Уроки вирта (СИ)

— Ну уж нет, — продолжала его поддразнивать я. — Давай рассказывай! Что тебе нравится в постели, а?
— В постели мне нравишься ты, — жестко припечатал Илья и ловко уронил меня на кровать. Навис сверху и ухмыльнулся: — Желательно без одежды.
— Ммм, какое интересное предложение!
— Очень, — его шепот обжег ухо, а зубы чувствительно прикусили мочку, и по телу сразу разбежались колкие искры возбуждения. — Давай, солнышко, покажи мне себя. Позволь сделать тебе хорошо…
Я приподнялась и стянула с себя свитшот, с запоздалым сожалением вспомнив, что на мне сегодня простой спортивный лифчик. Вот если бы это был красивый кружевной…
Но додумать эту мысль я не успела, потому что Илья большими пальцами погладил соски, заставляя их затвердеть, а потом наклонился и вобрал в рот один — прямо через ткань. Я ахнула и непроизвольно выгнулась, подставляясь под горячие умелые губы. Его руки в это время ловко справлялись с пуговицей на моих джинсах и с молнией, и вскоре я лежала под Ильей в одном белье, сладко постанывая от того, как он меня ласкал.
Влажная ткань лифчика неприятно холодила кожу, и я попыталась его снять, но Илья угадал мое движение и раздел меня сам. Восхищенно вздохнул, увидев мою грудь, накрыл ее ладонями, в которых она идеально помещалась, а потом уткнулся лицом в ложбинку и застонал:
— Ох блядь, ты везде невозможно красивая…Так не бывает, Дин! Ты мне снишься!
Его губы обхватили сначала один, потом другой сосок, вырвав из меня полустон-полухрип, и двинулись выше, оставляя на своем пути цепочку поцелуев. Горячий язык облизал ключицы и нежную ямку у горла, а потом скользнул к приоткрытому рту.
— Солнышко, — жарко выдохнул Илья мне в губы и поцеловал. Его руки, ласковые, теплые, приятно-твердые, оглаживали меня и были, казалось, везде. Накрывали грудь, играли с набухшими сосками, гладили чувствительный живот и подбирались к бедрам — еще не касаясь треугольника трусиков, но осторожно обводя их по контуру.
— Илья, — простонала я и потянула его на себя. Мне было мало, я хотела ощутить вес его тела, запах, дыхание. Мне нужен был он так близко, как это только было возможно.
Он подчинился, прижав меня к кровати собой, и я изумленно охнула, потому что не ожидала, что Илья будет таким тяжелым. А еще плотная ткань его одежды неприятно раздражала обнаженную кожу, и я хрипло потребовала:
— Раздевайся!
Илья на мгновение замялся. Тогда я сама схватила его за толстовку и потянула ее наверх. А затем стащила с него и футболку, отшвырнув ее куда-то на пол. Вся эта одежда наконец перестала прятать от меня Илью, и я жадно уставилась на его торс. Накачанным Илью, безусловно, нельзя было назвать, никаких огромных бугров мышц тут не было и в помине, но странным образом мне это никак не мешало. Его плечи и руки были худощавыми, ладно вылепленными, и весь он был жесткий, жилистый, твердый, словно высеченный из камня. Я беззастенчиво пялилась на него, ведя взглядом сверху вниз: от острых ключиц и треугольника светлых волос на груди к темно-розовым соскам, потом к тем самым идеальным кубикам пресса, от вида которых у меня тут же рот наполнился слюной, и, наконец, к светлой дорожке, которая тянулась от ямки пупка и ныряла за пояс джинсов — туда, где уже выделялся внушительный бугор.
Илья заерзал и смущенно опустил ресницы, будто ему было неловко под моим взглядом. А когда я потянулась, чтобы погладить его по плечам, перехватил мои руки, накрыл меня собой и так поцеловал, что у меня все мысли из головы вышибло.
Горячие твердые губы жестко ласкали мои, язык жадно вылизывал мой рот, а я только и могла, что стонать — мои руки Илья так и не отпустил. Перехватив запястья одной ладонью, другой он нырнул между моих ног, накрыл лобок и слегка надавил кончиками пальцев там, где уже было влажно.
Я замычала от слабых импульсов удовольствия, потянулась к его руке бедрами, и он воспринял это как сигнал к действию: быстро снял последний клочок ткани, остававшийся на мне, устроился рядом и коснулся моего рта своими пальцами, чуть раздвигая губы.
 
— Оближи, — приказал он, и я задохнулась от возбуждения. Послушно приняла в рот пальцы и начала их сосать, лаская языком шершавую, плотную, чуть солоноватую кожу.
Илья прерывисто вздохнул: о да, ему явно это нравилось!
— Хватит, — наконец хрипло выдохнул он, вытащил мокрые, блестящие от слюны пальцы и снова вошел ими в меня — теперь уже ниже. Я приняла его легко — внутри все было скользким от смазки, а когда он опять нашел ту чувствительную точку, уже не могла соображать и только тихо, беспрерывно стонала.
— Покричи для меня, моя хорошая, давай, — порочно шептал Илья, вбиваясь в меня пальцами и жестко лаская там, где было так мучительно-приятно. — Я же вижу, что тебе нравится. Не сдерживайся!
В ресторане я тогда искусала всю руку, чтобы не выдать себя, поэтому теперь было особенно сладко не молчать, не скрываться, а отпустить себя. Вскрикивать, стонать и умолять в полный голос.
— Еще… Илья… вот тут… сильнееее…аххх!
Я выгнулась и неожиданно для себя кончила. Оргазм ослепил яркой вспышкой, на мгновение выбросив меня из реальности. Но возвращаться было приятно — ведь мы только начали.
— Как же красиво ты кончаешь, — восхищенно выдохнул Илья, покрывая поцелуями мое лицо. — И как я хочу тебя попробовать. Можно?
Разморенная оргазмом, я вяло кивнула, не до конца понимая, что он имеет в виду. А когда мои ноги раздвинули в стороны, а лицо Ильи оказалось между ними, уже поздно было говорить «нет». И, если честно, не очень-то и хотелось сопротивляться.
Так приятно было ощущать легкие поцелуи на внутренней стороне бедер, чувствовать бесстыдный язык, слизывающий с меня все соки и нагло вонзающийся внутрь, но все это не шло ни в какое сравнение с тем, что было, когда Илья добрался до моего клитора. Он нежно касался его, сосал, лизал и постукивал кончиком языка, заставляя меня извиваться от острого удовольствия. Было так хорошо, что почти плохо. В этот раз оргазм подступал медленно, накатывал огромной неотвратимой волной, и я одновременно хотела и уползти от безжалостного языка, терзающего чувствительный комочек плоти, и податься бедрами навстречу, чтобы ощущения были сильнее.
А Илья продолжал дразнить меня, распалять жалящими касаниями языка, пока я не застонала громко и жалобно. Тогда к языку прибавились пальцы. Волшебные, умелые пальцы. Он сильно и правильно приласкал ими клитор, надавив на самую чувствительную точку, и я закричала, забилась в оргазме, который подступал из самого живота, из самой сердцевины меня. Он был в этот раз каким-то остро-колючим, болезненно-сладким, но не принес облегчения, только распалив тело.
— Илья, — просительно заскулила я. — Пожалуйста!
Мне до боли хотелось, чтобы он вошел в меня. Никогда я так сильно не чувствовала необходимость быть заполненной — до предела, до отказа. Впервые в жизни я тупо и по-животному хотела член, я просто хотела быть выебанной. И больше ничего.
— Что, солнышко? О чем ты просишь?
— Мне нужен… твой член… блядь, Илья! Пожалуйста! Трахни меня!
— Ну раз ты так просишь, — с горячей, как ад, усмешкой проговорил Илья. Но и он был на пределе: все его тело было натянуто, как струна, на лбу блестела пленка пота, а на красных боксерах, натянутых палаткой, (когда он успел снять джинсы?) расплылось влажное пятно.
— Давай! Я не могу больше!
Я потянула с него трусы и с восторгом ощутила, как мне в ладонь ткнулся большой, твердый, истекающий смазкой член. Господи, как давно я его хотела! Какой же он охуенный! В сто раз лучше, чем я себе представляла!
Внутри меня полыхал адский огонь, да и Илья уже еле держался, глухо постанывая сквозь зубы, пока натягивал презерватив на свой потрясающий член. И как только все было готово, мы заторопились так, будто через несколько секунд ожидался конец света.
— Моя! Только моя! — прохрипел Илья, а потом одним движением вошел в меня. Резко, сильно, глубоко, почти грубо — идеально. И трахал так, что я только беспомощно и сладко вскрикивала на каждом толчке. Раздразненное пальцами и языком нутро было до такой степени чувствительным, что отзывалось на каждое касание горячего и твердого члена, и я совершенно потеряла над собой контроль. Выла, орала, кусала Илью за плечо, обхватывала ногами, вжимая еще сильнее в себя, и совершенно не понимала, на каком я свете.