Редкостная Золушка (СИ)
Привет, Сергей
Время шло…
Я была уже глубоко беременна. Огромный живот отправил меня в декретный отпуск чуть раньше, чем я планировала. Хорошо хоть успела открыть два новых салона. Программу минимум выполнила. Максимум буду нагонять уже после родов.
Роды…
Высчитанная моим гинекологом дата подбиралась все ближе. Мне было до одури страшно. Перебороть это липкое чувство не помогла даже подготовительная школа для будущих родителей, в моем случае — родительницы. Я знала все про схватки, про потуги, про то, как надо "дышать собачкой" и как правильно "какать не глазами". От всей это красочной информации становилось дурно. Быть может, имей я поддержку…
Страх преследовал меня. Я боялась, что во время родов со мной может что-нибудь случится и мой сын останется совсем один. Именно этот страх и заставил меня однажды взять телефон и найти нужный контакт.
— Привет, нужно встретиться…
Через час я уже подходила к неприметному атмосферному кафе.
Алина ждала меня за миниатюрным круглым столиком, по крайней мере так он смотрелся на фоне ее расширившихся от удивления глаз.
— Пашка знает? — вместо приветствия спросила она.
— Нет.
— Собираешься ему рассказать?
— Нет.
— Долбанные идиоты. — Алина не стала ходить вокруг да около, дав нам обоим яркую характеристику. Сверкнула на меня своими стальными глазами из-под проколотых бровей. Покачала головой с модной сейчас прической-ежиком с выбритыми висками.
Даже со всей этой атрибутикой, Алина очень походила на Пашу. Тем более, когда смотрела на меня вот так — серьезно, немного оценивающе, внимательно. И до боли сочувствующе…
— Алина, не говори ему.
— Зашибись. Знаешь, что он со мной сделает, когда узнает, что я ему ничего не сказала о ребенке?!
— Если узнает, — поправила ее я. — И не надо так переживать. Он сделал свой выбор. Я ему не нужна. Значит и ребенок тоже. — Я замолчала, когда к нашему столику подскочила улыбчивая официантка и выслушала наши пожелания. Мои, к слову, были сомнительны по мнению Алины. А как по мне, так салат с тунцом под полиролью сырных палочек и горячего шоколада — самое то. По крайней мере, мой маленький избирательный мужчина был полностью "За".
На некоторое время серьезные разговоры были забыты. Я с удовольствием поглощала принесенную еду. Алина ограничилась лишь чашкой черного кофе и круасаном.
— Он должен завтра прилететь. Думаю, на пару дней задержится, — как бы невзначай обронила Алина.
Я обрадовалась, услышав эту новость. Но тут же задавила в себе взбудораженный червячок сомнений. Нет, он сам сделал выбор…
— Алина, пообещай, что не скажешь ему. Только если вдруг… — Я вновь замолчала, но уже по причине того, что горло свело болью. Вставший ком не давал мне возможности вымолвить хотя бы слово. Я допила остатки горячего шоколада. Удалось немного расслабиться. — Только если со мной что-нибудь случится во время родов, я разрешаю сказать Павлу. Не хочу, чтобы мой сын рос сиротой. — Наконец, так долго мучавший меня страх обрел телесную оболочку в виде этих слов.
— Надя, все будет хорошо. — Алина подсела чуть ближе, не решаясь на более тесный контакт. Впервые за все время нашего с ней знакомства в ее голосе промелькнули до боли нежные нотки. Поддавшись порыву, я взяла ее за руку и приложила ладонью к животу. Малыш отреагировал сразу же, пнув остолбеневшую тетку.
— Обещаешь?
— Обещаю. Но я буду в жизни этого карапуза, хочешь ты этого или нет.
— Спасибо, — поблагодарила я, смахивая с ресниц набежавшие слезы.
Алина не нарушила данного мне обещания, как я того опасалась, а может быть даже где-то и надеялась… Но вместо разъяренного Кашина на пороге моего дома, я получила привычное сообщение: "Он прилетел — он улетел. Все ОК". На этот раз не пробыл и двух дней. Словно торопился убежать от кого-то или к кому-то…
Я понимала, что мы расстались и обратной дороги уже нет, но не могла сдержать слез обиды и молчаливой ярости, когда представляла его с другой…
Алина не обманула и по второму пункту… С того дня, как мы поговорили в кафе, не прошло и дня, чтобы она не поинтересовалась моим самочувствием, и не сбросила ссылку на какую-нибудь новоявленную детскую игрушку. Мне и без ее стараний некуда было складировать все то, что я успела приобрести для сына, так еще и тетушка не отставала, кажется, мониторя интернет-магазины детских товаров двадцать четыре часа в сутки.
Наступил июнь. Дата родов была определена десятым числом. Не знаю, то ли гении акушерства и гинекологии просчитались, то ли моему богатырю просто-напросто уже не хватило свободного пространства, но ровно в два часа дня первого июня на свет появился Стальцов Сергей Павлович.
И кто говорит, что счастье нельзя измерить… Можно… В моем случае пятьюдесятью восемью сантиметрами и шестью килограммами.
— В папу! — Вся принимающая тяжелые роды бригада, кажется, вздохнула с облегчением.
— В папу, — проливала я слезы радости, смотря на пухлые розовые щечки и пусть еще мутноватые, но уже явно стального цвета глазки…
Герой нашего времени
Говорят, что самое страшное для военкора — перестать бояться. Это не совсем так. Самое страшное оказалось не заметить ту грань, переступая через которую перестаешь чувствовать. Перестаешь ощущать не только страх, но и сострадание, боль… Ты просто безразличная ко всем и вся бесчувственная машина.
Все, что происходит вокруг тебя лишь картинка в объективе камеры. Стрельба, крики, взрывы — обычная постановочная игра, а люди — всего лишь серая массовка в театре военных действий.
Я в очередной раз навел свою камеру на разрушенный от взрыва дом. Детально заснял все: кухонную утварь, глиняные черепки, коврик для намаза — почему-то нетронутый взрывом, подпаленные лоскуты платьица тряпичной куклы. Сохранил запись и прошел к следующему дому.
На этот раз я делал репортаж из освобожденного от боевиков города. Материала было столько, что я беспокоился лишь об одном — хватит ли заряда аккумулятора и места на флэшке…
— Паха, пойдем в штаб. Уже вечер. Опасно.
— Еще есть время. Надо доснять. Завтра будет некогда.
— Ты больной, мать твою, на всю голову. Тут в пыли и при ярком свете растяжку не увидеть…
— Иди. Я досниму и приду.
— Паха, у тебя материала на десять статей. — Евгений продолжал бурчать, но шел следом.
— Жека, заебал. — оборвал я друга. На несколько минут повисла тишина. Этого времени хватило, чтобы заснять последнюю развалину
Мы вернулись в лагерь.
— Я в штаб. Ты со мной?
— Нет. Еще надо заснять лагерь беженцев.
— Больной.
Мы разошлись. Каждый по своему стараясь заполнить образовавшуюся пустоту…
Следующий день начался со сборов. Мы с Жекой были включены в группу сопровождения беженцев. Снимали все. И посадку в автобусы, и молчаливые скорбные лица старцев, и напуганные глаза детей.
Вся колонна выдвинулась лишь к обеду. Военные машины и автобусы шли на расстоянии друг от друга. На каждую гражданскую технику приходилось по два расчета военной. Мы ехали в первой машине, пытаясь стоя в кузове заснять следовавший за нами автобус с детьми.
Все военные корреспонденты проходят подготовку перед первой командировкой. Знают, как оказать первую медицинскую помощь, умеют избегать конфликтных ситуаций, знают, как быть незаметными… Но ни один из нас не знал, как можно защитить автобус с детьми от метко бьющего по нему огня.