Банкет на перекрёстке (СИ)

Добравшись до заветного закоулка, свернули к общаге и двинулись цепочкой по узкой дорожке между цехами.
Батон вздохнул и оглянулся на напарника.
— Вроде пришли.
— Не тормози, — проворчал Кочерга сквозь стиснутые зубы.
Он почти не хромал но, судя по гримасе на лице, это давалось ему не легко.
Вахтёр, разглядев среди входящих раненого, протянул сквозь прутья решётки дежурную аптечку. Батон махнул рукой, что сами справятся и тот, бросив взгляд на предъявленные ключи, вернулся на место.
Спустившись по гулкой лестнице, все четверо остановились, пожали руки, устало двинулись в разные стороны коридора. Батон скрежетнул ключом в замке, пихнул дверь плечом и, ввалившись в комнату, с грохотом свалил рюкзаки в угол. Кочерга задержался на пороге, оглянулся на попутчиков. Макар уже скрылся в помещении, а Ждан, будто почувствовав его взгляд, тоже оглянулся.
— Не самый плохой день был! — констатировал Кочерга.
— Бывали и похуже, — согласился Ждан и, отсалютовав ключом, ступил в комнату.
Макар сбросил рюкзак возле кровати, повесил автомат на спинку и, присев поверх одеяла, принялся расшнуровывать ботинки.
— Не скучно у вас тут.
— По-разному бывает, — ответил Ждан, пристраивая оружие на тумбочке. — Иногда и хочется поскучать, да не выходит. Кстати, пока не забыл…
Он выдвинул ящик тумбочки, достал четыре гранаты. Две положил на тумбочку Макара.
— Эт тебе.
— Ого! Вот это уже серьёзные фрукты, — довольно проговорил Макар.
— Завтра первый полновесный рейд, надо быть во всеоружии.
Ждан повалился на кровать и, потянувшись, блаженно закрыл глаза. Последние годы приучили его использовать любую возможность для отдыха.
Сорок пять лет, приправленные ишемией и старыми травмами, постоянно напоминали, что он уже давно не тот бодрый лось, что мог с утра до вечера носиться по оврагам, с двумя рюкзаками и, иногда, с подругой на плечах. Теперь организм мог выдавать скорость и мощность не дольше полуминуты, и в ситуациях, требующих выносливости и здорового сердца, Ждан компенсировал былую прыть, отточенными навыками, интуицией и опытом. Там, где порой не справлялась пышущая здоровьем молодёжь, выигрывали способность рационально мыслить и умение рационально действовать. В критических ситуациях его скупые движения и вовсе казались со стороны вялыми и ленивыми, но многие сильно ошибались принимая такую манеру поведения за слабость и неспособность действовать быстро и жёстко. Ждан не только мог, но и был готов стремительно взорваться в любую секунду, используя все остальные секунды для сохранения и восстановления сил. Вот и сейчас, растянувшись на кровати, он с наслаждением отмечал, как боль в спине стихает, а ноющие ноги постепенно приходят в порядок.
Через несколько минут блаженного покоя о своём существовании напомнил желудок. Что-то невнятно буркнув, он будто включил вакуумную установку, и под ложечкой весьма ощутимо засосало. Ждан открыл глаза и обернулся к Макару.
— Какие мысли насчёт пожрать?
— Самые положительные! — ответил тот. — Осталось определить, где и что?
Ждан сел, почесал седую бороду.
— Можно здесь кое-что из сухпайков сообразить. А можно в баре горяченького похлебать. По вечерам там весь «цвет общества» трапезничает.
— Тогда давай в баре. Заодно народ посмотрю, да и сухпай сэкономим.
Макар поднялся, сунул распущенные шнурки внутрь ботинок и двинулся к умывальнику. Не спеша намылил руки, тщательно сполоснул и, набрав в ладони воды, с удовольствием умыл лицо. Сдёрнув с гвоздя полотенце, уступил умывальник Ждану.
— Стволы берём?
— Не-а, — ответил тот отфыркиваясь. — Воевать там не с кем, да и охрана за порядком бдит.
— Ну и славно.
Макар вынул из карманов магазины и каталог-регистр. Уложив боеприпасы на тумбочку, повертел брошюрку в руках и, свернув трубочкой, сунул обратно в карман. Ждан усмехнулся.
— А это зачем?
— Привык за ужином прессу читать, — пояснил Макар.
Ждан хмыкнул, открыл дверь.
— Ну пойдём, читатель.
Макар шагнул в коридор. Дождался, пока старший навесит замок, зашагал к выходу. Перед лестничной площадкой притормозил, указал взглядом в сторону двери, за которой скрылись Кочерга с Батоном, задал давно вертевшийся на языке вопрос.
 
— А это что за ребята?
— Лохматого зовут Батон, — ответил Ждан, ступая на лестницу. — В Зону попал сезона два назад, когда провалил экзамены в мореходном училище. Звёзды с неба ему конечно не светят, но парнишка нормальный, пока не испорченный ни духом наживы, ни бездумной жестокостью.
— А тот, который «портной»?
— Лысый-то? — Ждан замолчал, проходя мимо вахтёра. Продолжил уже на улице. — Это Кочерга. В Зоне пятый сезон. Приезжает на полтора-два месяца, бродит с Батоном и сваливает по своим делам. Достаточно известная на материке личность. Офицер какого-то подразделения в отставке. Говорят, даже работал в какой-то кучерявой конторе типа Газпрома. В общем, мужик в порядке.
— Чё ж он в Зоне-то забыл?
— Сложно сказать. Может свой характер здешним экстримом проверяет, может в командировках от своего ведомства. Одно точно, что он в Зоне совсем не ради хабара. Возможно его тянет сюда среда, под которую его специально затачивали на службе. Тут ведь, по сути, та же вечная горячая точка, с той лишь разницей, что действовать приходится не по приказу, а сугубо на своё усмотрение. Хочешь — идёшь в рейд, не хочешь — не идёшь. Сам себе командир, от распорядка дня до планирования и проведения операции. Никому ничего не должен и ни за что ни перед кем не отвечаешь.
— А ты как с ним? По-соседски?
— Да как-то само собой получилось. Я ему однажды ненароком кайф обломал. На него подвыпившие свободовцы залупились впятером у бара, а я мимо проходил. Ну и влез с дурацким вопросом: «Господа, это частные разборки, или я могу поучаствовать?». Они пока соображали, что ответить, пока рассматривали, пока прикидывали наши габариты, пыл поубавился. Пообещали, что мы ещё встретимся и двинули к себе на базу. Ну а мы с Кочергой — в общагу. Он поначалу злился, что я ему хорошую драку расстроил. Потом слово за слово, слово за слово. Глядь, а во многих вопросах понимаем друг дружку с полуслова. Мы оказывается в один год и в один месяц родились, с разницей в три дня.
— А эти свободовцы потом вас не встречали?
— Не-а. Они через несколько дней в Зоне накрылись. Пошли в Тёмную Долину и нарвались на бандитов. Тех человек восемь было, матёрые. Старшего свободовца сразу наповал, остальные стали отступать, да влезли на комариные плеши. Один Батон и остался.
— Вот этот самый Батон? — изумился Макар.
— Угу, — подтвердил Ждан. — Этот самый. Он тогда до ночи в плешах пролежал, потом чудом выбрался, и кое-как дополз до дороги. Там его Кочерга и подобрал, грязного и мятого, как газета в сортире.
— Именно Кочерга? — Макар потряс головой. — Вот тебе и гримаса судьбы!
— Угу. И Кочерга решил, что это неспроста. Взвалил на горб и притащил в лазарет к воякам. Теперь вместе ходят…
Небо над Зоной уже потеряло большую часть дневного света, и вход в бар выглядел ярким квадратом на фоне тёмного силуэта бывшего гаража. В глубине маячил охранник в выцветшей штормовке. Скользнув взглядом по незнакомцам, он зевнул и лениво полез за сигаретами.
На повороте бетонной лестницы, спускающейся в Бар, скучал второй охранник. В воздухе отчётливо ощущался кабацкий дух, которого утром не было. Миновав последние ступеньки, Ждан с Макаром остановились в дверях. Почти все столики были заняты, но в отличие от обычных заведений народ не торопился занять угловые и крайние, а, казалось, стремился обосноваться поближе к стойке и середине зала.
В синеватом тумане табачного дыма был виден центральный стол, с сидящим на нём лохматым мужиком в выцветшем комбинезоне. Седые длинные космы будто вздёрнуло ветром, и они так и застыли в стремительном свободном порыве. Не менее седая щетина густо покрывала щёки, скрадывая худобу сухого лица, на котором удивительно блестели глаза в обрамлении частых морщинок. Живо жестикулируя, мужик, казалось, рассказывал какую-то интересную байку, но до слуха доносились странные наукообразные термины.