Паренек из Уайтчепела (СИ)

– Любовь, любовь, – продолжал между тем Берроуз, не переставая прикладываться к полной кружке, – все наши проблемы из-за этого гадкого чувства... – Джек навострил уши. – Я ведь тоже когда-то любил, по-настоящему... – взгляд его сделался то ли томным, то ли больным. – Как тебя кличут, приятель? – Джек назвался, и Берроуз продолжил: – Да-да, именно что любил, приятель мой Джек. Проняло меня, знаешь, так до печенок... Мы даже бежать собирались, а потом – бац! – один лживый, больной на голову ублюдок спутал все наши планы. Вся моя жизнь, что говорится, пошла наперекосяк... – Он снова сделал глоток, осоловевший и чуточку невменяемый, вдруг жмякнул ладонью по столу. Звук потонул в общем гвалте, но Джек все-таки вздрогнул от неожиданности. – Спасти я был должен её, понимаешь, спасти? Приложить все усилия и спасти, – с ожесточением вскинулся пьяница. – Вот тогда Риверстоуны не отказали б нам в браке. Благословили бы, пусть и считали меня недостойным их доченьки… Но разве ж я знал... – сдувшись, захныкал мужчина. – Я ведь думал, она просто-напросто передумала и домой воротилась. А потом, как услышал, что её спас мальчишка, нищеброд из трущоб, во мне аж вздыбилось всё. Чертова несправедливость!
Джек сглотнул. От признаний Берроуза в нём самом всколыхнулось что-то глубинное, тёмное… Представлять этого типа мужем мисс Блэкни было сродни медленной пытке. И всё-таки жалость и отвращение к этому человеку наполняли душу одновременно.
И вдруг наводнявший помещение гвалт стих, как по взмаху руки – Джеку подумалось даже, не оглох ли он в долю секунды! – а глаза всех присутствующих устремились на вошедшего в паб рослого парня с дорожным мешком на плече. Тот так и замер, растерянный, на пороге, сбитый с толку странным приёмом:
– В чём дело, приятель? – обратился он к одному из мужчин за ближайшим столом. – Чего вылупился, как на призрака? Или видишь первые?
И тогда кто-то выдохнул:
– Линч?..
– Он самый, – пробасил молодой человек, – авось не впервые видимся. Всю жизнь прожили бок о бок соседями... Что случилось-то? Или соскучился?
– А ты разве не убёг в Гретна-Грин с девчонкой Андерсен?
Ролф Линс нахмурился, сведя черные брови на переносице.
– Это еще для чего?! – осведомился он мрачно. – Я ходил в Мидлсек чинить притвор тамошней церкви. – И громче: – С чего бы нам бежать в Гретна-Грин? Нам давно родительское благословение дано.
Подвыпившие мужчины молча переглянулись: первоначальная версия констебля Льюиса рассыпалась в прах.
– Ты садись, Ролф, не стой... – сказал кто-то, придя наконец-то в себя. – В ногах правды нет. – И хозяину: – Эй, Барри, налей-ка ему пинту светлого! Парню бы горло после долгой дороги смочить. – И снова Ролфу: – Разговор к тебе есть... неприятный.
Молодой человек, уже предчувствовавший беду, присел на свободное место с опаской.
– С Сюзанной что? – первым делом прошептал он. Мужчины сразу понурились, и кадык Линча дёрнулся дважды. – Что с ней? Она захворала?
– Тут дело такое, – замялся его собеседник. – Ты главное не волнуйся, приятель... Вот, выпей, промочи горло. – Он подвинул ему принесенную хозяином кружку. – Понимаешь… пропала Сюзанна, со вчерашнего вечера не вернулась домой... Да и с ярмарочными деньгами сыр-бор получился. Ну в общем, к констеблю тебе надо явиться... Недоразуменьице вышло. Ты главное не волнуйся...
Этот набор сбивчивых фраз возымел на слушателя совершенно противоположное действие: Ролф Линч, подхватившись со стула, ухватил мужчину за куртку.
– Выражайся яснее ты, Гарри Корбол, – пророкотал он в лицо доброхоту, – или я из тебя весь дух вытрясу! – И встряхнул его хорошенько для полной наглядности.
Мужчина крякнул, затряс головой, но выдал без выкрутасов:
– Пропала твоя зазноба, ты не серчай уж, ночь и день не появляется. Констебль Льюис предположил, что вы с ней того, подались в бега, деньги приютские прикарманив.
Ноздри Линча раздулись, как у рассерженного быка... Лицо покраснело, того и гляди удар хватит. Выпустив Гарри Корбола, он развернулся и стремительно вышел за дверь. Сопровождавшая недавнюю сцену гулкая тишина взорвалась еще более оглушительным гвалтом, чем прежде, и Джек с Берроузом молча переглянулись.
 
– Выходит, малышка одна умыкнула все денежки, – осклабился выпивоха. – Нашла себе полюбовничка и была такова...
Но кто-то вдруг возразил, словно расслышав эти слова:
– Искать ее надо. Сюзанна не так просто пропала... За этим стоит нехорошее, помяните мои слова.
– Согласен, – поддакнул другой. – Надо искать её. Завтра же, не откладывая надолго!
Берроуз лишь ухмыльнулся и допил свою кружку одним долгим, тягучим глотком.
Берроуз знатно набрался и еле стоял на ногах, Джек вел его по вечерним улицам Хартберна, закинув его руку себе на плечо.
– Трепещут мачты корабля, Как будто силу ветра меря... Пред тем, как скроется земля, Пью за тебя, малютка Мэри! – напевал молодой человек фальшивым голосом.
Джек невольно кривился, но тащил его дальше, недоумевая в душе, каким шальным ветром судьба свела их в столь тесном знакомстве. Тесном настолько буквально, что парня вело от перегара Берроуза… Он отворачивал голову, но веселый пропойца нет-нет да лез к нему с разговорами.
И вдруг его настроение изменилось, как и репертуар песен: теперь Берроуз запел о несчастной любви.
– Прощай, красавица моя! Я пью твое здоровье. Надоедать не стану я Тебе своей любовью. Прощай, прости! Перенести Сумею я разлуку. А ты смекни да разочти, Кому отдашь ты руку. – Едва прогорланив этот куплет, он вскинулся вдруг, словно подброшенный разжатой пружиной, и попытался сфокусировать взгляд, устремленный на Джека. – Будь я проклят, – вскричал он яростно, – если позволю мисс Блэкни променять меня на надутого индюка с напомаженными усами! Не бывать этому, Джек, не бывать. – И сделав два шага, он продолжал в том же духе: – Сам посуди, кто он и кто я: я – лейтенант английского флота Его Величества, а этот... с усами, всего лишь жалкий торгаш, нажившийся на строительстве железных дорог. Ну, скажи, кто из нас в более выгодном положении? Кто?
Джек полагал, что состоятельный джентльмен имеет явное преимущество перед бедным морским лейтенантом с дырой в кошельке.
И сказал только:
– Тут и сравнивать нечего.
Но Берроуз, истолковав эту фразу иначе, с радостью подхватил:
– Вот и я о том же, приятель. Она не может на самом деле желать променять МЕНЯ на какого-то торгаша?! – И спросил вдруг: – Ты знаешь мисс Блэкни? Племянницу этой толстухи Карлайл. – Джек кивнул, и Берроуз вздохнул: – Что тут скрывать, эта девица и есть моя давняя и мучительная любовь. Хороша, согласись? Губы как розы. Как вспомню… – Джек побледнел, представив, как этот Берроуз целует мисс Блэкни, делает то, что ему только грезилось в самых смелых мечтах. – И пусть она нынче не в духе, пусть ей кажется, что любовь миновала… – продолжал молодой человек, не обращая внимания на собеседника. – Всё может перемениться. Женские чувства непостоянны, словно Гольфстрим...
– Так вы поэтому прибыли в город, хотели с мисс Блэкни поговорить? – осторожно осведомился Джек.
– Хотел… и даже поговорил, приятель мой Джек! – признался Берроуз с готовностью. – Но она всё ещё обижена на меня... Велела уйти и больше не возвращаться.
От этих слов у Джека стало легче на сердце. Он взбодрился, пусть по-прежнему ощущал колючую неприязнь к мнимому другу.
А тот всё не унимался:
– Но я знаю, как все исправить, – вещал он в пьяном экстазе, совершенно уверенный в своих силах. – Я докажу ей, чего стою на самом деле: я отыщу Мисс Совершенство и верну украденные средства. И когда я сделаю это, Аманда не устоит предо мной: она увидит, какой я герой и сама бросится мне на шею с просьбой о скорой помолвке. Тут уж тянуть я не стану: увезу её в Гретна-Грин – и дело с концом. Уверен, её папаша не станет долго упрямиться и примет нас в лоно семьи с распростёртыми объятиями. – И вскинув норовившую завалиться на плечо Джеку голову: – Что, как тебе план? Хорош, согласись?