Большевики по Чемберлену<br />(Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Том ХХХ)

Пройда оглянулся на товарищей и осторожно спросил:
— Не знаете, откуда должен приехать нарочный?
— Он вечером выедет вероятно с почтовой станции Дагбунгало, с восточной стороны города…
Пройда на полминуты задумался. Затем он снова взглянул на своих сообщников.
— Это обстоятельство имеет для нас важное значение. Дело в том, что сколько я догадываюсь, Бурсон не простой агент Икс-Ложи, а несомненно один из ее видных уполномоченных. Так вести, как он себя ведет, может только крупный душегуб, с которым вероятно не одно правительство считается и который, может быть, ни с одним правительством не считается. Бурсон — это очевидно псевдоним, за ним скрывается много тайн. Нам нужно узнать какую новую расправу или гнусность затеяла Икс-Ложа, прибегающая к помощи этого профессионального усмирителя. Нам нужно перехватить у нарочного переписку…
— Перехватить, — воскликнул Иляш, — переписку? Нарочный будет вооружен и конечно будет сопротивляться…
Арабенда также удивленно посмотрел на чужеземца-революционера и с недоумением поднял брови.
Но прибывшие с Пройдой, уже привыкли не удивляться неожиданным предприятиям и, молча, ждали дальнейших объяснений своего главаря.
— Дело несколько осложняется тем, что нам еще сегодня нужно отправить беженцев. Но решив, как это сделать, мы затем уже будем совершенно свободны. Итак, я предлагаю: мы отдаем беженцам свою фуру и весь инвентарь. Двое наших товарищей, Чекарев и Вагонетка, поступают под команду Арабенда Гош. Действуя натурографами, они отходят от города и переводят через границу беженцев, стараясь встретиться с нашим большим отрядом. Они доводят караван до такого места, откуда дальнейшее его путешествие в Афганистан или Бухару будет совершенно безопасно. Я напишу кое-каким моим товарищам, чтобы беженцам на новоселье помогли устроиться. Затем оттуда ребята возвращаются опять в Индию в какой-нибудь крупный город, где и вливаются в местную организацию.
— Правильно, — сказал Партаб-Синг.
И он взялся объяснять свойство натурографа Арабенде и Иляшу.
С своей стороны Пройда разъяснил необходимость кратковременного возвращения за пограничную полосу с беженцами Чекареву и Вагонетке. Чекарев и Вагонетка подчинились распоряжению.
Как только ребята решились расстаться с остающимися товарищами, Арабенда поднялся, чтобы идти к беженцам. Вагонетка и Чекарев быстро вооружились сумками.
И тут же все уходящие почувствовали опасность того, что они могут больше не увидеться.
Но пионеры геройски сдерживали свои чувства.
Отправляющиеся ребята трясли руки танцовщиц, поцеловались с Петряком, обняли Пройду. С уважением сделал прощальный жест остающимся Арабенда.
Затем он поднял руку, и вся уходящая группа скрылась в темноту за прибрежный кустарник.
Остались в палатке, кроме Пройды, Партаб-Синга и Сан-Ху, Петряк, обе танцовщицы и Нур Иляш, для которого появление группы Пройды разрешало вопрос о том, что ему делать с собой, когда уйдут беженцы, ибо к ним кочегар присоединяться не хотел, так как все толкало его, чтобы вести борьбу против насильников Индии.
— Теперь предстоит решить, что будем делать мы, — сказал Пройда. — Нам успеть во все концы надо…
И он взглянул на Петряка, который готовно принял настороженную позу.
— Нужно, чтоб кто-нибудь из нас прокрался к штабу полковника и подверг наблюдению дом, в котором расположился Бурсон со своей шайкой. Нужно постараться проникнуть возможно ближе к его логовищу, и, если не в самом логовище, то возле него продежурить вечер и проследить за всем, что там делается. Если случится, что-нибудь особенное, то сообщить нам туда, где мы будем находиться…
Пройда вопросительно посмотрел на Петряка.
— Я могу сделать это, — сказал Петряк, но один буду бояться… Двум не так страшно будет…
— С вами пойдет Первин, — показал Пройда на младшую танцовщицу. Ведь и вы, сестры, хотите помочь нам в борьбе против насильников народа?
— О, да, брат, русский! Мы давно обижаемся на тебя почему ты еще не разу не захотел, чтобы мы делали что-нибудь серьезное Мы также не боимся умирать, как и тот сын пандита, который сказал тебе речь и ты послал его спасти много людей. Хоть язык пускай вырывают у нас саибы-субадары [13], мы не откроем рот, чтобы сказать что-нибудь против своих братьев. Мы все сделаем, что хочешь.
 
Пройда растроганно покачал головой.
— Хорошо, сестры… Значит так и решим: Первин пойдет с Петряком. Вы, Дадабай и Сан-Ху, немедля, собирайтесь на станцию и с первым же поездом катите в Бенарес. Вслед за вами приеду и я туда с Партабом. Нужно, чтобы товарищи приготовили нам там явку и сразу ввели нас в свои дела. Сумеете вы обделать это и не провалиться, как только расстанетесь с нами?
Дадабай и Сан-Ху дружно отмахнулись от сомнения, высказанного Пройдой.
— Бенарес! — живо схватилась Дадабай. — Я там все знаю. После завтра опять все увижу у себя дома!.. Ой ля, тце-тце-тце! Утром будем на поезде! Ура! Собирайтесь, дядя Сан-Ху!
Пройда улыбнулся и взглянул на Партаба и Иляша.
— Нам, товарищи, есть другое дело. Вы, Иляш, отведете нас на дорогу, по которой должен приехать нарочный из Дагбунгало.
— Я знаю дорогу, — сказал Иляш. — Гонец-морда не минует нас.
— Идемте… Давайте попрощаемся, Дадабай и Сан-Ху. С вами мы дня три не увидимся.
— До свидания!
— До свидания! До свидания!
Пройда, Партаб и Иляш направились в обход дороги. У них был определенный план, которому могла помешать только независящая от них случайность. Но все шло как по писанному.
Через два часа, после того, как они оставили палатку, они вели в прибрежную рощицу схваченного ими при въезде в город сипая.
— Надо раздеть его, — сказал Пройда.
— Есть! — ответили Партаб и Иляш.
Они сняли с трепетавшего солдата белый китель и остальные одежды, которые тут же подвергли тщательному осмотру.
Через минуту Пройда нашел в них казенный пакет. Он вскрыл и прочел его. Однако, официальный приказ о командировании полковника Бурсона, которому предлагалось с получением пакета отправиться в Камбоджу для выполнения поручений английского правительства, «о которых вы осведомляетесь одновременно особыми инструкциями», как значилось в приказе, не удовлетворил Пройду.
Нур Иляш, роясь в одеждах курьера и перебирая его оружие, вдруг издал сдержанный возглас и указал Пройде подозрительный шов в ножнах большого туземного меча.
Пройда вскрыл его и оттуда выпал мелко исписанный лист бумаги.
Большевик взглянул на него. И, увидев что письмо зашифровано, он принял озабоченный вид.
Он кивнул головой кочегару и повернулся к охранявшему сипая Партабу.
— Расспросим теперь этого воина, — сказал он, — а затем надо избавиться от него.
— Что мы с ним сделаем? — спросил Партаб-Синг тихо. — Убьем?
— Нет. Никакой надобности в этом нет. Мы его отдадим в караван беженцев, под их надзор и попросим вывезть его заграницу. Оттуда он если и уйдет, то повредить нам не сможет. Пусть из Туркестана убегает, если захочет.
Он велел развязать перепуганного солдата и, поручив Партабу сфотографировать документ, обернулся к солдату.
— Ты индус? — спросил он.
— Я мотлах. Пустите меня, я вижу что вы националисты. Я буду служит тоже националистам и убегу от саибов.
— А раньше ты знал, что помогаешь саибам угнетать свой народ, — перебил его Нур Иляш, — пешка!
Партаб сжал кулаки.
— Оставьте его, — сказал Пройда. — Я хочу с ним поговорить о его начальниках. Кто тебе дал этот меч? — спросил он пленного. — Санджиб Гупта? Богач? Кто он?
 
Перепуганный солдат не скрывал, что он получил поручение из Бомбея от туземных фашистов.
Пройда узнал все, что ему нужно было. Кончив допрос, он велел одеться Партабу в форму схваченного солдата. Воспитанник московских организаций индус-изгнанник должен был разыграть перед Бурсоном роль нарочного и доставить ему письмо.
После этого вся группа во главе с Нур Иляшем направилась туда, где должна была быть стоянка каравана майенвильских беженцев. Условились все сойтись еще раз в палатке балагана, для того чтобы передать ее затем с лошадьми и повозками беженцам и немедленно выехать в Бенарес, где у Пройды была условленная явка с Таскаевым.