Переиграть Афродиту (СИ)

— Это плохо, — огорчился Одиссей, прикинув, что заглядываться на тройняшек при жене и новорожденном сыне как-то даже и неудобно. Жена, значит, мучилась и страдала, а он…
Неуважительно.
О чем Одиссей знал точно, так это о том, что к любимой женщине следует относиться исключительно с уважением. А то можно и огрести. Правда, о том, откуда в его бедной болезной голове присутствовало это излишне прогрессивное для Эллады знание, он понятие не имел.
— Ведите! — скомандовал он, — нам, наверно, туда?
Он уверенно махнул рукой, но женщины тут же перехватили его под локти и заворковали:
— Нет-нет, в той стороне дворец Владыки, нам пока туда не нужно. Идем, мы покажем тебе кратчайший путь на Итаку… только надо сотворить тебе сандалии, а то будет неудобно идти на камнях.
Одиссей перевел взгляд на свои ноги и задумчиво пошевелил босыми пальцами. Попытался припомнить, куда он засунул сандалии, но не преуспел.
Память молчала.
  
Глава 20. Пейрифой
 
Персефона была прекрасна. Ее тонкое, гибкое тело отличалось от мощных телес лапифских женщин и отдаленно напоминало юные формы Елены Прекрасной, которой уже успел насладиться лапифский царь Пейрифой. Только Елена тогда уже принадлежала Тесею — первая ночь была его, только его. Конечно, сын Посейдона не мог не поделиться добычей с товарищем, но даже тогда, на пике наслаждения, Пейрифой понимал, что не он сорвал этот прекрасный цветок.
С Персефоной все было по-другому. Владыка Аид не в счет, он бог, а из смертных именно он, Пейрифой, будет обладать, без преувеличения, прекраснейшей и желаннейшей из богинь. Ибо ни Гера, известная своим ревнивым нравом, ни Афродита, прекрасная телом и постоянно меняющая любовников что из смертных, что из богов, ни тихая и незаметная Амфитрита, не представляли такую недоступную и желанную цель, как сама Весна.
Не в силах сдерживаться, Пейрифой схватил богиню за волосы, притянул к себе и, вытащив у нее изо рта скомканную тряпку, впился в чувственные губы пламенным поцелуем. Связанная богиня отшатнулась и завопила, и вместо неземного удовольствия герою пришлось вставлять тряпку обратно. Вопли сменились мычанием.
— Да что ж она так кричит-то, — озадаченно сказал Пейрифой. — Почему зелье никак не подействует?
— Вытащи кляп и спроси, — хмуро посоветовал Тесей, сидящий на корточках спиной к ним и пробующий шнуровку сандалии.
Побратим Пейрифоя пребывал в каком-то непонятном, муторном настроении. Он изначально не воспринял идею Деметры с таким восторгом, как его друг-лапиф, даром что не осмелился в открытую перечить богине. Всю дорогу в Подземный мир он был еще ничего, смеялся и шутил, хотя было видно, что при виде бесчувственной Персефоны ему стало не по себе. Впрочем, он быстро отошел.
Но когда они нашли спящую в обнимку с цветами рыжеволосую девчонку, а рядом с ней — табличку от Деметры, кратко сообщающую, что это дочь Персефоны, Макария, и лучше отнести ее поближе к поверхности вместе с усыпляющим букетом, чтобы не лезла не в свое дело, Тесей серьезно озадачился. Даже слишком серьезно, на взгляд Пейрифоя.
И вот, они оттащили спящую малявку поближе к поверхности, обошли по кривой дуге Цербера, устроились на берегу какой-то подземной реки, и все это время Тесей пребывал в каком-то сумрачном настроении. Он то сидел, уставившись в одну точку, то коротко и резко огрызался, то бормотал, насколько ему не нравится происходящее.
Пейрифой, сгорающий от желания приступить к основной части сегодняшнего мероприятия, какое-то время пытался развеселить друга, но потом понял, что это безуспешно. Тогда он пожал плечами и дал Персефоне внушающий покорность напиток Деметры. Правда, никакой пользы это не принесло. Наоборот, богиня окончательно очнулась от своего зачарованного сна, и, обнаружив, что ее божественные силы на героев не действуют, да и вообще, похоже, делись неизвестно куда, принялась кричать и звать на помощь. Пришлось заткнуть ей рот самодельным кляпом.
 
— Кажется, я вспомнил, — сказал Пейрифой, кромсая одеяние богини ножом, чтобы быстрее добраться до нежного тела. — Деметра сказала, зелье внушит покорность к тому, кто овладеет ею.
— Ну-ну, — хмыкнул Тесей, и лапиф даже отложил нож.
— Дружище, что это за тон? Тебя что-то не устраивает, или ты сомневаешься в чарах Деметры?
— Мне это не нравится, — честно признался герой. — Знаешь, я многое видел и много где побывал, и сейчас мне кажется, что лучший вариант — это развязать Владычицу Персефону и убежать. О-о-очень быстро.
— На самом деле тебе просто не хочется быть вторым, — рассудил Пейрифой, наконец-то сообразив, в чем дело (в чем, несомненно, помогло вдохновленное разглядывание полуобнаженной груди богини). — Но тут уж ничего не поделаешь, тебе Елена, мне — Персефона. Хочешь, можешь пойти и развлечься с малявкой. ее точно еще не касался мужчина.
Тесея предложенная перспектива как-то не вдохновила:
— Какой «развлечься», да ей лет восемь! Может, десять!
Лапиф пожал плечами, мол, мое дело предложить, и проворчал, что у него на родине замуж выдают в двенадцать, а некоторых и того раньше, так что нечего тут выделываться. И вообще, раз уж Тесей не хочет малявку, пускай он хотя бы отойдет к реке. Потому, что если само по себе присутствие любимого друга не может испортить Пейрифою удовольствие, то мрачное выражение его прекрасного лица и общий пессимистичный настрой — вполне.
Тесей послушался и отошел. Пейрифой снова взял в руки нож и освободил прекрасную богиню от всего, за исключением кляпа и веревок. Странно, но, лишившись одежды, она, кажется, смирилась со своей участью, перестала дергаться и мычать сквозь кляп и просто лежала, глядя на героя с ужасом и ненавистью. Лапиф мгновение разглядывал ее, любуясь прекрасным телом, протянул к ней жадные руки…
— Пейрифой! Там кто-то есть! — раздался озадаченный голос Тесея.
— Где? — рыкнул герой.
— В этой подозрительной реке!
Лапиф грязно выругался, но в голосе друга было что-то такое, что ему пришлось подчиниться, встать с предварительно расстеленного плаща и плестись в сторону «подозрительной реки» сквозь заросли каких-то кустов.
Там, в реке, действительно кто-то был. Оказывается, Тесей еще издалека углядел, что волны лениво волокут какое-то полубесчувственное, то всплывающее, то вновь погружающееся в воду тело.
Пейрифой горестно вздохнул. Не нужно было особо гадать, что последует дальше — побратим, естественно, захочет вытащить несчастного, которого угораздило свалиться в реку в Подземном мире (!).
Этот тип ему уже заранее не нравился.
— Тащи веревку, — ожидаемо скомандовал Тесей. — Мы должны его вытащить.
— Но… — возразил было Пейрифой, но Тесей напомнил ему, что они герои, и должны бросаться на подвиги при любой возможности, а женщина, даже самая прекрасная, может и подождать.
— Это ты сейчас так говоришь, а когда тебе досталась Елена, за уши было не оттащить, — заметил Пейрифой, перерывая немногие захваченные с собой вещи в поисках запасной веревки. — Вот! Держи.
Тесей быстро привязал свободный конец веревки к куску дерева и, дождавшись, пока река пронесет свою жертву поближе, швырнул деревяшку:
— Лови!
Спасаемому попало по голове, он ненадолго ушел под воду, но вскоре вынырнул и схватился за веревку. Тесей и Пейрифой споро тянули свой конец, и вскоре незадачливый утопленник оказался на берегу. На этом лапиф посчитал свою миссию выполненной, смотал веревку и пошел вроде как убирать ее в сумку, а на деле же к Персефоне.
Тесей же перевернул спасенного, надавил на живот, и тот закашлялся, выплевывая воду.
— Как тебя угораздило? — спросил герой.
— Не… не помню, — прохрипел утопленник, захлебываясь кашлем и водой из подозрительной реки. — Давай… спроси еще… как меня зовут….
Пейрифой обернулся через плечо и тихо присвистнул. Тесей поймал его взгляд и пожал плечами, помогая пошатывающемуся утопленнику подняться на ноги. На эллина он никак не походил. Наряд на нем был самый что ни на есть варварский, что сапоги, что эти… как их… штаны, что рубаха, что связка амулетов на груди. Длинные темно-серые волосы закрывали лицо, но на нем все же можно было заметить следы загара — причем загара степного, что бывает не у благородных, постоянно умащивающих кожу эллинов, а у диких варваров, совершенно не ценящих благородного оливкового масла и благовоний.