Древний Магикон (СИ)

Тут Саша обвел взглядом Киру и Аню, которые тоже были без формы и сидели на лавочках по другую сторону зала и тихо, с каким-то явно тревожным видом обсуждали что-то свое.
Затем он посмотрел на играющих — вот, одноклассник и его тезка Саша подает мяч, и команда на другой стороне готовится его принять и отбить, далее он посмотрел в другую сторону — на вход в тренерскую и подумал, может ему не хватает игры в шахматы, на которую он настроился с утра?
В это время послышалось несколько ударов о мяч — отбили видимо и передали пас, потом мяч шлепнулся на пол — команда принимающих выругалась, послышался бег к мячу и тихая ругань Давлета, из выпускного класса. Тут Саша резко обернулся. Он увидел стоящего шагах в десяти Давлета со злобным взглядом в его сторону и ухмылкой, тот со всей дури пасанул мяч, который полетел не в сторону команды соперников, а прямо на Сашу.
Доли секунды и мяч по-хорошему должен был влепить ему в самое лицо с не малой силой. Но он почему-то резко остановился и завис перед лицом Захарова в десяти-пятнадцати сантиметрах, как будто кто-то его поймал, вот только никого рядом не было, никто мяч не держал. Он просто висел в воздухе вопреки всем законам физики. Мяч провисел так не долго, секунды три, но, чтобы наделать шуму этого хватило.
Нарастали недоуменные возгласы со всех концов зала — «Что за фигня?», «Как?», «Кто фокусничает?», Саша в недоумении перевел взгляд округлившихся до размера пятирублевых монет глаз сначала на Давлета, который в ступоре с приоткрытым ртом смотрел на эту картину, далее на учителя. Тот был не в меньшем удивлении, но страха в его взгляде и позе было не видно, окончательно вывел мальчика из оцепенения удар мяча о пол, который наконец упал и покатился себе в угол, как будто он и не был виновником всеобщего удивления.
Кира и Аня, без разрешения учителя уже выбегали из спортивного зала, громко хлопнув за собой дверью.
— Захаров, быстро иди в мужскую раздевалку и жди там, понял? — сказал громко и возбужденно Фёдор Константинович.
Захаров кивнул и нерешительно двинул в сторону выхода, за спиной он услышал команду учителя
— Всем собраться и построиться вдоль линии, никому из зала не выходить. Сейчас проведем еще одну перекличку. Игры сегодня больше не будет.
Саша зашел в раздевалку, снял свои вещи с вешалки, сел на скамейку, сложил их рядом и уставился в заколоченную дверь душевой. В его голове не роилось массы вопросов, как следовало бы думать после необъяснимого события. Не было таких вопросов, как — «Что это было? Почему? Как? Как это возможно вообще? Это не вероятно? Может это просто глюк от волнения?». Нет, эти вопросы ученика не беспокоили, он словно был не здесь, отрешенно пялился в дверь, не беспокоясь о причинах произошедшего, как будто это его не удивило и было вполне естественно.
Сознание словно заблокировалось, защитилось от переживаний и перенапряжения. Единственный, пожалуй, вопрос, что пробивался сквозь эту защиту — почему его не оставили со всеми? Потом ему стало интересно, что там делают все в зале? Как себя ведут? И, что им сказал Константинович?
За дверью послышались шаги, кто-то вошел в зал. Саша продолжал сидеть, пялясь в одну точку и словно в полудреме прокручивая в голове образ зависшего мяча и вопрос, почему его не оставили в спортзале.
Через несколько минут послышался звонок с урока, потом, Саша даже не заметил прошедшего времени, прозвенел звонок на урок. В зал больше никто не входил и никто не выходил из него. Никого не отпустили на перемену, никто не успел переодеться. Только сейчас, кажется, Захаров стал приходить в себя, сознание начало снимать свой блок, начали появляться вопросы о произошедшем, появилось волнение и дрожь.
Дверь спортзала открылась, послышался шум вываливающейся от туда толпы учеников. Парни начали ломиться в раздевалку болтая кто о чем, шутя и подкалывая друг друга как ни в чем не бывало.
— О, Захаров, а ты что тут сидишь? — спросил удивленно Борис, зашедший одним из первых. — Ты же в спортзале сидел, по-моему. Хм.
 
— В смысле, Константинович сам мне сказал выйти, а вас построил после …, ну …, этого случая с мячом. Кстати, что он вам говорил? — Не уверенно поднявшись, спросил Саша.
— С каким мячом? Ты с ума уже сходишь, что ли? — С насмешкой переспросил Боря.
Он поставил правую ногу на скамью, снял спортивную футболку, сложил ее на колене и аккуратно уложил в спортивную сумку, снял с вешалки свою рубашку и спокойно начал застегиваться. Он посмотрел в глаза Захарову:
— Саня, пришла Викторовна, рассказала о планах по подготовке к Дню Победы, и нас всех сняли с уроков и отпустили домой. Всё. Мячи сложили как обычно в ящики в тренерской, если ты об этом.
Саша не скрывая своего удивления приоткрыл рот и уставился на одноклассника, собираясь с мыслями, как же сформулировать получше и спросить, что вообще происходит. В этот момент ему на плечо легла чья-то рука, он обернулся, сзади подошел Артём.
— Саня, угомонись. Тебя Виктория Викторовна просила подняться к ней в класс перед уходом.
— Да, кстати. — поддержал Артёма Боря.
Дорога на второй этаж до кабинета истории показалась уж больно долгой. Саша спешил. При этом он испугался.
«Если никто ничего не помнит, не говорит об этом, может это был глюк? Я схожу с ума? Нет. В роду сумасшедших не было, по крайней мере я о таких не знаю. Да и я помню отчетливо их удивленные и испуганные лица. Совершенно четко помню, как физрук сказал мне выйти, а всех оставил. Нет, если бы я сошел с ума, если бы мне это показалось, и я бы сам выбежал в раздевалку, то учитель прислал бы за мной и вставил, ведь во время урока в раздевалке никто не должен находиться» — на этой мысли перевозбужденный десятиклассник робко постучал и приоткрыл дверь в кабинет истории, в нем никого не было, кроме учительницы. Она стояла у окна.
— Виктория Викторовна, Перов сказал, Вы передали мне, чтобы я зашел перед уходом — в тон робкому стуку, так же тихо и неуверенно проговорил Саша.
— Да, — Виктория Викторовна отвернулась от окна и с улыбкой посмотрела на ученика — Проходи. Садись. — сама же она подошла к своему столу, но не стала садиться, оперлась одной рукой о стол, другой начала трогать и передвигать лежавшие на столе учебники, тетради, ручки и карандаши. Перемещала и перекладывала их в хаотичном порядке с видом, как будто наводит порядок на своем рабочем месте.
Саша присел за первую парту на против. Положение занял полубоком, не поворачиваясь до конца, выставив одну ногу на проходе, рюкзак оставил висеть на плече, а куртку сложил на колени. Словно оставлял себе маневр для побега, чтобы его ничего не задерживало. Он готов был сорваться и выбежать в любую минуту.
От Виктории Викторовны, судя по ее манипуляции с ручками и карандашами, явно выдающими определенную степень волнения, исходила еще и какая-то необъяснимая энергетика, сила и еще что-то не понятное, может быть мудрость. Саша не мог бы объяснить точно, но он что-то чувствовал. Так же явно, как мы чувствуем капли теплого осеннего дождя на себе, приятные, а следом холодящий ветерок, заставляющий нас чуть съежиться.
Сейчас Саша смотрел на учителя, и ему показалось, нет, он был уверен, что эта женщина на много сильнее, чем выглядела. Хотя, его учительницу по истории хрупкой дамой и не назовешь, она была среднего возраста, окало сорока лет на вид, среднего роста, не низка, но и не высока, среднего телосложения, совсем не худа, но и не полна, скажем так, в умеренном теле. Приятные мягкие черты лица, теплые серо-голубые глаза всегда располагали учеников к откровенному разговору, а усиливался этот эффект ее терпеливостью, отзывчивостью и готовностью выслушать.
 
— Саша, ты веришь во что-нибудь необычное?
Это был явно не тот вопрос, которого ожидал Саша. Хотя он, может был как раз логичным и правильным. Но парень думал о том, что ему либо будут давать задачи к предстоящим мероприятиям, либо проведут беседу о том, почему он выбежал из зала. Вопрос заставил его удивиться, и он растерялся.