Субординация (СИ)

— Егор Дмитриевич, всё готово, — сообщает доктор.
— Как долго я должен буду провести здесь?
— Недели две, а может, и три. Девочке потребуется не одно переливание, впереди две операции.
— Ясно. Я готов.
Егор укладывается на соседнюю койку. Он внимательно следит за тем, как в его вену вводят иглу, у девочки на руке катетор, и систему подключают к нему. Первые капли крови бегут по прозрачной трубочке от него к ней, и он замирает. От волнения дрожат колени. Он поднимает взгляд и видит в маленьком окошечке Олесю и Мишу, они смотрят на них, в их взглядах столько надежды и любви, что Егор с трудом справляется с эмоциями. Он позволяет себе улыбнуться им. Переливание длится несколько часов, и все это время он не отводит своего взгляда от ребенка. Мысленно разговаривает с ней, знакомиться… Потом, когда она очнется и они познакомятся в реальности, вслух он много из этого не сможет ей сказать. Не посмеет разбить хрупкий детский мир в её глазах.
После процедуры Егора переводят в другую палату, рекомендуют несколько часов полежать.
— Ты хочешь рассказать ей о том, что она твоя дочь?
Егор отвлекается от сообщения, которое пишет Яне.
Он и не заметил, как в палату вошёл Миша и сколько он вообще находится в ней. Друг в смятении и растерянности смотрит на Киреева. Когда — то они были, как братья, а сейчас обоим тесно находится в одном помещении.
— Нет, — отвечает Егор, и Миша благодарно кивает ему. — Но я хочу участвовать в её жизни. Как вы это сделаете, как ей это объясните, меня не волнует, — Егор закрывает глаза, заканчивая на этом разговор.
— Я тебя понял, — тихо произносит друг, покидая палату.
  
Глава 29
 
— Добрый день, сын, — Борис входит в палату обычной муниципальной клиники. Перевезти сына в частную, ему не позволил Следственный комитет.
— Привет, отец, — Богдан, как подследственный по уголовному делу, находится в отдельной палате, у его дверей дежурит полицейский. — Когда ты заберёшь меня домой?
— Домой? — Борис застывает, теряясь от вопроса. Затем закрывает за собой дверь, чтобы разговор остался исключительно между ними. — Домой, боюсь, ты не скоро попадёшь. Ты ещё не понял, что ситуация довольно серьезная и решить её я не могу.
— Да ладно?! — усмехаясь, произносит молодой мужчина, привыкший решать все свои проблемы пачкой денег. — Всем нужны бабки, просто предложи больше, чем обычно.
— Не буду, — отвечает отец, присаживаясь на стул, он кладет на тумбочку пакет с фруктами.
— То есть, как не будешь? — возмущенно произносит Богдан.
— Я же тебе говорил, смотря на портрет твоей матери, что если ты ещё раз накосячишь, я палец о палец не ударю.
— Ты не серьезно? — парень смотрит на отца и не верит своим ушам. — Я твой сын! Ты позволишь мне гнить в тюрьме?
— Ты сам выбрал свой путь. Я тебе наркоту не покупал, и в вену не вводил. Ты всё сделал сам. Пожинай плоды своих решений. А я устал, — мужчина встает с кресла, подходит к окну, смотрит на голубое небо, думает.
— Они же посадят меня — сын пытается достучаться до отца, вызвать жалость, меняя тональность своего голоса. Он в детстве так делал, папа всегда вёлся.
— Я знаю. Тебе светит срок от трех до десяти лет, — отвечает отец, так и не взглянув на сына.
— Аааа, ты избавиться от меня решил. Меня в тюрьму, а сам в Италию рванешь, жениться на своей шлюхе.
— Я вроде просил тебя не называть так Киру, — отец разворачивается, и мужчины схлестываются взглядами, как шпагами.
— Да мне похер, кто она: Кира, Мира, Ира… Таких, как она у тебя может быть сотни, а я твой единственный сын. Ты меня обязан вытащить.
— Ничем я тебе не обязан, — обрывает его отец, повышая голос. — Всё, что я мог, я тебе дал. Деньги, образование, тачки, квартиру, работу, статус. А ты всё это променял на наркоту. Я не единожды тебя предупреждал. Ты игнорировал, — мужчина замолкает, в его взгляде отражается боль. — Я сам виноват, приучил тебя к безнаказанности. Твоя борзота перешла все немыслимые границы. Наркота, польба из пистолета по колесам машин, изнасилование, что будет дальше? Убийство?
 
— Отец, я прошу тебя, — по щеке молодого мужчины течёт слеза. — Помоги. Я уеду из России.
— Поздно. Твоё дело чуть ли не под микроскопом рассматривается в сети, ты стал главной новостью криминальной хроники, о тебе пишут не просто ежедневно, ежечасно. И каждая новая статья хлеще предыдущей. Следователь отказался со мной общаться без свидетелей. Каждый наш диалог с ним записывается на диктофон. Каждый протокол подписывается тремя свидетелями.
— А твой знакомый генерал?
— Ты думаешь, что ты ему важнее его погон? Нет, сынок, сейчас каждый сам за себя. Тебя будут судить. Всё, что я смог сделать для тебя, это договориться с врачом, чтобы тебя ещё месяц продержали здесь. На судебное заседание тебя повезут из больницы, а не из камеры следственного изолятора.
— Да, какая нахер разница, если меня все равно посадят — нервно произносит Богдан. До него, наконец, доходит, что ему светит реальный срок, тюремное заключение.
— Могут дать условный срок, — продолжает отец. — Я всё для этого сделаю. Мне уже посоветовали несколько толковых юристов, я назначил с ними встречи на завтра.
— Думаешь, они согласятся?
— Согласятся, — уверенно произносит Борис. — Если юристы тебя отмажут и тебя не посадят в камеру, ты не надейся вернуться к своей привычной жизни. Её больше для тебя нет. Ты из зала суда сразу отправишься в клинику для наркозависимых. Пройдешь там полный курс лечения. И это будет моё последнее финансовое вливание в тебя. Я заблокировал твою карту, продал квартиру, сдал машину на металлолом. Оставил тебе только работу, но трудиться ты продолжишь в должности обычного программиста. Все блага этой жизни ты будешь зарабатывать сам, как я когда — то.
Богдан молчит, буравит отца взглядом.
— Мой ноут ты можешь принести мне сюда?
— Зачем?
— Новости о себе читать, — раздраженно отвечает Богдан, но тут же осекается. С папой лучше сейчас не конфликтовать. — Прогу для оборонников допишу.
— Хорошо, я постараюсь договориться.
***
Дорохов устал от чрезмерного внимания к своей персоне от журналистов и просто зевак, называющих себя блогерами. Всю его жизнь вывернули наизнанку и представили на всеобщее обозрение. Даже роман с Орловой, который он так тщательно скрывал, теперь обсуждают все кому не лень. Губернатор отменил запланированную неформальную встречу на его даче. Банк отказал в займе. Богдан, Богдан. Подставил отца по полной.
Борис не любитель алкоголя, но в сегодняшний вечер, он наливает себе полный бокал коньяка. Выпивает залпом первый. Стоит напротив портрета покойной жены и мысленно просит прощения за то, что не справился, не смог вывести сына с этой кривой дорожки. Не уберег. Ему больно, по — отечески он сейчас в агонии, душа рвётся на куски. Но разум отчаянно твердит, что если Борис вмешается в процесс и в очередной раз оставит поступок сына безнаказанным, Богдан потеряет тормоза окончательно. Изнасилование Яны прямое подтверждение этому. Борис растерян. Внутреннюю борьбу любви и разума он глушит в этот одинокий вечер спиртным. Устал.
Он бродит по пустой квартире, как неприкаянный, в бутылке уже совсем не осталось алкоголя. Взяв ещё одну из бара, он садится прямо на полу, у своей спальни, в голове пустота, вакуум. Всё рухнуло. На часах уже второй час ночи, и час назад он должен был сесть на самолет в Италию. Там ждет его Кира. Она выбрала дом. Он так хотел купить его для неё. Достав сотовый из кармана брюк, он набирает ёё номер. Скидывает. Снова набирает, и снова скидывает.
 
— Тряпка, — ворчит он, — Будь мужиком, Дорохов, — нажимает на кнопку вызова в очередной раз. — Кира… — голос его обрывается.
— Боря, что случилось? — удивлённо и обеспокоенно спрашивает женщина. Она не ожидала услышать его голос в этот час.
— Я не приеду, Кира.