: история ведьмы (СИ)
— Серьезно, скоро тебя сможет спасти только это. Я ведь знаю настроение в городе. Ты вряд ли переживешь еще одну зиму. Как получилось, что на тебя открыли охоту? Откуда ты пришла, девочка?
Она отвела глаза и грустно проговорила:
— Как получилось? Ты слышал о единорогах?
Он молча помотал головой. Марион наклонилась ближе:
— Посмотри мне в глаза, что ты видишь?
— Себя. И тебя тоже. Нас вместе.
— Одновременно?
— Да. В далёкой-далёкой стране.
— Вот-вот, всё время смеешься.
— Я не смеюсь. Как всё это началось, расскажи. Это наверное от родителей, ты где родилась?
— В Бордо. Почти сразу мы переехали в Марманд, выше по реке.
— Так ты из Перигора, понимаю. Таинственный край.** Твоя мать была…
— Нет, — улыбнулась Марион. — Это отец мой был магом, а не мать. Ее я не знаю. Папа увез меня почти сразу после рождения. Они были невенчаны, кроме того, она была замужем. За богатым, насколько мне известно. После родов она вскоре умерла, и чтоб сбежать от ее мужа, который заявил, что отец навел на их дом порчу, мы вынуждены были уехать. Десять лет тихо жили в Марманде, пока снова не началось. Страшная засуха — надо бежать; чума — надо бежать… И снова, и снова…
Осели наконец в Пуатье. Мне было уже семнадцать. Отец, естественно, учил меня многому, что сам знал, но мы всегда старались не привлекать внимания.
— А получалось наоборот, да?
— Да, получалось совсем не так, как мы желали, — вздохнула Марион. — Кончилось тем, что отца посадили в тюрьму, а мне под страхом смерти запрещалось покидать город. Да я никуда бы и не ушла. Через полгода он умер в тюрьме, так и не дождавшись суда.
Узнав об этом раньше, чем мне сообщили, я вовремя сбежала. И пошла прямо по дороге, не зная куда. На север. Это смешно, но на дороге, через пару часов мне попались бандиты. Я даже не испугалась, а так и остановилась, когда они выросли передо мной.
К моему удивлению, стоило мне решительно сказать: "Кто меня пальцем тронет, тут же умрет!" — как они с криком "Ведьма!" отшатнулись на добрых три шага. А потом предложили проводить меня по дороге до города. Так, с эскортом, я пришла в Тур. Потом был Орлеан, попутные села, и наконец возле Сан-Квентин-эн-Ивелин меня застала зима. В лесу я встретила человека, который отвел меня в деревню и сразу, с первого шага взял под своё покровительство.
5(4)— Без сомненья, им оказался твой будущий муж, — заметил Огюстен.
— Да, это был Жак Шарантон. Я поселилась в его доме, к весне мы поженились. Его мать — прекрасная женщина, помогала мне наладить новую жизнь в деревне. А когда Жак умер, тоже хотела помочь мне и собиралась оставить внука у себя. Но я ушла, и забрала Рене. Всё равно оставаться там было нельзя. Если б не защита мужа, меня давно бы съели.
— Отчего он умер?
— Его убили. За браконьерство в хозяйском лесу. У нас был голод…
— Ясно.
— Не думай, мы хорошо жили с ним вместе.
— Я верю. Теперь он наверняка видит тебя и радуется, какая у его ребенка достойная мать. Верная до конца своему долгу.
— Издеваешься?
— Нет. Завидую, — по губам Огюстена скользнула улыбка. — А всё-таки, ты его не любила.
— Любила, — настаивала Марион. — И даже очень.
— Врешь.
— Ты не можешь знать.
— Как раз я могу. У тебя не тот взгляд, какой бывает у женщин познавших Любовь.
— Ах, конечно! У месье огромный опыт, не сомневаюсь, — саркастически воскликнула Марион, не замечая того, что впилась ногтями в его кожу сквозь ткань рубашки. Огюстен усмехнулся:
— Опять злишься. И ревнуешь, как кошка.
— Я?!
— Вы, мадам.
— Наглец!
— Выходи за меня замуж, Марион. Не пожалеешь. Нам обоим скоро будет по тридцать, нечего терять время.
Она несколько секунд молча смотрела на него, потом склонилась головой ему на грудь.
— Ну ладно, — нежно вздохнула она. — Я подумаю.
Огюстен свистнул:
— О, это до весны будет!
Марион улыбнулась:
— Может быть…
* В XVII веке (и с древних времен) палачам Парижского судебного округа принадлежал контроль рыбного ряда на Рынке, и квартира предоставлялась также в квартале Рынка, в доме возле Ратуши на равской площади
** Перигор (Перигё) — лесная и горная область (провинция) в бассейне реки Дордони, на юго-западе Франции, так же как и Бордо (провинция, а не город). Весь юго-запад Франции — Аквитания — много веков был независимым государством с древней многонациональной культурой. Там был другой язык, иные традиция и немало далеко не безобидных верований находили убежище в этом краю суровых горцев и гостеприимных веселых жителей долин. В XIII веке гостеприимство и терпимость к чужакам обернулась разгромными крестовыми походами с Севера на Юг, долгой войной и, в итоге, присоединением к Франции.
6. НОВАЯ ВЕСНА
И пришла зима. Она тянулась нескончаемо долго, холодная, мрачная, подтверждая предсказания Огюстена о худших временах. Теперь их отношения с Марион получили какой-то новый сюжет. Она считала себя невестой и теперь обращалась со своим другом "не как с уличной приблудной собакой, а как с домашней", так оценивал Огюстен своё положение. Теперь она заявляла права на "будущую собственность". И примеряя на себя роль супруги, но всё еще не решаясь ответить "да", требовала безупречного поведения от вольной пташки, какой был Огюстен.
Больше всех радовалась мамаша Фарду. Веселая трактирщица твердила, что стоило-таки приехать в Париж, чтобы найти там свою судьбу.
В закрытом пустом трактире собрался тайный совет, где присутствовали Марсела Фарду, "двое голубков" и сама Барбара Маржери. Они собрались, чтобы негласно отметить помолвку Марион и Огюстена Жантильи. Рене был тут же, но на совет его не пустили, и мальчик играл с сыном трактирщицы на кухне, где шипел и жарился праздничный обед. Поварята вращали на вертеле целого поросенка и следили за готовкой остальных кушаний.
Обе "парижские крестные матери" Марион — Марсела и Барбара, спорили относительно наилучших сроков свадьбы. Всё сходились на том, а Огюстен просто категорически на этом настаивал, что после свадьбы им следует немедленно уехать из Парижа.
— Люди не признают твоего права на счастье, — качая головой, говорила подруге Марсела. — Как решите, тут же венчайтесь в соседней с "Ликорном" церкви, я договорилась, чтобы вечером, без свидетелей. И в ту же ночь, чтоб духу вашего не было в городе. Когда думаете проводить церемонию?
— Не позже, чем через месяц, — ответил Огюстен, бросив взгляд на хранившую молчание невесту. — Надо захватить остаток бабьего лета, нечего таскаться по дорогам зимой. Тем более, с ребенком.
Но тут возмутилась Барбара. Она просила не оставлять ее одну в самый сложный сезон, зимой, и умоляла Марион остаться.
— Но она очень рискует, задерживаясь в городе лишний день, — возразила Марсела.
— Правда, старушка, Марион не золотой прииск. Вы достаточно поработали вместе. Теперь я ее забираю, — заявил Огюстен. — Она — человек, и имеет право на жизнь.
— Имею, — с некоторым сомнением подтвердила Марион.
Барбара энергично возражала, доказывая, что лучше уж бежать весной, а не сейчас. И о ней тоже не мешает подумать.
— А о нас кто-нибудь думает? — не отступал Огюстен. — Ваша выгода еще не всё на свете.
— Ты подожди, красавчик, — вмешалась Марсела. — Пока что у тебя нет права голоса в этой семье.
— Ах, так? Тогда я ее просто украду.
— Не надо, — попросила Барбара. — Ты знаешь о наших связях с королями преступного мира. Они найдут где угодно, это не полиция. Шуму будет меньше, а дела значительно больше. Давайте, по-хорошему.
Марион, бывшая ставкой в этом свадебном аукционе, больше молчала, предоставляя друзьям торговаться самим. Она давно не чувствовала себя в безопасности в Париже, но куда ехать и когда — не имела понятия. Ей хотелось скорее начать новую жизнь, но она боялась принести Огюстену несчастье, связав его судьбу со своей, и потому в нерешительности молчала.