Кровавый Король (СИ)

— Твоего беса. Его больше нет.
Она чувствует, как самодовольство короля пропитывает каждую букву, а взгляд нагло рассматривает её, словно бактерию под микроскопом. Будто он ждал от неё хоть какой-нибудь реакции, что даст ему сведения о привязанности к предателю. Ведьма фыркает.
Эсфирь показалось, что что-то внутри и правда надломилось. Нет, это не было чувством потери, тем более, когда она сама хотела расправиться с Кванталианом. Тогда, что? Почему сердце завыло странным образом? Король лишь защищал своё оружие, это ни в коем случае не проявлением заботы. Ведьма усмехается, чуть покачивая головой. Она — оружие. Вещь.
— Надеюсь, ты убивал его медленно, — равнодушно бросает она, а затем скрывается из поля видимости так быстро, что ни король, ни его шпионка не понимают, куда она так быстро растворилась. Но оба определённо этому рады.
30
— И что это, демон её дери, значит? — брови Изекиль в замешательстве ползут вверх, а сама она приподнимает фиолетовый флакончик, чтобы лучи света попали на содержимое.
Видар лишь устало поднимается из-за стола. Демонова ведьма видимо мечтала свести его с ума. Он нервно расстёгивает камзол и отшвыривает в сторону, кидая беглый взгляд на точно такой же флакончик с сонным отваром, что в обед преподнесла Кристайн.
Взгляд стекленеет. Его травят в собственном замке? Или это очередная провокация ведьмы?
— Как думаешь, то, что она сейчас сказала — стоит принимать за чистую монету? — он опирается ладонями на стол.
Изекиль тяжело вздыхает, присаживаясь на тоже место, где несколькими минутами ранее сидела Эсфирь.
Она не знала. Ведьма до сих пор оставалась для неё загадкой. До сих порона не могла определить своё отношение к ней: то ли восхищение, то ли ненависть, то ли… ревность. И по какой причине Себастьян решил, что может довериться ей? Почему искал её прощения и винился каждый раз, как приходил?
— Я не знаю… — Изекиль устало зажимает переносицу. — Я даже не знаю, доверяю ли ей.
Шпионка скользит взглядом по другу: Видар внимательно осматривал лужу на столе, словно искал там ту микроскопическую крупицу, благодаря которой безоговорочно сможет довериться ведьме.
— Ты хочешь верить ей, — выносит вердикт Изи.
И для него тихое заявление сродни раскату грома. Король резко поднимает взгляд, чем только доказывает её предположение.
— Ты пришла, чтобы поругаться со мной? — тихий, опасный голос Видара заползает глубоко в рёбра.
— Мы вообще хоть раз ругались с тобой? — Изекиль кривит губы в улыбке, остро понимая, что ей нужно перевести разговор в шутку.
— Пришло время начать, — Видар неестественно пожимает плечами, ведомый той же целью.
Изекиль звонко смеётся от этого, закидывая ноги на королевский стол. Нелепый вид друга сумел разжечь огонёк забавы. Напряжение испарилось так же внезапно, как и осело на плечи.
— Кто приносит тебе этот отвар? — она тянется к флакончику, прокручивая его в руках. — И для чего он?
— От бессонницы. С приезда ведьмы не могу нормально спать, — сухо отвечает Видар, усаживаясь обратно в кресло, скользя по луже уже безучастным взглядом. — Я добавляю его в амброзию или чай.
— Кошмары?
— И видения, — неохотно отзывается он, ловя недовольно-заинтересованный взгляд подруги, что не горит желанием слушать односложные ответы.
— Мне из тебя по слову вытягивать что ли? — раздражённо дёргает бровью Изекиль. — Я не для этого пришла, Видар. Мы прошли с тобой огромную войну, междоусобицы, я — служу твоим личным шпионом и разнюхиваю во всему Пятитэррью ценную информацию для тебя, и я не стану щипцами тянуть правду. Ты либо доверяешь мне, либо нет.
Видар неопределённо хмурится. Как часто вопрос о доверии звучал в его замке. Но Изекиль снова оказалась права. Как и всегда. И ей он действительно доверял, точно так же, как Файяллу и Себастьяну, но разве от этого что-то менялось?
Есливеритьведьме, его пытались отравить. Не один раз. Видар укладывает ладонь на шею, где по росту линии волос чернела татуировка — ведьмин оберег. Она знала о попытках с самого начала?
 
Но причастна ли глупенькая, ослеплённая любовью, герцогиня Кристайн? Он плотно сжимает губы. Почему-то разум подкинул её зарёванное лицо, когда юнцом он пощадил её. Чуть ли не единственную во всей Тэрре. Почему он пожалел её? Почему до сих пор не вторгся в разум, чтобы проверить свои подозрения и опасения? Почему он верил невинным голубым глазам, а разноцветные радужки готов был стереть в порошок?
Неужели жить в реальности, где ведьма — источник всех бед легче, нежели попытаться довериться ей, как когда-то он доверился Кристайн? Демон, он почти простил герцогине измену стране! Позволил жить под боком! В то время как ведьме он не мог простить даже неаккуратного вздоха…
Ни одна, ни вторая не уличались ни в одном преступлении лично Видаром. Ни одна.
Изекиль скидывает ноги со стола, резко потянувшись к перевязи с мечом. Видар пугал. Лицо короля превратилось в непробиваемую маску, губы образовали напряжённую полоску, от руки, покоившейся на столе, исходил чёрный дым душ.
По стенам поползли обсидиановые руки.
Свет в кабинете исчез.
— Видар… — переборов себя, Изекиль пытается вернуть его внимание.
Король не знал, кому доверять. Но, что хуже — кто повинен в произошедшем? Неужели, он настолько расслабился с приходом ведьмы, что подорвал собственный авторитет жестокого правителя?
Видар поднимает глаза на Изекиль только тогда, когда ощущает дрожащую руку на своём запястье.
Изи видела многое за солдатскую жизнь, но боялась только такого состояния короля, когда он мог в один щелчок не только лишить жизни, но и прихватить с собой добрую половину Тэрры.
Два сапфира сверкают отблесками стали, а вокруг роятся души — озлобленные, ожесточённые, кровожадные. В кромешной черноте даже корона блестит первородным гневом.
Он медленно выдыхает. Темнота сгущается, словно отрезав его и шпионку от внешнего мира.
— Каждый раз в видениях и снах я вижу, как ведьма убивает меня, — каждое слово Видара — кинжал.
Изекиль глупо моргает, потерявшись в темноте. Она крепче сжимает запястье короля, чтобы тот не утонул в своем мраке, и не утащил её за собой.
— Любое случайное прикосновение ведьмы ко мне… — продолжает король. — Вызывало видения. Затем начались кошмары. Поэтому Кристайн посоветовала отвар. Не сказать, что с ним пришло облегчение, но видения средь бела дня исчезли. Кошмары значительно поубавились.
Видар опускает взгляд на руку Изекиль, и она, словно отмерев, убирает её, предварительно крепко сжав запястье, будто ещё больше утешая. Чернота начинает постепенно развеиваться, заползая обратно в короля.
Он склоняет голову к плечу, зажимая кожу на шее пальцами. Демонов морок пошёл на спад после оберега ведьмы… Инсанис знала обо всём с первого дня…
— В военном лагере, у наших новых границ, я не видела, чтобы ты что-то принимал.
Изекиль и правда не заметила никаких флакончиков или что-то отдалённо напоминающее лечебные отвары.
Видар плотно стискивает зубы, играя скулами. Его лучший шпион не смог заметить зелья только потому, что его не было.
Он резко впивается в фиолетовые радужки Изекиль.
— Я не принимал в лагере…
— И? — напряжённо спрашивает Из.
— Сон был, но не такой, как прежние…
— Тоже с ведьмой? — интересуется она.
Видар лишь тяжело выдыхает в ответ, а Лунарис всё понимает без слов. Она внезапно замечает в его глазах то, что способна увидеть лишь девушка, чувствующая такое же сильное, такое же пожирающее безответное чувство — любовь. Искреннюю, настоящую, что миновала его гнев, отрицание, злость. Изи в замешательстве делает шаг назад, радуясь, что Видар настолько обращён в самого себя, что попросту не замечает реакции.
Онне ненавиделмалварку. Он хотел, искренне желал обратного, но в конечном итоге всё стремилось к другому: он ненавидел себя за то, что позволил надломиться своей душе и не заметил надлома, чтобы стянуть его обратно, а когда всё-таки прозрел — то ведьма, сама того не зная, пустила корни по всему организму.