Утро под Катовице (СИ)

Окинув её взглядом, я понял, что она, особо не заморачиваясь, натянула платье на голое тело и надела туфли на босу ногу. Что же, в условиях недостатка времени это правильное решение. Но мне для выполнения моих планов требовались ещё пара минут. Я схватил форму фашиста и в ускоренном темпе стал опустошать карманы, бросая их содержимое в портфель. Когда, наконец, я нашел в кармане галифе ключ от танка, то с облегчением выдохнул и бросил девушке:
— Хватай чемоданы и бегом за мной, на цыпочках, без шума! — И, не дожидаясь её реакции, подхватив портфель и саквояж, открыл незапертую дверь комнаты и вышел. Найти путь к выходу из дома не составило труда и уже через минуту я был около танка. Открыв ключом люки «четверки» я сначала принял от девушки чемоданы, забросил их внутрь башни, потом, стоя на крыле, подхватив её подмышки, сначала одним движением усадил на башню, а потом, крутанув вокруг оси запихнул в люк, усадив на командирское кресло. Тут я вспомнил одну немаловажную деталь:
— Так… мм… пани, позвольте представиться, Анджей Ковальский!
— Болеслава Сокольская, очень рада знакомству, пан Анджей! — фраза была произнесена девушкой таким тоном, как будто мы находимся на великосветском рауте, а не угоняем танк под покровом тьмы после кровавого убийства надругавшегося над ней насильника.
— Так вот, пани Болеслава, мне нужно отлучиться на три минуты, а вы, пожалуйста, сидите тихо и никуда не уходите! — После этих слов, не дожидаясь ответа, я спрыгиваю на землю, хватаю карабин убитого мной караульного, потом бегу к сараю с евреями, открываю запертую на засов дверь, и спрашиваю:
— Кто-нибудь меня слышит?
Из темноты доносится несколько негромких утвердительных ответов, поэтому я продолжаю:
— Здесь польской разведкой проводится диверсионная операция, через три минуты начнется стрельба, поэтому у вас очень мало времени, чтобы убежать через зады в лес, около сарая лежит труп караульного, возьмите винтовку и патроны, могут пригодиться, в доме спят немцы, поэтому действуйте бесшумно. Кто здесь останется, погибнет. У меня всё, удачи!
Не дожидаясь реакции на мои слова, максимально быстро бросаюсь к сараю с пленными польскими солдатами и освобождаю их с тем же напутствием, что и евреев, оставив им второй карабин. Далее я на максимальной скорости перемещаюсь в переулок, где надеваю свои ботинки на босу ногу, хватаю свое барахло и, добежав до танка, забираюсь на место мехвода. Фух, вроде все успел! Судя по тихим звукам, доносящийся от сараев, узники восприняли мои слова как руководство к действию. Я дал им шанс, а дальше… На всё божья воля. В худшем для них случае, они немного отвлекут фрицев от поиска меня. Выждав ещё две минуты, чтобы дать немного времени полякам и евреям, я запустил двигатель. Нужно было, чтобы он хотя бы немного прогрелся до начала движения, поэтому высунув голову из люка, я вглядывался в окружающие дома и только после появления на улице первых, ещё ничего не понимающих немцев, разбуженных гулом танкового мотора, тронулся с места.
В клубе реконструкторов было две «четверки». Один полностью аутентичный танк, с которого хозяева только что пылинки не сдували, и второй, с замененными двигателем и ходовой частью, который интенсивно эксплуатировался желающими покататься на раритете и способными заплатить кругленькую сумму. Для поддержания моего реноме фаната реконструкции, я катался на нем примерно раз в полгода, спуская в выхлопную трубу казённые деньги. Кроме танков в 2016 году руководители клуба установили тренажёр, но там можно было только иммитировать стрельбу из пушки за сравнительно небольшую цену — настоящий подарок для любителей «танчиков». Поэтому сейчас у меня с управлением панцера никаких проблем не было. Медленно набирая скорость, я выехал из села мимо изумлённых постовых, которые, однако, благоразумно не стали пытаться остановить бронированную махину руками. Проехав от поста три сотни метров, я остановился и скользнув на место наводчика, развернул башню на сто восемьдесят градусов, потом зарядил пушку первым попавшимся под руки унитаром, и наведя прицел на крайний автомобиль, произвел выстрел. В башне оглушающе грохнуло, на месте грузовика взметнулся высокий султан взрыва. Фугас. Не заморачиваясь поиском бронебойных снарядов, я произвел еще четыре выстрела по лёгким танкам, вернулся за рычаги и с чувством глубокого удовлетворения направил панцер на север. Через три километра я выехал на перекресток, где сменил направление движения на восток, но снизил скорость, выискивая возможность съехать с шоссе. Вскоре мои поиски увенчались успехом и я, загнав танк в кусты в сотне метров от дороги, заглушил двигатель, после чего осведомился у своей спутницы:
 
— Пани Болеслава, как ваше самочувствие?
— Спасибо пан Анджей, хорошо! Но я бы вышла в кустики.
— Сейчас помогу.
Открыв люк, я осмотрелся, потом вылез на броню, поднял крышку командирского люка и помог девушке спуститься на землю, затем забрался обратно и нашел портфель немецкого офицера. Мне нужна была карта и, к моей радости, она нашлась. Итак, что мы видим? Если верить нанесенным отметкам, то, проехав ещё пять километров по шоссе, я упёрся бы в тылы фашистского танкового полка, развернутого фронтом на восток, лицом к окопавшемуся в крупном селе польскому гарнизону, потом, если двигаться точно на восток, идёт около сорока километров условно польской территории, кончающейся перед Тарнувом, который уже занят немцами. Такой вот слоёный пирог получается. И куда же податься одинокому… хм, а ведь уже и не совсем одинокому(!)… дезертиру? Задумчиво повертев карту я нашел неплохой вариант в виде лесного массива в десяти километрах на северо-запад. Там не были отмечены ни поляки, ни немцы, это, разумеется, не давало никакой гарантии, но других вариантов попросту не было. Приняв решение, я вылез наружу и помог девушке, которая уже самостоятельно забралась на танк, разместиться на командирском кресле, после чего я показал ей, как пользоваться переговорным устройством и переместился за рычаги. Затем, вернувшись на шоссе задним ходом, танк под моим управлением продолжил движение по намеченному маршруту и по прошествии получаса въехал в лесной массив, остановившись в паре километров от опушки. Выбравшись из танка, я осмотрелся и прислушался к окружающему меня лесу. Не заметив ничего подозрительного, я обошел вокруг стоянки с каждым кругом увеличивая радиус траектории обхода. Так и не обнаружив ни людей, ни следов их присутствия, я сказал Болеславе, чтобы сидела тихо в танке, после чего закрыл все люки на ключ, наломал веток и пошел заметать и маскировать следы. Вернувшись через полтора часа, я обнаружил, что вокруг места стоянки крутятся какие-то подозрительные субъекты в польской форме. Воспользовавшись своим преимуществом в ночном зрении, я выявил их главного с погонами хорунжего, который совещался с двумя сержантами, высказывающими различные идеи о методах захвата танка. Послушав минут десять, я пришел к выводу, что некоторые варианты вполне осуществимы. Подкравшись к потерявшим осторожность командирам, я достал люгер и вежливо произнес:
— Прошу не делать глупостей, господа воры, вы на прицеле, я и мои друзья стреляем метко.
Поляки дернулись, но за оружие хвататься не стали, а медленно развернулись ко мне лицом.
— Вот, сразу видно умных людей! Ну так скажите мне, умники, какого хрена вам надо от моего танка?
Пока унтеры хлопали в темноте глазами, хорунжий попытался меня построить:
— А Вы собственно кто такой, представьтесь по уставу!
— Во-первых, вопросы здесь задаю я, во-вторых, пошел ты на хрен со своими уставами, а в-третьих, если вам нужен танк, идите и захватывайте у немцев, или мои люди тут всю вашу трусливую компанию закопают! — Эти поляки, в испуге прятавшиеся в лесу, были и до встречи со мной полностью деморализованы, а от моего наглого наезда окончательно растерялись.
— Ну, что непонятного? — продолжил я давить, — быстро собрали своих людей и бегом марш отсюда! Десять километров на юго-восток отсюда держат оборону польские регулярные части, идите туда и забудьте, что здесь видели! — Сказав это, я отступил в тень, исчезнув из их поля зрения.