Вслед за ветром

— Это мудрые слова.
— Ба говорит нам это, когда случаются неприятности. Она говорит, что всегда есть светлые места в этом мире зла и печали, места, где мы обретем покой и безопасность.
— Кто такая ба?
— Моя бабушка, мать моего отца. Она старая, но она замечательная. Наша ба добрая и мудрая. Она управляет домом, стоит на втором месте после отца.
Наварро рассматривал сидящую перед ним девушку. «Сильная, но нежная», — думал он. Может, она и ее ранчо и есть его тихий уголок во всех его неприятностях? В его жизни было совсем мало таких светлых мест. Может быть, было безрассудно ехать туда. Он может потерять бдительность. Джесс обладала какой-то магической силой. Он может испытать желание обладать этой женщиной и ее мирным домом, зная, что не может обладать ими.
— Наварро! Как ты себя чувствуешь? Ты выглядишь очень странно. Может, мне стоит еще раз посмотреть твою рану? — Джесс встала на колени рядом с ним.
Наварро сидел спокойно и молча, пока она разматывала бинт и осматривала синяк и рваную рану. Ему хотелось, чтобы она прикасалась к нему. Ее прикосновения были нежными. Наварро закрыл глаза и представлял, как она трудится над ним. Он услышал, как Джесс дотянулась до седельной сумки. От нее пахло свежестью и чистотой. Он понял, что она переоделась этой ночью. Наварро заметил, что одежда уже не сидит на ней так мешковато, как раньше. Он чувствовал целительное прикосновение ее пальцев. Девушка осторожно смазала его рану каким-то средством и снова забинтовала ее.
Джесс присела на корточки и посмотрела на Наварро. Казалось, он заснул. Вспомнив о том, как она разглядывала его прошлой ночью, Джесс покраснела. Непонятно почему ее охватила дрожь. Ей казалось, что рядом с ней горит жаркий огонь. Ее колени касались его бедра, она ощущала его тепло. Девушка не могла понять, почему прикосновение ее плоти, заключенной в одежду, к его плоти вызывает в ней возбуждение. Она знала, что может отодвинуться, но ей не хотелось этого делать. Джесс сказала себе, что такое поведение опасно и просто безумно.
— Так лучше? — наконец спросила она.
Наварро открыл свои зеленоватые глаза.
— Ага.
Когда Джесс начала вставать, он схватил ее руки и поднес к своему лицу. Джесс наблюдала за тем, как он рассматривает ее ладони.
— Натруженные руки. Нежные и добрые, — пробормотал он. — Спасибо, Джесси, — добавил Наварро и отпустил ее так резко, будто прикоснулся к огню.
Джесс почувствовала себя немного напряженно в этой незнакомой ей ситуации. Она была одна рядом с красивым мужчиной. Его прикосновения вызывали в ней бурю незнакомых эмоций. Бабушка всегда говорила ей, что нельзя дразнить мужчину тем, что не можешь ему дать. Джесс мало знала о таинственном характере незнакомца и ничего не знала о его прошлом. Наварро мог быть опасен. Но эта опасность не имела ничего общего с ее физическим состоянием. Ей казалось, что ее бьет лихорадка, ее тело пронизывали неведомые волны. Джесс не знала, что надо говорить, как себя вести. Судя по выражению лица Наварро, он тоже не знал, что ему делать. Но, похоже, у них были одинаковые желания, один и тот же голод толкал их друг к другу.
Джесс не могла винить мужчину в том, что он испытывал возбуждение. Они были уже взрослыми. Они были одни в таком месте, которое больше походило на романтический остров любви, чем на дикую пустыню. Хотя Джесс считала себя некрасивой, но знала, что хорошенькая. Неважно, что она одета как мужчина. У нее женская фигура. Бабушка говорила ей, что иногда мужчине надо совсем немного, чтобы достичь пика возбуждения. Ей было интересно, желал ли ее Наварро, но она одернула себя при этой нехорошей мысли.
Наварро прервал ее размышления.
— Джесси, ты нервничаешь рядом со мной? — спросил он. — Ты боишься меня? Не надо.
Джесс ответила хриплым голосом:
— Наварро, я не боюсь тебя. Я просто устала. Последние несколько дней были для меня очень трудными. — Поднимаясь, она добавила: — Лучше я соберусь, чтобы… чтобы мы могли уехать, если нагрянет беда.
Джесс надела ботинки. Потом она собрала тарелки и пошла к реке их мыть.
 
Наварро внимательно наблюдал за ней. Если он не ошибался, она впервые солгала ему. Она нервничала из-за него, как он нервничал из-за нее. Если это происходило по одной и той же причине, он не станет ничего предпринимать. Джессика Лейн была особенной женщиной. Наварро нравилось то, что она заставляет и его почувствовать себя особенным. Ему хотелось быть рядом с ней долго, как бы безрассудно это ни показалось. Он знал, что не сможет, ради нее же самой.
Эта мысль удивила Наварро, ведь его учили брать то, что он хочет, тогда, когда захочет. Так говорили его отец и мать. А он хотел Джессику Лейн. Наварро хотел ее больше, чем какую-либо другую женщину, больше, чем что-то еще в жизни. Он не знал, как ухаживают белые, но знал, что ни один порядочный мужчина не завалит ее на подстилку и не возьмет силой. Не потребует от нее этого взамен на помощь, в которой она так нуждалась.
Наварро мог бы обмануть ее и заставить покориться, но это было бы неправильно. Это слово обожгло его. Неправильно? Его родители говорили ему, что делать неправильные вещи — лучший способ мужчины вести себя. Самая высокая честь ждала того, кто поступал плохо. Но, похоже, Наварро так в это до конца и не поверил. Может быть, поэтому он никогда не принадлежал ни к одной из сторон. Он нарушил законы белых и законы краснокожих, оба эти мира видели в нем врага. Да какое кому дело, думал он, что он предпринял, чтобы выжить?
Джесс собрала вещи и думала о том, чем занять оставшееся время, на что потратить мысли и силы. Ей хотелось, чтобы они были уже на пути домой. Несомненно, предстоял долгий и трудный день, но больше всего ей не хотелось думать о грядущей ночи под полной луной наедине с ним.
  
4
 
Наварро притворился, что спит, прислонившись к седлу. Ему казалось, что он слишком беспечно разговаривал с Джесси. Его беспокоило то, что она так легко вызвала его на откровение. Но в этом и была ее особенность — Джесси, целеустремленная и легкая, а он встречал немного таких людей. Временами она заставляла его напрячься, а временами — полностью расслабиться. Она была красивой, он хотел ее, но не только это привлекало его. Больше всего ему нравилась ее внутренняя красота. Наварро не мог себе представить, что станет с ним, если он останется с ней надолго, как это повлияет на него. Он понимал, что не может перестать осторожничать. Она умна и сразу догадается о том, что он скрывает от нее секреты. А когда человек чего-то не знает, он всегда подозревает худшее.
Наварро укорял себя за то, что рассказал ей об апачах. Она могла догадаться о его постыдном происхождении. Если другие могли, взглянув на него, сказать, что он полукровка, то и она могла тоже. Так почему это не имело для нее значение? Большинство людей не хотело знаться с полукровками. Шу. Даже его имя действовало на других, словно обнаженное клеймо каторжника. А может, ему стоит сменить имя, ведь его родители не были женаты. Карл Брид не считал нужным жениться на индианке, даже после того, как она принесла ему сына. Наварро понял, что ему надо установить некоторые правила в общении с Джесси. Главное — сохранить собственное спокойствие. Однако трудно будет отступать назад, да ему этого и не хотелось.
Джесс догадалась, что Наварро проснулся и о чем-то думает. Она заполняла водой фляги и размышляла о том, как мало она, в сущности, знает о нем. Она пыталась проанализировать то, что он рассказывал ей. Джесс не могла забыть слова, произнесенные им перед нападением братьев Адамс. Что же вызвало в нем такую тоску, такое опустошающее чувство собственной ненужности никому? Почему никто не любил его? Что-то ужасное заставило его запрятать поглубже свое сердце, попытаться заставить его молчать. И тем не менее он производил впечатление человека глубоко ранимого, жаждущего внимания, тепла, уважения. Он был одинок и растерян. И он был нужен ей.