Без права на подвиг (СИ)

  
Андрей Респов
 
Матрикул
 
КНИГА ВТОРАЯ
 
БЕЗ ПРАВА НА ПОДВИГ
 
 
ВСЕ ПЕРСОНАЖИ РОМАНА ЯВЛЯЮТСЯ ВЫМЫШЛЕННЫМИ, И ЛЮБОЕ СОВПАДЕНИЕ С РЕАЛЬНО ЖИВУЩИМИ ИЛИ ЖИВШИМИ ЛЮДЬМИ СЛУЧАЙНО
 
  
Пролог
 
Голова просто разрывалась от напряжения и противоречивых эмоций. Информационные провалы, откровенные недоработки и поспешные необдуманные поступки, очевидный авантюризм которых при выполнении дебютной миссии, порученной Хранителями, заставил на этот раз отнестись более ответственно к подготовке перемещения в 1942 год.
Фразочка, состряпанная моим подсознанием и упакованная в красивую обёртку самолюбования, получилась красивая и до тошноты толерантная по отношению к моему эго, которое, чего греха таить, чуть не обосралось во время финальной стадии, уступив эмоциональному и абсолютно глупому порыву спасти будущее реальности, в которую забросила меня судьба и воля Хранителей. Мда…эго «обосралось». Как-то уж совсем самоуничижительно и физиологически притянуто получилось.
Наверняка смерть бесноватого Адольфа никаких радикальных положительных изменений в той реальности не произвела. Насколько мне помнится, появление немецкого национал-социализма не определялось исключительно его личностью. Хотя не скрою, определённое моральное удовлетворение я получил. Да что там говорить! Буду честным, кто в детстве не мечтал убить Гитлера? Правда, в отличие от детского гештальта, мне пришлось для этого необдуманно рискнуть драгоценной попыткой спасти семью. Да, не последней. Но у меня их не так и много.
Поэтому сейчас я должен был, видимо, испытывать глубокую благодарность по отношению к Хранителям за их снисходительное ко мне, убогому, отношение.
Но не испытывал. Ни капельки. Ни вот столечко!
Тем не менее при подготовке к новой миссии я решил не ограничиваться сёрфингом в сети, прекрасно понимая, что ценнее информации, полученной от очевидца, может быть лишь опыт, приобретённый личный. Чем, естественно, похвастать я никак не мог. А первая миссия наряду с остальным научила меня с осторожностью относиться к информации, прочно осевшей в моей памяти из учебников истории, кинофильмов и книг. И если та, Первая мировая война, была достаточно далеко как во временном, так и в эмоциональном восприятии, то реалии войны отечественной, в которые мне предстояло окунуться в этот раз, причём в одну из самых дерьмовых её ипостасей: плен, — заставляли в буквальном смысле внутренне съёживаться от ужаса. Меня банально трясло в ожидании ситуации крайней беспомощности и ограниченности в действиях.
И в нелёгком деле подготовки, на которое я хотел потратить весь остаток времени до вечерней встречи со Странником, такой уникальный человек, как Сталина Моисеевна, окажется просто незаменима. Да и к Елисею Николаевичу с Пашей новых вопросов у меня набралось преизрядное количество.
Несколько месяцев, проведённые в 1915 году не так чтобы радикально изменили меня. Скорее, заставили взглянуть на многие основополагающие в обычной жизни вещи по-иному. Скажем, на вопрос насильственного лишения человека жизни я стал смотреть, как бы это сказать, не столько проще, сколько научился определять его, как суровую необходимость в определённых ситуациях, не имеющих альтернативы. Вот же подлец, и здесь красиво завернул! И даже пресловутое эго не почесалось. Дерьмо надо называть дерьмом. А убийство убийством. «Насильственное лишение жизни» — что за чистоплюйство, прости господи.
Даже самому удивительно, насколько сейчас любые примечательные и значимые моменты прошлой жизни, особенно после случившегося со мной в другой реальности, кажутся незначительными и обыденными.
Знакомству со Сталиной Моисеевной, этой во всех отношениях уникальной женщиной, я был обязан довольно рядовому случаю, произошедшему в частной клинике, в которую попросил меня прийти на временную подмену приятель.
Тут следует пояснить, что большинство частных медицинских клиник Первопрестольной, так уж традиционно сложилось, получают свой основной гешефт не от лечения, а от обследования пациентов. Отсюда и построение схемы оплаты труда врачей, трудящихся на ниве частной медицины.
 
Говоря проще, чем больше анализов и аппаратных исследований конкретному клиенту ты назначил, тем больше у тебя итоговая зарплата. Это достаточно упрощённая характеристика и, вполне возможно, что многие из подобных контор делают много всякого полезного для клиентов. Но истина в последней инстанции неумолима: заработать честно приличные деньги на оказании медицинской помощи страждущему народонаселению России — утопия по определению.
Часть наиболее продвинутых клиентов эту ситуацию давно и прекрасно осознали, но то ли в силу мазохистских наклонностей, то ли от лени, а, возможно, и из-за буржуйских понтов игнорировали подобное «раздевание» и «окучивание» своей персоны, особенно если оно проводилось в строго дозированных и аккуратно регламентированных пределах.
В клинике, о которой произошла история знакомства со Сталиной Моисеевной, все разумные пределы были расширены до неимоверно бессовестных границ. Поэтому мне частенько приходилось быть свидетелем скандалов с клиентами, проходивших, как правило, у стойки регистрации, а то и непосредственно у кассы.
Трудно оставаться спокойным, когда, придя за довольно обычным вопросом к врачу, ты вместо ответов получаешь список обследований на двух листах с обязательным условием их выполнения. Тут чаще всего возникает два варианта дальнейших действий. Первый, чаще всего выбираемый здравомыслящими и не слишком напуганными болезнью клиентами, заключается в оплате первичной консультации и отправлении в мусорную корзину выданного списка. Второй — это вступление на путь длительного посещения клиники с периодическими немалыми тратами на обследование и лечение как существующих, так и довольно эфемерных недугов. И пусть группа пациентов, выбравших второй путь, значительно меньше первой, их средств вполне достаточно для обеспечения хозяев клиники стабильным доходом. Хотел вставить сюда слово «приличным», но рука не поднимается.
На самом деле, видимая простота описанной схемы не так уж и проста на практике. Множество нюансов, полутонов, мер точечного воздействия на чувство самосохранения клиента, его желание добиться идеального здоровья, учёт модных тенденций, тонкое лавирование между правдой и полуправдой — да мало ли что ещё? Всего и не перечислишь.
Короче говоря, уже через неделю пребывания в стенах клиники меня начинало воротить от «работы» уже с самого начала смены, едва я переступал порог этого заведения. Но слово, данное приятелю, обязывало меня отработать ещё неделю. Пребывая в подобном настроении, я и стал свидетелем того, как попытались «обуть» очередную зашедшую на приём пациентку.
Ей оказалась пожилая женщина, одетая неброско, но с большим вкусом. Стальная седина в стянутых узлом на затылке волосах и гордая прямая осанка несказанно выделяли её на общем фоне посетителей, придавая необыкновенно значимый и величественный флёр. Несмотря на небольшой рост, маленькие сухие руки и невыразительные черты лица, чувствовалась в этой женщине неукротимая внутренняя сила, я бы даже сказал, всесокрушающая мощь, стальной стержень.
Обычно я довольно хорошо определяю возраст пациенток. В силу опыта своей профессии. Но на этот раз я несколько растерялся. Клиентке можно было с успехом дать и шестьдесят, и семьдесят, и даже восемьдесят лет. Это впоследствии, познакомившись поближе, я узнал, что третий вариант был наиболее близок к истине.
Приближаясь к стойке регистраторов, я случайно стал свидетелем редкостного зрелища. Заместитель генерального вообще нечасто появляется в холле клиники, предпочитая заседать в собственном кабинете и дёргать за ниточки паутины посредством телефонов и электронной почты. Тут же он стоял чуть ли не навытяжку рядом с нашим симпатичным кардиологом Ангелиной Станиславовной, лицо которой к этому моменту уже приобрело удивительно глубокий свекольный цвет, что резко контрастировало с приторно-розовым оттенком её халата.