Путь кама (СИ)

— Повезло, — буркнул Шин, для которого США стали вторым домом семь лет назад.
— Да, — согласилась Пип, сделав глоток.
Голова девушки закружилась, словно в адской карусели, и в горле появился кислый привкус.
— Я в ванную, — буркнула она и, пошатываясь, вышла из гостиной.
— Я помогу, — бросил Блэк.
Подмигнув другу, он встал и нетвердым шагом направился следом. Красотка была в той кондиции, когда воспользоваться ей не составило бы труда. На утро вертихвостка вряд ли бы что-то вспомнила, и поэтому сейчас Карлик без стеснения мог исполнить любые свои желания.
Шин в одиночестве допил остатки виски и поднялся в спальню. На душе, как обычно, заскребли кошки. А за окном разлилась безучастная ночная тьма.
Пускай веселятся, ему-то что. На его век радости хватило. Чем меньше счастья, тем меньше разочарования от потерь — это индиец усвоил навсегда.
Из сумки, которую Удхани взял с потайной полки шкафа, посыпались шприцы. Поймав один из них в полете, он бережно отложил предмет и принялся разводить белесую жидкость. Опытные руки знали, что делают, поэтому приготовить дозу за пару минут было делом нехитрым.
Перья ловца снов взметнулись от ветра и закружились в танцующем хороводе. Шин на секунду замедлился. Из потоков памяти на него взглянул мальчик и протянул в зажатом кулачке милую безделушку.
— Папуль, это тебе. Только не плачь, — сказал малыш и добродушно улыбнулся.
Семь лет… Семь лет он жил ради сына. Зарабатывал деньги, стремился сделать так, чтобы странного отпрыска, которого не приняла семья в Канпуре, приняли здесь, в Америке. Но все старания были напрасны. Учась в лучшей школе с американской элитой, светловолосый индиец оставался чужаком и уродом.
— К черту, — рыкнул Шин и всадил иглу в вену.
— По-мо-ги-те!!! — заверещал женский голос с нижнего этажа.
Шин испугался, что его раскусили, швырнул шприц под кровать и, еле ворочая языком, позвал:
— Пип, ты?
Внизу промолчали.
Цепляясь за стены, чтобы не рухнуть и не свернуть себе шею, мужчина спустился в гостиную.
В освещенной комнате не было ни души. На паркете валялись незнакомые шмотки, куски бумажных полотенец и туфли. По персиковым обоям тянулась алая полоса.
Глаза Шина расширились, его внезапно затрясло.
— Великий Шива, — осенило мужчину, и он ринулся к уборной.
До коридора оставалось пару шагов, как прогремел взрыв. Шину показалось, что на его голову рухнул потолок, а тело придавило тысячами осколков.
«Мне не спастись», — наконец, решил он и медленно пополз к лестнице.
Картинка смазалась, и хозяин дома вернулся из воспоминаний совершенно потрясенный. Задыхаясь от чувств, он схватился на ворот рубашки. Верхние пуговицы были расстегнуты, но воздуха все равно не хватало.
Глаза цвета ночи проследили за палитрой эмоций, отраженных на его лице, и, когда недоумение сменилось горечью и обреченностью, кам искренне сказал:
— Сожалею. Верю, что за вами нет вины. Так получилось.
— Спасибо, парень. Только думаю, полиция с тобой не согласится.
Мар нахмурился, немного помолчал. На скуластом упрямом лице отразилась детская наивность.
— Так что важнее: полиция или совесть? — вдруг задал он вопрос взрослому и вместо ответа получил потоки гневливых слов.
Шин завопил, словно обезумевший, о сволочах в правительстве, которые шантажируют и заставляют платить взятки, о расовом неравенстве, скрытом под маской молчаливого цинизма, о собственной судьбе. Когда сил не осталось, он схватил мобильник и запустил им в голову мальчишки. Мархи легко увернулся. Шин побледнел.
— Я здесь, чтобы спасти вашу душу, — спокойно сказал Мар, взял с постели бубен и присел на корточки рядом с одержимым. — Позвольте мне помочь.
— Пошел к черту, гребаный фанатик! Меня не спасти!
Шин закрыл лицо руками и горько заплакал.
— Пока человек жив и хочет жить, все можно изменить.
Кам бережно дотронулся до колена сидящего человека, чтобы хоть как-то успокоить. Но хозяин не отреагировал. Разместившись поудебнее, парень закрыл глаза и ударил в бубен. Звук молниеносно разлетелся по комнате, заполнив каждую струну пространства. Эхо отлетело от стен и медленно сползло в мир духов.
 
— Ш-ш-ш-ш-ш, — зашипел зверь из глубин человеческой сущности и оскалил клыки. На что Мар снова ударил колотушкой.
Удхани грозно рыкнул и с силой оттолкнул Мара. Поднялся. В незрячих, подернутых дымкой глазах отразилось глубокое, безраздельное одиночество, что сердце мальчишки невольно отозвалось. Совсем недавно она сам был таким же загнанным зверем и с такой же безнадежной жестокостью принимал мир людей. Но раз его смогли исцелить, то надежда на спасение была и у этого человека.
Он знал, чувствовал свою правоту. Сколько бы духи ни твердили ему о слабости смертных, Мар отказывался верить.
— Я проклят! — воскликнул бесцветным голосом Шин. Сделал шаг назад.
Не в силах совладать с собой, он развернулся и прыгнул в застекленную стену. Первая попытка не увенчалась успехом. Стекло осталось на месте. Тогда мужчина отошел подальше, вытер со лба кровь, и снова попытался пробить преграду. Мелкая сеть трещин молнией расползлась по прозрачному материалу.
— Хватит! — взмолился Мар, хватая Шина за рукав, когда тот в третий раз ринулся на барьер.
Каким бы выносливым и быстрым ни был мальчишка, но удержать тело сорокалетнего мужчины он не смог. Мелкие осколки градом посыпались на мощеную дорожку, за ними полетел Шин.
Юный кам прижался к кровати и долго сидел, пытаясь отдышаться. Перед его взором вновь и вновь прокручивались последние секунды жизни одержимого, и каждый раз он не успевал. Не успевал сказать правильные слова, не успевал войти в транс, чтобы поймать злобную тварь, высасывающую последние капли божественной искры. Чтобы ни делал Мар, в конце пути человек погибал.
На нем лежал тяжкий груз: гибель Шина. Но прекращать дело Мар не имел права: там, в Нижнем мире, притаилась злобная тварь. Которую хочешь не хочешь, но надо поймать и заточить. Сколько грехов было на ней, и сколько могло приключиться, если оставить ее на свободе?
Бубен звучал звонко и чисто, когда Мархи в третий раз ударил по натянутой коже двойника. Под черной маской глаза подростка закрылись, и на место обычного зрения пришло шаманское. Вселенную Млечного пути заволокло дымкой, сад семьи Удхани потонул в тумане и из-под зеленого мира живого проступил мертвый мир.
Ритм Змеи, который отбивал Мар, чтобы набраться сил и обрести решимость, перерос в Олений. Три медленных удара перешли в быстрые постукивания, и чуть погодя бубен разошелся, словно превратился в конный табун. Услышав зов кама и не в состоянии сопротивляться его могучим приказам, из тела Шина выползла серая дымка. Постепенно она сложилась в иссохший силуэт гуманоида и злобно показала парню гнилой язык.
— Не поймаеш-ш-шь, слабак, — твердил ее беззубый рот. — Не удержиш-ш-шь.
— Ага, не удержу, — простодушно согласился Мар. — А этот сможет, — бросил он и поднял глаза в серое небо.
Из грозных туч показались крылья. Раздался резкий крик и к земле устремилась огненная стрела. Небо рассвело желтыми всполохами.
— Божий меч. Треклятое зверье.
Узут — демон-паразит испуганно отполз в кусты и сжался в комок.
Когда до земли остались считанные метры, орел расправил крылья и стал высматривать добычу. Первый раз он бросил огненные перья на сумеречную землю. Узут отполз с поляны к соседним землям. Второй раз Улунхан отправил своих искрящихся посланников. Паразит попытался скрыться за газонокосилкой. Третий раз амагят посеял в почву огненные всполохи. Демон в испуге ринулся под пристройку и нечаянно влетел в живую кошку.
После долгого молчания и безрезультатных поисков Улунхан сдался.
— Все, потеряли гадюку. Пора смириться, — подтвердил очевидный факт он и рассеялся в воздухе искрами.
Парень с горечью выдохнул, остановил ритмичную музыку камлания и открыл глаза. Полуденное солнце нещадно опаляло Калифорнию и заставляло шамана из северных земель обливаться потоками пота.