Невидимые знаки (ЛП)

Колени подкосились, и я опустилась на полированный деревянный пол. Дерево так блестело, что в нем отражались мои большие, больные глаза, наполненные глупыми, обидными, злыми, неверящими слезами.
Он оставил меня.
Он оставил меня.
У меня не было времени на скорбь.
Я должна была сделать выбор: остаться с Гэллоуэем или спасти наших дочерей. Он заставил меня поставить его на второе место.
И из-за этого я так и не попрощалась с ним.
— Я так и не... так и не попрощалась!
Я не могла поднять глаза. Не могла смотреть в глаза членам экипажа. Я не могла взглянуть на Стефана, и уж точно не могла посмотреть на капитана.
Не знаю, если бы я это сделала, умерла бы от раскалывающей, выворачивающей наизнанку печали или убила бы его. Я хотела убить его за то, что он забрал меня у мужчины, которого я любила.
Я хотела обрушить на них ураганы и крушения за то, что подарили мне любимого, а потом так быстро его украли.
Я не успела попрощаться!
Я не смирилась со смертью Коннора.
А теперь мне пришлось пережить и кончину Гэллоуэя.
Я... я не могу.
Мое туловище подалось вперед, я обхватила себя руками, а лбом уткнулась в лакированный пол.
Я всхлипнула.
Закричала.
Я звучала как тайфун.
Капитан сел на корточки, похлопывая меня по лопаткам.
От этого мне стало только хуже.
Сильная, но нежная рука потянула мой подбородок вверх, заставляя посмотреть на него. Стефан покачал головой.
— Вот почему ты так несчастна. Поэтому хочешь вернуться?
Я оскалила зубы, вырывая свое лицо из его рук.
— Да! Он там. Просто лежит там. Он мертв, а я его не похоронила. Муравьи... Боже, муравьи... они заберут его у меня. Я не могу... я не могу этого допустить! Разве вы не понимаете? Он должен быть с черепахами. Его нужно отпустить на свободу. Я не освободила его!
Мой беспорядочный бред, перемежающийся уродливыми, некрасивыми слезами.
Но мне было плевать.
Так как мне было наплевать и на свою физическую сущность, так же мне было наплевать на то, какой ненормальной я покажусь этим людям. Я знала, о чем говорю. И Гэллоуэй, если его душа была прикована к мертвому телу, тоже знал. Он знал, что я бросила его. Что я сбежала, не сказав ему, что люблю.
Боже!
Мои рыдания перешли в вой.
Я не призналась ему в любви!
Я вцепилась в рубашку Стефана.
— Пожалуйста! Я должна вернуться. Я не могу все так оставить. Я должна сказать ему, как сильно люблю его. Как сильно люблю. Пожалуйста! Вы не можете так поступить.
Капитан обменялся обеспокоенным взглядом со Стефаном.
— Она нездорова, Стефан? Я думал, мы объяснили ей все вчера вечером.
Нехотя я погрузилась в объятия Стефана, ненавидя то, как он меня укачивает. Мне не нужны были ни его сочувствие, ни попытки сострадания.
Мне нужен Гэллоуэй.
И пока я не могла заполучить его, я больше ничего не хотела. Я не хотела прожить еще один день. Не хотела больше дышать без него в моем мире.
— Да, сэр. Но из-за травмы у нее провалы в памяти и она не помнит, что произошло вчера. Ей нужно принимать лекарства и сильнодействующие витамины для восполнения дефицита. Но она отказалась. Дети вели себя хорошо, но мы не смогли добиться ее сотрудничества. Неважно, что мы рассказали ей правду. Она не поверила нам вчера. И сейчас не верит.
— Во что я не верю? — Я сузила глаза сквозь слезы. — Что не помню?
— Я объяснил вам, почему вы не должны возвращаться на остров
— Потому что он мертв?
— Вы так думаете? Подумайте. Постарайтесь вспомнить.
Я замерла. Слезы превратились в сталактиты на моих щеках.
— Что... что вы имеете в виду?
— Вам следует плакать о жизни, а не о смерти.
Мое дыхание замерло совсем по другой причине. Презренная надежда взошла в грудной клетке, словно множество восходов солнца.
— Не понимаю.
Стефан отпустил меня, достал пачку салфеток из кармана и протянул мне.
— Думаю, лучше показать.
Встав, он протянул руку, чтобы помочь мне подняться.
У меня задрожали колени.
Заболела спина.
Глаза жгло.
И я не могла отделаться от мысли, что что-то упустила. Что все это... боль и страдание...
 
— Капитан, мы вернемся завтра. Тогда и обсудим основное.
Взяв за локоть, Стефан повел меня к выходу.
Капитан махнул рукой.
— Без проблем. И еще, мисс. Пожалуйста, не беспокойтесь ни о чем. Одежда, еда, медицинская помощь, ваша комната. Все, что вам нужно, находится в распоряжении круизной компании «P&O». — Он важно опустил голову. — Все что угодно.
Я должна его поблагодарить.
Я должна выразить благодарность за такой подарок.
Но не могла.
Потому что каким-то образом, каким-то образом, каким-то образом... мой мозг разблокировал еще одно воспоминание.
О нем.
Он был здесь.
На этом корабле.
Гэллоуэй.
— Теперь вы мне верите?
Стефан отпустил меня в тот момент, когда мы вошли в крошечную комнату с пищащими звуками и единственной кроватью, придвинутой к стене.
Мы спустились на лифте.
Шли по коридорам.
Вошли в медицинское крыло.
И с каждым шагом мое сердце медленно возвращалось к жизни, избавляясь от горя, вместо этого приветствуя надежду.
Я не знала, что сделать сначала.
Засмеяться.
Расплакаться.
Упасть.
Танцевать.
Возможно, все сразу.
В один момент я стояла рядом со Стефаном в дверном проеме. В следующее мгновение растянулась у него на груди.
Он.
Мужчина, которого я любила.
Мужчина, которого я оставила.
Мужчина, который умер.
— О, боже.
Я целовала его. Снова, и снова, и снова.
Он не очнулся.
Стефан подошел ближе. Он не попросил меня вставать с койки. Не сказал, что я слишком наваливаюсь на его пациента.
Он был очень мудр.
Вместо этого он сказал:
— Его организм сильно истощен, и инфекция измотала его. Он очнется, когда будет готов. Но он жив, и мы сделаем все, что в наших силах, чтобы сохранить ему жизнь.
Он жив.
Мне не нужно было делать выбор.
Гэллоуэй был здесь, со мной, на корабле. Он не последовал за Коннором. Он не отправился к своей матери.
Он был моим опустошением, моей гармонией, моим единственным шансом на надежду.
Я крепче прижалась к нему, целуя его теплые, безжизненные губы, вглядываясь в изможденное лицо и обгоревший на солнце нос. Его длинные волосы ниспадали короной — смесь коричневого и бронзового оттенков на безупречно белом фоне.
Он выглядел величественно.
Он выглядел мертвым.
Но теперь я знала, что это не так.
Я оставила свой телефон, наши видео, свои блокноты и три с половиной года резьбы по дереву и творчества.
Но я не бросила своего мужа.
Я снова могла дышать.
Если это был ад, то мне жаль тех, кто попал в рай.
Я ожидал увидеть бушующее пламя гибели, и осуждающие приговоры. А не странное ощущение исцеления.
Я попрощался с Эстель.
Я верил, что она сдержит обещание.
Я умер в тот момент, когда потерял ее из виду.
Однако... звуки продолжали прерывать мой беспокойный сон. Уколы, писк, прикосновения, много-много прикосновений.
Всплывали обрывки снов о моторных лодках и волнах океана. Что было странно, ведь я не был на лодке с тех пор, как мы с отцом отправились на рыбалку в день моего шестнадцатилетия.
Медленно я начал ощущать свое тело, чувствуя боль и жар сильнее, чем раньше. Разве смерть не была противоположным явлением? Разве нельзя обрести свободу, приняв осознанное решение... отпустить?
Жуткое ощущение, что за мной наблюдают и обсуждают, то появлялось, то исчезало вместе с незнакомыми голосами.