Порочное обещание (ЛП)
Но ты хотела этого, шепчет тоненький голосок в моей голове, когда я вхожу под воду. Ты хотела, чтобы он заставил тебя кончить. Тебе понравилось, как это ощущалось.
— Нет, — шепчу я, стиснув зубы. Я не хочу признаваться в этом самой себе, не вслух и даже не в своей голове. Я не хочу признавать, что его пальцы ощущались в тысячу раз лучше, чем мои когда-либо, что то, как он это делал, медленно и дразняще, бормоча грязные вещи надо мной, когда он прижимал меня к своему дивану, было настолько эротично, что я возбудилась больше, чем когда-либо за всю свою жизнь. Я не хочу признавать, что мне нравилось быть придавленной, неспособной спорить, вынужденной уступать желанию, которое кипело во мне с тех пор, как он прижал меня к своей входной двери.
Я не хочу признавать, что всего на мгновение, в разгар всего этого, я задумалась, каково это, позволить ему лишить меня девственности. По-настоящему сделать меня своей так, как никогда не смогли бы сделать его пальцы на мне или его сперма на моей коже, поэтому прямо сейчас, смывая его с себя в душе, я чувствую себя чертовски обделенной. И крошечной части меня, той, которую я не хочу рассматривать слишком пристально, это нравится.
Каково это, быть по-настоящему желанной и любимой, по-настоящему принадлежать такому мужчине, как Лука? Мне больше никогда не пришлось бы бояться. Я бы никогда не беспокоилась, что он устанет от моего бунтарства, моего упрямого отказа сдаваться, что он решит, что со мной больше работы, чем я того стою. Я могла бы перестать убегать, и если быть честной, я занималась этим всю свою жизнь. Планирование отъезда из Манхэттена после окончания учебы было просто другим видом побега. Побег от своего прошлого, своих воспоминаний, всего того, что я не до конца понимала о своем детстве и о том, кем на самом деле был мой отец. Ответы на эти вопросы здесь. Безопасность тоже здесь, если я позволю себе принять это. Но я не просто хочу терпения от Луки. Я не хочу отдаваться ему только для того, чтобы он спрятал меня в другой квартире, как выброшенный свитер, игрушку, в которую он уже играл, историю, конец которой он уже знает.
На приеме был момент, короткий момент, тот момент, когда я мельком увидела, на что это было бы похоже, если бы мы были обычной парой, если бы мы поженились по любви, а не по обязательствам. Лука представил меня своему лучшему другу и жениху Катерины, красивому рыжеволосому зеленоглазому мужчине по имени Франко Бьянки, единственное имя, которое я запомнила, мужчине с бледной кожей и веснушчатым лицом, которое совсем не походило на других членов семьи, которых я встречала.
— Он ирландец? — Прошептала я, когда мы отошли, чтобы найти наше место за столом, и впервые с тех пор, как я встретила Луку, я увидела, как он изо всех сил пытается не расхохотаться.
Впервые я увидела в нем обычного человека. В тот момент я мельком увидела, на что это было бы похоже, если бы мы действительно нравились друг другу, даже заботились друг о друге. На что было бы похоже быть замужем за ним в какой-то другой реальности, где мы выбрали это сами, и он не был наследником трона мафии и всего, что я презирала, всего, что отняло у меня моих родителей. В эту мимолетную секунду я могла представить, каково это, быть на вечеринке с Лукой, шепча ему на ухо что-то неподобающее и наблюдая, как он пытается не смеяться.
Я увидела то же понимание в его глазах, когда он посмотрел на меня, осознание того, что я почти рассмешила его, что я была личностью, кем-то, кто ему мог бы действительно нравиться, если бы он нашел время узнать меня получше.
Однако момент прошел так же быстро, как и наступил.
— Никогда не говори так при нем, — резко ответил Лука, возможно, более резко, чем он сделал бы, если бы мы не разделили этот краткий момент. — Это спорный вопрос внутри семьи. Но нет, это не так.
И с этими словами тема была оставлена. Но в тот момент я кое-что поняла, то же самое, что я знаю сейчас, стоя под душем и пытаясь стряхнуть с себя воспоминания о том, что только что произошло в его гостиной.
Если бы я позволила ему обладать мной, я бы хотела, чтобы он любил меня. И это самая унизительная вещь из всех. Потому что я не думаю, что Лука Романо может кого-то любить.
Когда я смываю последние следы его присутствия с моей кожи, мокрые волосы прилипают к плечам, я выхожу и, обернув вокруг себя полотенце, выхожу из ванной с тяжелым сердцем. Если бы завтра была обычная свадьба, я бы провела эту ночь вдали от нашей общей квартиры, в каком-нибудь шикарном гостиничном номере со своими подружками невесты. Мы с Анной смеялись бы над чем-нибудь, возможно, над тем, что она настаивала бы на шутках и поддразнивании меня по поводу предстоящей брачной ночи. Я была бы счастлива, предвкушая один из лучших дней в моей жизни.
Вместо этого я вернулась в спальню, которая совсем не похожа на мою, с женихом, который почти не разговаривал со мной за неделю, за исключением сегодняшней репетиции, а потом вечером шептал мне на ухо непристойности, пока не кончил на мою голую задницу. Я проведу ночь одна в своей новой странной спальне и не увижу Ану до завтра, когда она придет помочь мне одеться. Я даже не знаю, не затащит ли Лука меня в фальшивый медовый месяц, чтобы соблюсти приличия. Я предполагаю, что он этого не сделает, но кто знает? Это было бы в его духе, заставить нас провести неделю, избегая друг друга на Карибах, или сделать что-то безумное в этом роде.
Кто знает, что будет после сегодняшнего вечера?
Это не имеет значения, твердо говорю я себе, когда тянусь к свету. Послезавтра вся эта свадебная неразбериха закончится, и мы сможем вернуться к игнорированию друг друга. Ненавидя друг друга. Стараясь проводить как можно больше времени вдали друг от друга. Я могу забыть о том, что произошло сегодня вечером, и мы сможем двигаться дальше. Лука может продолжать трахать столько безымянных женщин, сколько захочет, а я могу притвориться, что никогда не была близка к тому, чтобы умолять его позволить мне кончить.
Но сейчас, когда это воспоминание все еще заполняет мою голову, я не могу не думать о том, что завтрашний вечер мог бы быть другим. Мне просто повезло, что он чертовски красив. Если бы он был старше, или уродлив, или лысел, было бы легко избежать секса с ним, но вместо этого я обручена с самым великолепным мужчиной, которого я когда-либо видела. Мужчина с линией подбородка, которая могла бы резать стекло, и пронзительными зелеными глазами, мужчина, который носит костюмы, которые сидят на нем как вторая кожа, мужчина, который целуется так, словно хочет есть, пить и дышать мной одновременно, как будто мой рот, единственное, что спасает его от смерти. Как будто он хочет сожрать меня полностью.
Слава Богу, мы венчаемся в церкви, мрачно думаю я. Если бы он поцеловал меня так завтра, я не уверена, что бы я сделала. Вероятно, забралась бы на него, как на дерево, у всех на виду, и будь прокляты последствия.
Я включаю свет, и мое сердце замирает в груди.
Комната больше не странная и незнакомая. Пока нас не было, она преобразилась. Серое стеганое одеяло на кровати заменено моим толстым в голубой цветочек, гладкие белые подушки в гостиничном стиле заменены моими из моей квартиры, а светло-розовое одеяло ручной вязки, под которым я любила сворачиваться калачиком в дождливые дни, перекинуто через изножье кровати. У одной стены моя книжная полка, заставленная моими книгами, и когда я прохожу дальше по комнате, я вижу свою шкатулку для драгоценностей, стоящую на тумбочке. Рядом с ней находится плоская черная коробка и бархатная коробка поменьше, а также записка.
Однако я пока не собираюсь это читать. Мне кажется, что я не могу дышать, и я не могу остановить слезы, наворачивающиеся на глаза.
Здесь мои вещи. Не все, что у меня есть, но все, что важно для меня, или, по крайней мере, почти все…
А потом я обхожу кровать с другой стороны и вижу…
Мой футляр для скрипки, прислоненный к стене.
Я протягиваю руку, чтобы коснуться ожерелья у себя на шее, мое сердце бешено колотится в груди. Я не знаю, кто сделал это для меня или почему, но я точно знаю, что это не могло произойти без одобрения Луки. Он, должно быть, разрешил это, если он сам прямо не попросил об этом.