Притворись, прошу! (СИ)
— Закрой рот, Кэм, пока не стало поздно.
— Или что? — с усмешкой мурлыкнул я и толкнул его плечом в плечо. — Заткнешь меня так же, как сделал это в больнице? Жду не дождусь!
— Я пожалел тебя и не разбил твое лицо, а в ответ был приобщен к извращенной распущенности…
«Извращенной распущенности»?.. Ну все, этот высокоморальный философ добрался-таки до моей печени, чтобы исклевать ее в лоскуты. Надоел. Хватит. Во всем должна быть мера.
Оторвавшись от нагревшейся спинки, я повернулся к Отису вполоборота, и тот с недоверием покосился на меня.
— Утверждать, что я стал инициатором «больничного поцелуя», такая же глупость, как обвинять гепарда в избиении антилопы: если бы именно Я все это начал, я бы тебя сожрал. Продемонстрирую.
Набрасываясь на Отиса, я схлопотал от него мощную затрещину — левую барабанную перепонку сотрясал призрачный звон колоколов; но несмотря на легкую дезориентацию, ничтожную на фоне столкновения металлического подноса с моей головой, я все же придавил Отиса спиной к сиденью, а затылком — к дверце. В такой неудачной, скрюченной позе он запросто мог бы спрятать лицо, но — ясно как день! — не захотел.
По ту сторону динамиков по-человечески взвизгивали гитарные струны, и тягучий, как смола, мужской голос проникновенно нашептывал:
«The devil’s going to make me a free man…
The devil’s going to set me free…»
Не отталкивая, но и не прижимая меня к себе, Отис в поцелуе кусал мои губы — до боли, не до крови, — и в этой ошпаривающей все мое естество агрессии я ощущал больше страсти, чем в движении его языка в моменты, когда он все-таки удосуживался впустить мой язык в его рот. Обхватив разведенные бедра Отиса, я рывком сдвинул его на середину сиденья, и его голова мягко упала на кожзам. Мои руки нырнули под черную гавайскую рубашку, с разочарованием соприкасаясь подушечками пальцев с белой майкой, не с кожей. Однако это ничуть не помешало мне во время нескончаемого жестокого поцелуя обвести ладонями каждый мускул торса Отиса, методично вжимаясь промеж его ног.
Напряжение справа от меня стало настолько ощутимым, что от негодования таксиста пекло всю правую половину моего лица. Зараза… Но мы все равно ничего не успели бы сделать: отель уже заглядывал в лобовуху из-за поворота. Как можно скорее я слез с Отиса и, пинком скинув его ноги на пол салона, сел поближе к своему окну. Мне искренне не хотелось телесно отдаляться от него, да еще и в такой момент; тянуло нависнуть над ним, прочесть уже наконец в его глазах все внутренние противоречия, сбивающие меня с толку… Но опыт показывал: вероятнее покинуть такси с разбитой губой, чем разобраться с тем, что думает, чувствует и делает Отис, потому что все перечисленное отказывается согласоваться друг с другом.
Отис лежал на сиденье, не двигаясь. Лишь вздымалась его грудь от глубоких частых вдохов, будто чудом не обернувшиеся трагедией события сегодняшнего дня повторялись и он снова спасся от утопления моими трудами. Я осторожно поглядывал на него с минуту, чувствуя остаточное тепло на губах, и слегка забеспокоился, ведь Отис даже не моргал.
— Животное… — сперто выдохнул он.
— Я бы на твоем месте снял гавайку и повязал ее вокруг пояса, пока мы не прибыли к отелю. Или хотя бы придави стояк ремнем… И при всем при этом я — животное… Бесишь.
========== Глава 16 ==========
Комментарий к Глава 16
https://ficbook.net/readfic/7172238/18278347#part_content – короткая история о том, как главные герои ходят по магазинам.
Такси еще не успело толком притормозить, а Отис уже рванул прочь из салона. Воспользовавшись левой дверцей, он выскочил на проезжую часть — и чуть не был сбит отбывающей легковушкой с ранее довольной, ныне перепуганной семьей.
— Отлично! Убей себя, несмотря на то, каких усилий мне стоило в прошлый раз тебя спасти! — выкрикнул я ему вслед. Отис не обернулся и скрылся за автоматическими дверями гостиницы. Походка его была деревянной: от злости у него всегда словно затвердевают мышцы…
А платить таксисту мне, молодец!
***
Виски булькало в бутылке, не то пытаясь меня остановить от пьянства, не то, наоборот, поторапливая с каждым глотком. Развалившись на диване, я лениво следил за передвигающимися по холлу постояльцами. Мда, ни одной женщины, которой я бы позволил вылечить мою печаль: те, что были, или… слегка скисли из-за преклонного возраста, или были относительно молоды, но потеряли свой товарный вид, обзаведясь мужем и тремя-пятью детьми. Лишь когда в бутылке осталась половина пойла средней стоимости, я приметил красивые длинные ноги, приближающиеся к месту моего гнездовья.
— Ух ты, какое зрелище, — обольстительно улыбнулся я, поднимая взгляд по короткой строгой юбке и белой блузе с крупными оборками. Две верхние пуговицы были расстегнуты, так что сдвигаться вверх пришлось силой… — Господи, это ты! — разочарованно воскликнул я, и Сара жалобно всхлипнула. Тушь стекала по ее щекам застывшими во времени смоляными ручьями, волосы были местами спутаны, растрепаны и утратили весь свой лоск. — Эй-эй, я просто пошутил! Прости! Ты прекрасно выглядишь! Даже вот… со всем этим… — показал я на собственном лице ее потекший макияж.
— Да ты-то тут при чем? — цыкнула она и плюхнулась на диван слева от меня. В ее руке блеснула початая бутылка вина, и в тот же миг я ощутил мистическое родство с Сарой… — Гэвин уехал…
— По работе?.. — с надеждой предположил я, но Сара помотала головой и вытерла тушь о мое плечо. — Мне очень жаль…
Вдвойне жаль: тушь вообще отстирывается?..
— …Хочешь об этом поговорить?
— А ты хочешь послушать? — подняла она выразительные, сверкающие от слез глаза.
Честно: я не имел ни малейшего желания становиться чьей-то жилеткой без последующей выгоды, но… Сара выглядела воистину разбитой и угнетенной. Почему-то мимо ее личной драмы я пройти не сумел. Так что, не желая лгать словесно, просто кивнул, и ее руки оплели мое предплечье; бутылка через брюки холодила бедро, а ароматные винные пары кружили голову, усиливая расслабляющий эффект виски.
— Мы поругались… сильно… Он и до этого говорил, что я уделяю слишком много внимания Отису, хотя вроде как он должен быть уже для меня в прошлом, — но как я могу игнорировать тот факт, что Отис сегодня чуть не умер?!.. Это же… У меня чуть сердце не разорвалось на куски, я старалась держаться только ради Рины, которая без твоего вмешательства стала бы наполовину сиротой!.. А ему было как будто плевать. Он не переживал там, у озера, не испытывал вообще ничего!.. Да, Отис ему чужой человек, но где же элементарное человеческое сочувствие? Если незнакомец упадет с лестницы, я ведь буду за него переживать, пусть и не близка с этим человеком. Все равно его жалко, все равно за него волнуешься… — Искусственно рассмеявшись сквозь почти полностью высохшие слезы, Сара вытерла глаза рукавом, в момент потемневшим. — Я дура, Кэмерон?.. Ждала от него невозможного? Только женщины переживают за каждого, кто так или иначе пострадал, а мужикам на это плевать?..
Я осторожно вырвался из ее сжимающейся хватки и мягко приобнял за плечи. Сара положила щеку мне на грудь, левой рукой обхватила вокруг живота — точно большого плюшевого медведя, существующего для ее успокоения.
— Я не знаю, что тебе на это ответить, честно. Я не видел, что делал Гэвин на озере, не видел его лица, не слышал, говорил ли он тебе что-то, — я был сконцентрирован на Отисе и только на нем: не заметил бы даже грузовик, несущийся на нас и сигналящий на весь гостиничный комплекс… Но если Гэвин не отвечал твоим стандартам, то и пусть катится на все четыре стороны. Мне вот он никогда не нравился. Гэвин… Что за имя такое…
— Рина мне как-то то же сказала, — рассмеялась Сара с особенно громким всхлипом.
— Она… потрясающий ребенок. Очень умна — прислушивайся к ней.
Какое-то время Сара молчала, но я чувствовал, как мысли распирают ее голову изнутри, зудят и шумят, точь-в-точь осиный рой.
— Я не умею выбирать мужчин?.. — вновь заговорила она, и все, что я смог придумать, так это сжать ее плечо. — Я… отказалась от Отиса, а ведь лучше него не сыскать… Я ненавидела тебя все эти годы — а ты, смотри-ка, оказался таким замечательным другом и бойфрендом… Мне понравился Гэвин, потому что с ним всех лет, прожитых в браке, как будто вообще не было: я чувствовала себя молодой и красивой, как когда встречалась с Отисом, до Рины, до изматывающего ритма родительской жизни…