Святоши «Синдиката» (ЛП)

— Чертова дыра? Я видел ваш кампус. Как она оказалась в такой дыре?
Теперь моя очередь мрачно рассмеяться. — Наши отцы поселили ее в захудалом подвале складского здания. Под предлогом, что это всё, что есть, но с тех пор, как она ступила на порог этого кампуса, с ней обращались дерьмово. Пока мы ее не нашли, конечно.
— Ваши отцы иногда бывают настоящими придурками.
Мы все фыркнули. — Иногда? Скорее, все время, — говорю я.
— Я чувствую вражду в рядах? — В его взгляде сквозит любопытство, и это вопрос, на который, знаю, мы должны ответить честно. Я бросаю взгляд на Джи, давая ему ответить. Он закатывает глаза, но выдает более дипломатичный ответ: — Мы всегда знали, что наши отцы — ублюдки, Феликс. Но последние события заставили нас усомниться в их правлении.
Это очень его заинтересовало.
— Не хочешь рассказать поподробнее, Джованни?
Вздохнув, Джи откинулся в кресле. — Мне не хочется разглашать эту информацию, но мы знаем, что вы убьете нас, если мы этого не сделаем. Верно? — Феликс кивает. Капо все еще злится за убийство своего сына, и если бы это сделал кто-то другой, он был бы уже мертв. Единственное, что нас спасает, — это железный контракт, который Феликс подписал, чтобы его сын попал в Синдикат.
Вздохнув, Джованни продолжает: — Они пытались за спинами наших дедов устроить нам браки по расчету. Также вызывает сомнения история с поступлением Бетани в университет. Очевидно, у них разработана целая схема, которая заманивает туда юношей и девушек в схожих с ней по положению. Но никто из них не задерживается надолго. По какой-то причине она единственная студентка со стипендией, продержавшаяся больше месяца. Они заинтересованы в ней, и мы пока не можем понять, в чем дело. Кроме того, у нас нет доступа ко всем записям, что облегчило бы нам жизнь.
Феликс обдумывает ответ, изучая наши различные выражения лиц в поисках хоть какого-нибудь намека на обман. Он, видимо, понял, что мы говорим правду. — У твоего отца и до этого были сомнительные деловые сделки. Как, по-твоему, здесь повесили листовки о вашей школе?
— Подожди. Что? — спросили мы все в унисон. Что происходит?
Феликс кивает. — Да. Вот как моего мальчика приняли в ваши ряды. У них тут было какое-то дело. Попросили развесить листовки, чтобы «разнообразить» университет. Я не поверил ни единому их слову, но подыграл. Моей целью было, чтобы сын поступил, и они легко согласились. Конечно, после того, как я подписал этот нелепый контракт. Мне так и не удалось выяснить их мотивы, но мы все знаем почему. С тех пор, как наш союз распался, ваши отцы пытались навязать мне некоторые маршруты. Честно говоря, я бы предпочел избавиться от них, но они так хорошо защищены, что по сравнению с ними выгляжу как ничтожество. — Он смеется над последней частью, но я не могу сосредоточиться. Мысли вихрем кружатся в голове от этой информации.
— Ну и какое отношение это все имеет к нашему солнышку? — это раздраженный ответ Деклана. Я чувствую, как гнев начинает излучаться от него, когда слышу об этих новых доказательствах.
— Что-то не сходится, — бормочет Джи, взглянув на Феликса. — Феликс, что ты думаешь о тайном союзе?
Я вопросительно смотрю на него. К чему ты клонишь, Джи?
Очевидно, Феликс находится на той же волне, что и я. — Я заинтригован. Продолжай.
Джи обращается ко всем нам. — Все знают, что мы их не любим, так? — Мы все просто киваем и ждем, когда он продолжит. — Очевидно, что тут есть некий план для какой-то игры за власть, на которую они чертовски настроены. Какой именно, мы не знаем. Но можем предположить, что Бетани — главное звено в этом деле. Я недавно взломал сайт Службы защиты детей штата Вашингтон. Увидев, через что ей пришлось пройти…
Он замолкает, собираясь с мыслями, а мы с Декланом остаемся неподвижными. Едва уловимая нить контроля готова оборваться при следующих его словах.
— Она прошла через ад. Неизвестно, кто ее отец, мать — конченная наркоманка и проститутка. Бетани много раз ловили за поиском еды в мусоре, и ей повезло, что у нее была одежда, хоть как-то подходившая по размеру. Ее мать постоянно переезжала из одной дыры в другую. В места, где больше обитало плесени и тараканов, чем бывало тепло и вода. Наркотики, иглы и прочая атрибутика, разбросанные повсюду, были нормой. Вереница мужчин, постоянно приходящих и уходящих… — Он прерывается, и выражение боли на его лице разрывает мою душу. Тут гораздо больше, чем он говорил, и теперь я понимаю, почему он скрывал это от Деклана и от меня.
 
Феликс опирается локтями на колени и подпирает пальцами подбородок. — Продолжай, Джованни. Я должен это знать. Por favor.
Джи переводит взгляд на Бетани и задерживается на ней, когда наносит последний удар. — Несколько ублюдков надругались над ней, когда ее мать не могла позволить себе наркотики. Ее так называемая мать никогда не позволяла клиентам насиловать ее, но продолжала обещать ее одному из них для его торговли людьми, если он ее уговорит. До этого с ее мамой переспал парень по имени Джеймс Уильямс, какой-то крупный руководитель, у которого были проблемы. В итоге он следил за ними, чтобы убедиться, что они живы. В последний раз, когда он пришел туда, то выломал дверь, услышав крики Бетани. Ее мама была в отключке с иглой в руке, а дилер пытался сделать с Бетани что-то еще. Джеймс вызвал полицию и отдал Бетани в систему, где она пробыла до тех пор, пока ей не исполнилось семнадцать лет и она не подала документы, чтобы стать совершеннолетней. Как только чернила высохли, она села на автобус и вот так оказалась на твоей территории, Феликс.
— Miosdios! Гребаные ублюдки! — Феликс встает и начинает шагать.
Деклан просто уходит в свой собственный мир, в то время как Джи закрывает глаза. Я едва выдавливаю из себя слова: — Спасибо, что поделился, парень. Теперь понимаю, почему ты скрывал это от нас. — Он не отвечает, но знаю, что услышал меня по глубокому вдоху и выдоху. Повернувшись, говорю Феликсу: — Как сказал Джованни, мы понятия не имеем, какую больную схему затеяли наши отцы. Но если это касается ее, мы сделаем все возможное, чтобы защитить ее от них. Если тебе нужна информация, мы ее дадим. Если хочешь затаиться, пока мы не разработаем план против них, прекрасно. Просто прикрыть тебя в этом деле будет достаточно. Я могу попросить Джи отправить тебе одноразовый мобильник в клуб, через который мы сможем поддерживать контакт. В остальное время мы ведем себя так, будто все еще ненавидим друг друга, чтобы сохранить как ширму.
— Знаете, большинство людей относятся к моей дочери по-другому из-за ее богатства. Вы, парни, знаете это не хуже меня, как и то, что ко всем нам относятся по-разному. Ваша Бетани была единственной, кто дал моей дочери дозу того, как человек должен относиться к другому, несмотря на их финансовые различия. Вот почему моя дочь так настаивала на том, чтобы держать ее подальше от нашего мира. Думала, что она слишком мила, чтобы быть испорченной им. Очевидно, мы все ошибались. Бедная душа девушки была испорчена силами, не зависящими от нее.
Он остановился и сел обратно, затем окинул нас грозным взглядом и продолжил: — Бетани ничего не знает обо мне. Она думает, что я бизнесмен. Я бы предпочел, чтобы мы оставили все, как есть, господа. — Его тон не допускает никакой глупости и не оставляет места для дискуссии. Я киваю в знак согласия.
— Понятно, сэр. Она и про нас не знает, так что пока лучше придерживаться темы.
— Si. Я согласен на этот союз. Но соглашение простое. Мы четверо — единственные, кто знает об этом. Сводим контакты к минимуму, если только не через одноразовые мобильники. Мы будем сообщать друг другу новости, если что-то найдем. Если нам понадобятся услуги друг друга, то придумаем способ оплаты. Сохранение ее безопасности является текущим приоритетом, поэтому я свяжусь с парой моих знакомых, чтобы послать негласную охрану, чтобы помочь следить за кампусом. Бесплатно. — Я начинаю говорить, но меня прерывают. — Я серьезно, Синклер. Моя дочь считает Бетани семьей из-за ее замечательного к ней отношения. Ее защита сделает мою дочь счастливой, так что стоимость не имеет значения. Кроме того, у меня есть парочка рычагов для шантажа, которые можно использовать в дальнейшем. — Его смех заставляет нас всех рассмеяться. Мы знаем цену хорошему шантажу против врага. — Но прежде чем мы сможем договориться о чем-либо. — Его манера поведения сменилась знакомым мраком, к которому мы все привыкли. — Прислушайтесь к моему предупреждению, господа. Если вы хотя бы подумаете о том, чтобы надуть меня, я без раздумий выпотрошу вас и выставлю на всеобщее обозрение. Меня уже один раз кинули ваши печально известные фамилии. Я не пройду через это дважды. И когда ваша милая Бетани спросит почему, я скажу ей правду. Так что даже не думайте о том, чтобы поиметь меня, если не хотите умереть.