Ты здесь? (СИ)

— Это больно, Мириам. До того, что я хочу сейчас же пойти на кухню и перерезать себе горло, понимаешь? Да, мне страшно и я… не могу. Что?
«Оставь дверь открытой, — слышится в тишине. Айви опускается на кровать, зажимая рот рукой. — Я приеду через пятнадцать минут. И если обнаружу твой труп, то поверь мне, я достану тебя даже с того света!»
— Хорошо, — уголки губ Айви дрожат.
Телефон падает на мягкий матрас. Вместе с ним в пучину переживаний падаю и я, не имея сил пошевелиться.
Только кричать. Громко. С надрывом. В тишину, что вместе с темнотой вгрызается в горло.
Мириам появляется в доме через полчаса. Выглядит уставшей без косметики и в спортивном костюме — картина становится привычной, не считая того, насколько потерянно рядом с ней кажется Айви.
Они усаживаются в гостиной и на протяжении получаса разглядывают что-то на ноутбуке, пребывая в полном молчании. Дым периодически кружит вокруг женских фигур, будто туман, скрывающий за собой всю неизбежность ситуации. Я снова ощущаю себя одиноким, не видимым, не ощущаемым — довольно непривычно, если не брать в счет те два года, проведенные в кромешной тьме и одиночестве. К хорошему привыкаешь быстро, к плохому — практически никогда. Но по-другому навряд ли выйдет — осталось совсем немного, если я правильно понимаю — пока не наступит первое октября.
День, когда я родился. День, когда я умер, так и не узнав, каково это — по-настоящему жить. Занимательно, что дата смерти и рождения становится отправной точкой неизбежного.
— Открой эту, — Мириам пальцем указывает на ссылку — голос её хрипло отражается от стен. Айви кликает тачпадом, устремляя взгляд на открывшийся текст. — Она какая-то странная. Я имею в виду этого медиума. И дизайн сайта, конечно, доверия не вызывает.
— Плевать, — отзывается Айви. — Здесь написано хотя бы что-то похожее на правду.
— Ты уверена, что это хорошая идея? — интересуется Мириам. Не согласиться с ней сложно — изображенная на фото тучная женщина не вызывает ничего, кроме явного скептицизма. Обвешанная кольцами, с множеством амулетов на груди и уверенным взглядом, что должен гипнотизировать, но вместо этого поселяет лишь толику неприязни.
До появления Айви я не верил в кого-то, кто может с легкостью лечить болезни, кто раскладывает карты и рассказывает твою жизнь, начиная от рождения и заканчивая смертью. Для меня существовал мир реальных, потусторонний же казался выдумкой шарлатанов, которым нужно зарабатывать деньги на слишком наивных людях. Но теперь, в силу того, что я сам оказался по другую сторону, а Айви сумела увидеть меня и прожить рядом целый год, сомнения медленно, но верно закрадываются в ослабленный эмоциями разум.
Я просто хочу верить в возможность, но понимаю, что моя вера приравнивается, скорее, к мечте, которой не суждено сбыться. Потому, вновь оглядывая фото, сдерживать под замком свои мысли становится сложно.
— Это не сработает, — вслух произношу я, зная, что наверняка не буду услышан. Но Айви резко оборачивается и наконец встречается со мной взглядом. Я выдыхаю. — Ты должна понимать, что она наверняка обычная шарлатанка.
— Ты ошибаешься.
— Снова его видишь? — Айви кивает. — Что ж, Лео, давай не будем делать поспешных выводов. Мне она тоже не нравится, как и идея посетить её гадальное ложе, но выбора не остается. Наше мнение все равно не сыграет большой роли. Так что позволь Айви хотя бы попробовать попытать удачу.
Я улыбаюсь уголком губ, жалея, что Мириам не видит моей реакции и не слышит того, что я обязательно сказал бы, появись такая возможность.
Айви тем временем записывает в заметки адрес. Я вижу, как дрожат её пальцы, как прикусана нижняя губа, как Мириам приобнимает её за плечо, шепча слова поддержки.
— Мы должны попробовать, — едва слышно срывается с губ Айви. — Нельзя опускать руки.
Она уверенно и прямо заглядывает в мои глаза, выбивая вместе со всеми сомнениями из меня воздух.
— Ты же знаешь, что чудес не бывает.
— Знаю, но только мы в силах это чудо сотворить, — говорит Айви. — И я сделаю все, что понадобится, чтобы не дать тебе уйти.
 
Мириам молча сжимает её ладонь, тяжело вздыхая.
— Не думаю, что имею право судить, — Мириам пытается подобрать нужные слова, закусывая край губы, — однако… это не дает никакой гарантии, что все действительно получится, Ив. Это тяжело принять, но ты должна смириться, если все же не выйдет. Думаю, Лео тоже больно от одной только мысли о том, что будет с тобой после того, как он… уйдет.
— Прекратите, — Айви трясет головой, отмахиваясь от наших слов, как от надоевших насекомых. — Неужели я одна здесь верю в лучшее?
— Этот мир слишком несправедлив, моя дорогая, — Мириам усмехается. — И то, что происходит сейчас — тому подтверждение. Проще отпустить. Правда имеет весьма скверную силу разрушения. Вряд ли в этот раз будет иначе.
Айви дрожащими пальцами цепляется за пачку, вставая на ноги. В два шага преодолевает гостиную, скрывается за дверью, что ведет на крыльцо, и усаживается на ступени к нам спиной. Я вижу, как дрожат её плечи, как дым окутывает хрупкую и весьма худую фигуру, но не решаюсь последовать за ней. Мое присутствие только усугубит ситуацию, как бы горько мне ни было от сего факта.
Мириам тихонько выругивается, прикрывает глаза и откидывается на диван. Атмосфера в доме становится похожа на разряд электрического тока, которым пропитан воздух — тяжко оседает в легких и не дает полноценно дышать.
Все рушится. И я не могу это предотвратить.
========== 16 глава. Действительность ==========
Комментарий к 16 глава. Действительность Саундтрек главы:
M83 — Colonies
Я смотрю, как муха бьется в окно моей комнаты, и думаю, что она совсем как я: между ней и действительностью — стекло.
©Фредерик Бегбедер
Если бы запахи были настолько яркими, как и при жизни, думаю, сейчас бы я описал их как-то красочнее — наверняка что-то свежее, с нотой цветов и ласковым дуновением теплого ветра. Лучи — яркие, насыщенные, переливающиеся меж пальцев золотом — тянутся от одного угла до другого. Тепло, при всем ощущении холода, при том, что тепло для меня вообще далекое и, скорее, расплывчатое воспоминание, чем по истине реальное чувство, зримое и дотрагивается кожи. Память вырисовывает знакомые, забытые и осязаемые душой воспоминания, но не затрагивает кончиков пальцев, застаиваясь легким покалыванием кожи.
Как и прежде я встречаю рассвет нового дня, но, вместо привычного места в кровати, на крыльце — там, откуда вид по истине чудесный. После смерти начинаешь подмечать многие моменты, а когда близится конец всему, взгляд так и цепляется за то, что раньше казалось обыденным и простым — то, чем восхищаться просто не находилось желания. Это первый солнечный день за неделю, первый луч не надежды, но вполне принимаемого смирения и ожидания, от которых на плечи опускается тоска. Я знаю, что слишком много думаю об этом. Знаю, что во многом смотрю на мир больше с негативной стороны, но так намного проще принять реальность со всеми её недостатками и несправедливостью.
А еще — как бы прозаично это ни звучало, — зная, что Айви в любом случае не обнаружит — или обнаружит, я честно не знаю, как это работает — моего появления или — что куда хуже — исчезновения, я снова позволяю себе оказаться где-то, но только не рядом с ней. Наверное, именно по этой причине я и стараюсь сбегать, ведь слабости моего больного разума начинают брать верх над сознанием. Это сложно. Сложнее, чем примириться с собой, сложнее, чем признаться в очевидном.
 
И я совру, если скажу, что ничего не чувствую. Во мне чувств гораздо больше, но своеобразный барьер — а может реакция все того же больного разума, черт его знает — не позволяет выпустить все наружу. Но так даже лучше — не хочу, чтобы Айви грустила еще больше, чем это вообще возможно.
Она просыпается ближе к восьми, что уже не удивляет — Айви снова начала страдать бессонницей; стрелка настенных часов едва достигает середины своего хода. Дверь балкона издает легкий скрип, половицы под тонким слоем влаги неприятно трещат, но её это не волнует — садиться на ступени и, придерживая в руках пачку, смотрит на волны, что продолжают жить своей жизнью — неизменная картина наших общих будней. Им — свободным, живым, поднимающимся над песком — все нипочем. Они в своей реальности, темпе, в том, от чего перехватывает дыхание от открывающейся перед глазами красоты.