Синдзи-кун. Тетралогия (СИ)

– Статус. Ах, да, статус. Какой у нас статус? Юки? – поворачиваю трубку к Снежной Королеве, которая тоже раскраснелась и распространяет вокруг себя волны прохлады, в этих волнах нежатся Акира и Сакура.
– Статус? Отличный! – говорит Юки и икает. Прикрывает рот ладонью и улыбается: – а меня сегодня Син со своей семьей познакомил!
– Объект Юки в безопасности. Сыт и пьян! – кричит с заднего сиденья Майко, размахивая бутылкой: – пока не оттрахан, но это ненадолго!
– … принято. – скрипит зубами Линда в трубке: – вижу вы все в порядке. Что с противником? Опознан? Какие способности? Статус?
– Способности? Менталист, подменяет воспоминания и снижает критичность мышления по отношению к себе, любимому. Статус… хм… дай‑ка подумать. Пуля в лоб, потом – заморозка, потом травматическое превращение в лепешку и слияние с холодильным ларем, и в конце – Инферно! – кричу я, поворачиваясь к своим девчонкам.
– Инферно! – кричат они, поднимая руки вверх, передразнивая Акиру. Акира потирает переносицу жестом «я окружена идиотами», но ей приятно. Я ж вижу.
– Акира – классная! – кричит Майко: – я хочу от нее детей!
– Идиоты. – бурчит Акира, и краснеет. Какая милота.
– Ну вот такой у него на сегодня статус. Тело мы… ну то, что осталось после всех процедур, – сохранили. Два ведра этого добра. Забирать будете.
– … будем. – серьезный голос в трубке: – не вешай трубку. Сейчас. – в трубке шуршание и потом голос.
– Синдзи‑кун. – добрый дядька Минору. Непривычно серьезный.
– Мацумото‑доно. – говорю в трубку. Веселье вокруг утихает, все прислушиваются.
– Мы с Линдой вылетаем первым же рейсом. О случившемся – никому не слова. Рекомендую запереться на своей базе и никуда не выходить. Ждите меня и ни с кем не связывайтесь. До связи. – короткие гудки в трубке.
– Ну вот. – говорит Читосе: – как так‑то? Мы только из дому выбрались.
  
Глава 38
 
Как вы бы чувствовали себя, находясь перед огромным, агрессивным, злобным до кончиков своих когтей и самое страшное – умным зверем? Когда он наклоняет свою лобастую голову и у него в глазах вы видите не страх, не ярость, даже не голод, а легкий интерес? Когда любое ваше движение может стать последним, но и стоять как столб вы тоже не можете – зверю это быстро наскучит и он все‑таки попробует, каковы вы на вкус… так я чувствую себя каждый раз, когда встречаюсь с добрым дядей Минору и его ручной Линдой. На этот раз дядька Минору не готовит свой выход драматически, нету его чайного набора или зонтика, он быстр и даже тороплив. Линда семенит вслед за ним, ее лицо непроницаемо и бесстрастно, как и всегда.
– Где? – говорит он коротко, едва подойдя на расстояние, достаточное для разговора.
– Вот. – у моих ног стоят два ведра с нашим «лучшим другом», или тем, что от него осталось. Встреча происходит в нашем убежище, я и Акира здраво рассудили, что так риски меньше, а уж кто‑кто, а Минору про наше убежище знает, ну или легко может узнать. Чего уж тут скрывать. Кроме того, сам факт убийства вражеского супера произошел именно тут, может быть ему место происшествия тоже нужно осмотреть.
Встречаю Минору я один. От греха подальше. Потому в убежище сейчас никого нет – девчонки настаивали на присутствии и защите, но я отказался, резонно заметив, что уж если Мацумото Минору решит что нам не жить, то тут‑то нам и конец настанет. Мы все тут, можно сказать его милостью и живы. Ах, да, еще и невероятным везением. Везунчики, млять.
– Ну‑ка. – Минору присел, споро закатал рукава и принялся осматривать содержимое ведер, нимало не брезгуя содержимым. Линда стояла так, словно бы кол проглотила – навытяжку. И не тяжело так стоять, подумал я, хорошо, что на ее ногах – не туфли на каблуках, как у Акиры, а легкая спортивная обувь с мягкой подошвой. Позволяет ступать бесшумно и бежать без напряжения.
– Черт. – говорит дядька Минору, поднимаясь, его руки перепачканы черте‑в‑чем, но он не обращает внимания, протягивает ладонь, и Линда вкладывает в нее влажное полотенце.
 
– Черт. – повторяет он: – никто не видел браслета? Может быть кулона? Чего‑нибудь необычного?
– Нет – качаю головой я: – тут все, что собрали. Ну, может быть в той куче. – киваю на сложенные в углу остатки расплющенного и оплавленного морозильника.
– Ладно. – сказал Минору и впервые с момента нашей встречи взглянул на меня: – ты молодец. Твоя команда – молодцы. Спасибо за Юки, спасибо за вот это… – он кивнул на ведра с менталистом.
– Да что там. – сказал я, стараясь, чтобы это выглядело непринужденно. Что вы, ничего сложного, подумаешь двух менталистов меньше чем за неделю угрохать. Обращайтесь, если еще один найдется.
– Теперь… – Минору устало потер переносицу: – мне нужны все вы в этом зале. Необходимо сделать объявление. И… – в этот момент я умер. Я уже привык к тому странному чувству, которое охватывает тебя буквально за доли секунды перед смертью. Знаете ли вы, что никто и никогда не умирает мгновенно? Даже если вам отрубают голову и фонтан крови из шейных артерий бьет вверх, а ваше тело нелепо дергается, от избытка сигналов в закороченных нервах – вы видите, как кувыркается земля и палач поднимает вашу голову за волосы… даже если вас разрывает снарядом на части – вы еще успеваете почувствовать вкус крови и земли на языке… и это особое чувство, которое возникает у каждого, кто умирал не один раз. В этот раз – лезвие проткнуло меня сзади, разрывая ткани и ребра, пронзая сердце и легкие. Я уже привык.
Когда я открыл глаза, то лежал на земле, неподалеку от опрокинутых ведер с остатками нашего друга менталиста. Кто‑то говорил монотонным голосом. Кто‑то огрызался короткими фразами. А кто‑то – совсем рядом – умирал, корчась и захлебываясь своей кровью. Линда. Она лежала рядом со мной и держалась за горло и кровь просачивалась сквозь ее пальцы и ее глаза смотрели на меня так, словно видели сквозь меня, что‑то, неведомое и страшное. Не думая, не рассуждая, я протянул к ней кровавое щупальце и мгновенно исцелил ее. Ее веки закрылись, потом открылись и, глядя мне прямо в глаза она медленно поднесла палец к губам. Молчи. И сделала жест, так, словно придавливала рукой поднявшееся тесто – вниз. Лежи. Кроме ее руки, кроме этих двух малозаметных со стороны жестов – она не сделала ни одного движения, а ведь я знал, как после того, как ты едва не умер – как охота встать, расправить свои конечности, потянуться, ощутить жизнь. Она же осталась лежать в той же самой позе, на грязном полу, лишь едва пошевелив рукой. Только для того, чтобы подать мне знак. Молчи. Лежи. Слушай. Я прислушался.
– …дядя Минору. – говорил чей‑то голос. Молодой. Дерзкий. Нагловатый. Так говорят молодые люди, которые не привыкли что им отказывают. Которым всегда и все – можно. Которым, заглядывают в глаза снизу вверх.
– И все‑таки я требую ответа. – этот монотонный голос без малейших эмоций принадлежит Мацумото Минору, таким голосом можно объявлять станцию метро или ставить его себе на автоответчик, в нем нет ничего человеческого. Речь робота. Когда я прозвал Мацумото Минору, заместителя начальника департамента по развитию промышленности – «добрым дядькой» – я сделал это потому, что в его голосе постоянно звучали какие‑то участливые, человечные нотки. Но сейчас… сейчас в его голосе не было ничего человеческого.
– На каком основании, ты атаковал и убил моего помощника и молодого человека, который вообще был посторонним, обычным гражданским лицом? – монотонно продолжает Минору. Я лежу, смотрю Линде в глаза и стараюсь не дышать, чтобы не привлекать внимания и слышать, о чем говорят рядом.
– Дядя Минору, ну не надо. – говорит молодой голос: – ну зачем вы опять начинаете прикидываться. Ну не заставляйте меня вам Кодекс цитировать, вы же его лучше меня знаете. Вот это у вас что в ведрах? На секундочку, дядя Минору, мой двоюродный дяденька. А может я его любил всем сердцем, а? Ну, хорошо, кого я обманываю, вы же знаете, что терпеть я старика Алана не мог. Но и спустить убийство старшего члена клана, ну никак не могу.