Притворись, прошу! (СИ)
Промакнув лицо махровым полотенцем, я небрежно бросил его на край раковины и вернулся в комнату. Отис окинул меня удивленным взглядом, но уже через секунду его вниманием завладел телевизор, заключенный в нелепые деревянные панели. Заняв левую половину кровати, ближе к почему-то открытой нараспашку двери, Отис стиснул пальцами пульт и лениво, даже не отрывая кисти от цветастого покрывала, переключал каналы. Его дурацкая черная гавайская рубашка была застегнута лишь на нескольких нижних пуговиц и не скрывала хлопковую белую майку.
— Ты долго там был, а шум воды я так и не услышал, — между делом сказал он, морщась и выключая зомбоящик. Пульт мягко упал на правую подушку, рядом с малюсенькой приветственной шоколадкой от отеля. Как по мне, так лучше бы миниатюрные бутылочки вискаря оставляли… — Что делал в ванной больше часа?
— Спал, — угрюмо отозвался я и дал телу обмякнуть в относительно удобном кресле. — А почему дверь в номер открыта?
— Душно, — потянулся Отис, как кот, греющийся на крыше машины.
— Окно открой.
— Открыл, но снаружи повеяло палеными шлепанцами: кто-то совершенно не умеет готовить мясо на гриле. А в коридоре хоть какая-то циркуляция воздуха — и ноль вони.
Я кивнул — в знак понимания, но никак не согласия. Дико как-то оставлять так дверь, чтобы каждый проходящий мимо мог сунуть свой любопытный нос; я ж не экспонат какой… Но если я начну устанавливать свои порядки, чем я буду лучше Сары, запрещающей Отису за годы брака массу всех его невинных «хочу»?.. Как-то знакомо засосало под ложечкой, и я напряг спину. Что это?.. Всплеск почти загнувшейся интуиции? Давненько она не объявлялась. К сожалению, в этот раз она знатно припозднилась, потому что беда, о которой она силилась меня предупредить, уже неслась по коридору. Отис нахмурился и повел ухом в сторону распахнутой двери.
— Это… что, колокольчик?..
Нестерпимо высокий металлический звон, похожий на мультяшный мышиный писк, стремительно приближался. Из-за косяка показалась бежевая собака с вываливающимся из раскрытой пасти длинным слюнявым языком и, недолго думая, юркнула под кровать.
Отис подпрыгнул как ужаленный и захлопнул дверь.
— Молодец, — сардонически похлопал я в ладоши. — Очень своевременная мера. А если бы ты оставил окно открытым, под кроватью сейчас, очевидно, сидел бы белоголовый орлан?..
— Продолжай, Кэм, твой сарказм невероятно помогает решить возникшую проблему.
Я кратко рассмеялся в кулак и попытался вернуть себе серьезность.
— Думаю, лучшей идеей будет открыть дверку. Конечно, если ты не планируешь утопить собаку в ванне. — Отис смерил меня суровым взглядом, но, смирившись с моей правотой, отворил-таки дверь в номер. С кряхтением дряхлого старика я вылез из кресла и подошел к правой стороне кровати. Из-под не достающего до пола покрывала на меня взирали большие карие глаза. — Кыш! — рыкнул я, взмахнув руками, точно прогонял голубей, но собака не сдвинулась с места. — Пошла! Б-р-р! Вон!
— «Б-р-р»?
— Не знаю я, как говорят с собаками! У меня домашних животных никогда не было! Можешь лучше — давай!
— Нужно приманить ее чем-нибудь.
— Отлично. У нас есть еда?
— Можно заказать в номер…
— Еще я для собак еду в номер не заказывал. Пошла отсюда! Двигайся! Ну же! — Но псина не шелохнулась, гипнотизируя меня блюдцами-глазами. — Какая глупая животина… — вздохнул я, поднимаясь.
— Куда ты пошел?
— За виски.
— Решил споить собаку? Кэм…
Не тратя слова на лишние разъяснения, я поднял с пола полотенце, пропитанное пролившимися остатками виски, и вернулся в комнату. Пес ждал меня с неизменно жалобными глазищами и не упускал из вида ни одно мое даже самое незначительное движение. Как можно медленнее я поводил махровым комом перед мордой собаки и отступил на шаг.
— Что ты делаешь? — не выдержал Отис.
— Объясняю ей разницу между солодовым и купажированным виски. Сам-то как думаешь? Приманиваю на запах. Псовым нравится аромат алкоголя.
— Откуда ты это знаешь, если питомцев никогда не имел?..
— Встречался… с одной помешанной… любительницей… животных… — еле слышно пробормотал я, не спуская глаз с собаки. Живое бежевое перекати-поле почуяло запах виски и нерешительно поползло на меня. Тень кровати сошла с длинного подрагивающего носа, следом — с макушки и шеи. — Молоде-е-ец… хоро-о-оший шерстяной мешок… Отис… хватай ее… не стой у двери…
Пол скрипнул под ногой Отиса, и собака дернулась назад. Внезапно во мне пробудился охотничий инстинкт: отбросив полотенце, я успел схватить псину за ошейник и вытянул ее на себя, не дозволяя вновь оккупировать пространство под кроватью. Пес дергался и лягался — и высвободился бы, но вовремя подоспел Отис. Запрыгнув на кровать, он обхватил собаку за бока и втащил наверх. Пес не сдавался, и Отису пришлось налечь на него всем телом, дабы прижать к покрывалу и хоть как-то усмирить. Запыхавшийся всего за несколько секунд неравного боя со строптивым «диким зверем», я опустился коленями на постель и попытался добраться до ошейника, на котором болтался непрестанно звенящий колокольчик.
— Что ты… делаешь?!.. — ухнул Отис — пес ударил спиной прямо в солнечное сплетение и чуть не вышиб из него дух. Кровать душераздирающе скрипела от каждого рывка собаки, подбрасывающего Отиса, и эта трель пружин изнашивала нервы еще быстрее…
— На ошейнике должен быть номер. Нельзя же просто так выбросить собаку за дверь… Черт, не могу подцепить — шерсть мешает. Нужно, чтобы ты пальцы просунул под ошейник… Как разглажу шерсть, придержу ее, и ты сразу же вставишь пальцы…
— Постараюсь, — опять поморщился Отис, чудом выдерживая трепыхания пса.
— Хорошо, я сейчас… Значит, я держу — ты вставляешь…
— КАКОГО ЧЕРТА ВЫ ДЕЛАЕТЕ С СОБАКОЙ?!
Скрип кровати оборвался, и мы трое одновременно подняли головы. В открытом дверном проеме стояли бледные Гэвин и Сара с застывшим недоумением на лицах. Почуяв нашу слабину, пес вырвался и под аккомпанемент колокольчика унесся прочь.
— Мы… хотели… — начал я, но Сара уверенно мотнула головой.
— Не хочу знать!.. Это был… риторический вопрос!.. Собака спаслась — остальное… просто не надо…
Уходила она весьма шаткой походкой, и Гэвин, бросая в нашу сторону осуждающие взгляды, обхватил спутницу за талию. Стук каблуков и пересуды вполголоса смолкли. Сжав обеими руками покрывало, я беззвучно трясся от хохота, но такой чудовищный напор сумасшествия снести без единого звука организм просто не мог!
— «Я держу… ты вставляешь»!.. — повторил я, обращая на Отиса слезящиеся от смеха глаза. Я планировал сказать еще что-нибудь, но все, на что хватило моих сил, так это упасть затылком на подушку и начать гоготать в потолок. Я смеялся громко, до боли в животе, как и Отис на второй половине кровати. Только через пару минут мы сумели отдышаться, и я наскоро вытер мокрые щеки. — О Боже… она… она подумала, что мы трахаем собаку…
— Трахаем собаку… Да, отлично, просто замечательно… — Отис выхохотал остатки нагрянувшего веселья, и мы повернули лица друг к другу. — Стоит нагнать Сару и все объяснить.
Я ответил кивком, и Отис покинул кровать и наш номер. Его плечо больше не касалось моего, и от этого телу почему-то было некомфортно… Наша сумасшедшая десятилетняя дружба стала еще более безумной с начала «голубой интриги» и в итоге, наверняка, сведет меня в могилу. Ну а пока…
========== Глава 12 ==========
Спускаясь по длинной лестнице из песчаника, я мысленно благодарил Бога за то, что нам нужно идти вниз, а не подниматься по ней. По крайней мере не сейчас — когда солнце норовит расплавить мой череп. Окружающие лестницу широколиственные деревья спасали от солнечных лучей лишь самую малость: ветер постоянно волновал кроны, и в образующиеся просветы свободно заливался жар. Но чем больше мы спускались к озеру, тем — хвала Небесам! — прохладнее становилось. Расстегнутая черная гавайская рубашка Отиса развевалась на озерном эквиваленте легкого бриза; чтобы охладить меня, этого, к сожалению, было слишком мало. Вероятно, не стоило выбирать официальный стиль одежды для подобной поездки, но, черт возьми, пристрелите меня, если я когда-нибудь выряжусь в гавайку!