Паренек из Уайтчепела (СИ)

И тот произнес:
– Возможно, просто-напросто желаю составить общее впечатление о проживающих в доме людях, не более того.
Его собеседница вскинула тонкую бровь.
– Вы и обо мне составили общее впечатление? – осведомилась она с мимолетным проблеском улыбки на утомленном лице.
– Вполне возможно, – молодой человек улыбнулся в ответ, ослепив было Анну яркостью своего взгляда. – И сделать это было бы намного легче, помоги вы мне с этим...
– Что вы желаете знать? – задала вопрос женщина.
– Для начала, – как бы в задумчивости протянул тот, – расскажите мне, о чем вы мечтаете...
– Так просто, – хмыкнула собеседница, – всего лишь раскрыть вам свою душу, ни больше ни меньше? – Потом на секунду задумалась и произнесла: – Мечтаю о благополучном возвращении своего мужа, такой ответ вас устроит?
Молодой человек качнул головой.
– Я знал, что именно так вы и ответите. – Он сократил дистанцию между ними еще на один шаг: – А о чем вы мечтали до всех этих событий? – поинтересовался он, заставив Анну стиснуть ткань своего платья – они находились слишком близко друг ко другу, наедине, в колышущемся свете одинокой свечи.
– Полагаю, вы не в праве спрашивать меня о таком, – отозвалась она, отступая на шаг назад, и, развернувшись, направилась к дверям кабинета. – Приятного чтения, мистер Баррет, – сказала она на ходу. Однако, замерев на пороге и касаясь рукой прохладной поверхности медной ручки, женщина тихим голосом добавила: – Никто никогда не спрашивал меня о таком, но, полагаю, цветник с экзотическими цветами или, скажем... долгое путешествие по материку – все это могло бы сделать меня счастливой.
Потом выскользнула за дверь и молча прикрыла ее за собой.
Миссис Чендлер распахнула глаза: истошный детский крик все еще вибрировал в ее барабанных перепонках, заглушая монотонную тишину спящего дома.
А затем она уловила звук тихого дыхания, и на секунду волосы на ее голове встали дыбом... Молодая женщина, превозмогая страх, коснулась рукой теплого тела рядом с собой и выдохнула – Мария, это была всего лишь Мария. Ее падчерица. Она уже дважды после исчезновения отца пробиралась ночами в ее постель...
Осторожно, стараясь не разбудить девочку, миссис Чендлер выскользнула из-под одеяла и накинула теплый пеньюар: похоже, Гарри снова приснился плохой сон... Чем еще объяснить этот ужасный крик, пробудивший ее посреди ночи?
Прикрыв за собой дверь, она увидела в коридоре мисс Ховард, новую гувернантку, старше ее самой едва ли не на десяток лет, та стояла на пороге своей комнаты с горящей свечой в руке и испуганно поводила плечами.
– Должно быть, мастеру Гарри снова привиделся плохой сон, – произнесла она совсем тихо, отбивая зубами предательскую дрожь.
– Вы замерзли, – кинула Анна, направляясь к комнате мальчика. – Накиньте что-нибудь, пока не простудились.
Женщина кивнула и скрылась за дверью комнаты, а голоса других разбуженных обитателей Чендлер-менора ворвались в спальню ребенка следом за легкой поступью его мачехи.
– Что случилось? – спрашивал его старший брат, протирая заспанные глаза.
– У меня едва сердце из груди не выскочило, – посетовала мисс Блэкни.
– Снова плохой сон? – спросила сама Анна Чендлер, прижимая скукожившееся тело мальчика к себе. Тот прильнул к ней, словно садовый плющ, и, заикаясь, пролепетал:
– Белая женщина снова была здесь. Она стояла и смотрела на меня, как и в прошлый раз... Я боюсь, не оставляйте меня одного! – И с паникой в глазах: – Вдруг она снова вернется!
Анна погладила его по спине и осмотрелась в поисках нянюшки Бриггс: громоподобные всхрапывания старой женщины раздавались из смежной со спальней мальчика комнатки – его истошный крик едва ли коснулся ее ушей.
Миссис Чендлер вздохнула...
– Не бойся, мой дорогой, я тебя не оставлю, – сказала она, утирая слезы с заплаканного лица ребенка. Потом уложила его на матрац и подоткнула теплое одеяло.
– Идите спать, – обернулась она к столпившимся за ее спиной домочадцам. – Гарри обещает больше никого не будить своими криками, не так ли, мой милый? Обещаешь?
 
– Обещаю, – просипел тот, все еще стискивая ладонь женщины своими маленькими ручонками.
На секунду ее глаза пересеклись с глазами мистера Баррета, и женщина почувствовала, как ее дыхание сбилось с привычного ритма. Это была уж совсем неуместно и... донельзя неприлично – она поспешно заговорила:
– Мисс Ховард, – та как раз вошла в комнату и замерла за спиной мистера Беррета, – не могли бы вы присмотреть за Марией: девочка спит в моей комнате, – пояснила она, – и мне не хотелось бы, чтобы она, неожиданно пробудившись, обнаружила себя в одиночестве...
Новая гувернантка с готовностью откликнулась ее на просьбу и поспешила занять пост у кровати спящей девочки – остальные потянулись следом, и вскоре комната опустела.
Миссис Чендлер прилегла рядом с Гарри и уткнулась носом в его светловолосую макушку, пахнущую молоком и толикой меда... Она и сама не заметила, как уснула, убаюканная мерным дыханием ребенка.
… И проснулась при первых проблесках рассвета, пробивающихся сквозь неплотно задернутые шторы. Высвободила затекшее от неудобной позы плечо и села, спустив с кровати разом стынущие ноги. Ей не следовало засыпать в постели мальчика и заставлять мисс Ховард бдеть рядом с Марией... От подобной беспечности ей даже стало не по себе.
Молодая женщина скользнула в коридор и поежилась от пробирающего до костей холода – она обхватила себя руками.
Непогода все еще бушевала, хотя и не столь яростно, как накануне... И блуждающему в коридоре морозному мороку, казалось бы, не было никакого объяснения: в Чендлер-менор камины протапливали основательно, не скупясь на уголь и дрова.
Холодом тянуло по самому полу... со стороны их с мистером Чендлером спальни. Анна замерла на пороге, отчего-то страшась входить внутрь – а потом, наконец, толкнула дверь.
… И обмерла или, лучше сказать, заледенела при виде распахнутого настежь окна и кипенно-белых холмиков снега, нанесенных на подоконнике и на дорогом персидском ковре под ним. И посреди этого снежного пиршества она – одинокая фигура, полусидящая в кресле, словно прикорнувшая ненароком, с полупрозрачной кожей, припорошенной инеем, и вымороженными до синевы бескровными губами.
Тонкая женская кисть свешивалась с кресла, застывшая, словно высеченная из мрамора...
Миссис Чендлер узнала в мертвой (без сомнения мертвой!) снегурочке свою недавно принятую на должность гувернантку.
Что-то лопнуло у нее внутри, словно сердце оборвалось, и молодая женщина, сделав шаг в сторону, уперлась ладонями в стену... Вдохнула – раз, другой – и побрела к первой попавшейся двери – казалось, время остановилось, и она идет до нее целую вечность! – привалилась к стене и дважды стукнула скрюченными от холода пальцами в дверной косяк... Странно, что те не осыпались мелкой ледяной пылью.
– Миссис Чендлер!? – голос Чарльза Баррета прорвался, как через толщу воды, далекий и едва слышный, потом что-то теплое коснулось ее плеч, даря неожиданное тепло, растопившее не только слезы, но и сердце: Анна Чендлер отчаянно зарыдала.
Констебль Саймон молча стоял у тела гувернантки и даже, казалось, любовался ее неестественной, вымороженной десятиградусным морозом красотой.
Окно закрыли, и заиндевевшие ресницы, оттаивая, роняли капли воды – словно слезы струились по безжизненному лицу женщины. Джеку стало не по себе – его проняло до самых костей... Хотя он и не был знаком с умершей, ее неожиданная смерть глубоко затронула его.
Серая и довольно невзрачная при жизни – в смерти мисс Ховард была настоящей красавицей.
Снежной королевой... статуей, высеченной из ослепительно белого куска мрамора. Картиной, написанной преступлением...
Констебль прокашлялся, словно проталкивая застрявший в горле комок снега, и обернулся к обоим молодым людям, стоящим поодаль от него. Чарльз Баррет и Эдмунд Чендлер – последний не уступал в бледности самой покойнице – тоже отвели от нее взгляды, и Баррет сказал: