Кровавый Король (СИ)
Видар остервенело дышит, отмахиваясь от прислуги. Он едва заметно кивает Себастьяну и переводит взгляд на ведьму. Хрупкая, маленькая, с уродливыми ожогами, глубокими ссадинами и ничего не выражающими разноцветными глазами. Она смотрела в никуда, явно взвешивая все «за» и «против» собственного поступка. Одного она добилась точно — весь Двор, подданные от мала до велика — уважали её.
Под тяжёлым взглядом короля она закутывается в толстовку и, не дожидаясь появления Старух, уходит в сторону замка. Себастьян хочет подорваться за ней, но ледяной голос короля останавливает:
— Оставь её, Баш. Кажется, Верховная не в настроении, — он ухмыляется, разворачиваясь лицом к подданным, сканируя народ пристальным взглядом.
Себастьян кротко кивает, расправляя плечи и укладывая правую руку на эфес.
Оба краем глаза замечают, как ведьма хлопает ладонями над головой, растворяясь в воздухе. Оглушающий раскат грома предвещает о появлении Дочерей Ночи.
⸶ ⸙ ⸷
Пережиток очередного дня подходил к концу. С того момента, как Эсфирь сбежала с «поля боя», никто не посмел её тронуть. Казалось, что и сам Замок Ненависти погрузился в тишину: снующие и вечно досаждающие слуги куда-то исчезли; от каменных стен не отражалось перешёптываний и быстросеменящей альвийской поступи.
Судьба последнего испытания уже мало волновала её (хотя, ведьма и была уверенна в успешном прохождении). Она сидела в библиотечной зале, быстро скользя по страницам книги внушительных размеров, до боли прикусывая нижнюю губу. Мозг мечтал найти ответ на один единственный вопрос: «Как разорвать родственную связь?», только похоже книги знать не знали о таком явлении. А если и знали — то на уровне легенд, будто кто-то специально стёр из сознания нежити сей феномен. А то, что произошло с ней и альвийским королём — одна большая шутка.
Эсфирь судорожно выдыхает. Его грубый поцелуй на кухоньке, мягкие поглаживания кожи под водой — никак не выходили из головы.
— Да, чтоб тебе пусто было, Кровавый Король! — раздражённо шипит Эффи, захлопывая магический талмуд.
Самодовольная усмешка пробивает её сердце насквозь, оставляя внутри зияющую дыру. Она медленно переводит взгляд в сторону огромных высоких стеллажей. Видар стоял, опираясь спиной на книжные полки. Он небрежно зажимал в длинных пальцах книгу. Взгляд ярких глаз изучал её, а усмешка, застывшая на губах, буквально кричала о том, как ведьма позабавила королевское эго.
— Позволишь узнать…
— Нет! — осекает его Эсфирь. Ведьма горделиво приподнимает подбородок. — Следишь за мной?
— Слишком много чести, инсанис!
Видар переворачивает страничку, так и не опустив взгляда на книгу. Дело принимает ещё более интересный оборот.
— Давно здесь?
— С час.
— И моё общество вдруг стало приятным? — ядовито фыркает Эффи.
Поведение короля было странным только потому, что он не злился и не раздражался, не акцентировал внимания на правилах этикета и… не исправлял её. Лишь смотрел каким-то непонятным, немигающим взглядом, словно пытался разгадать её. Все попытки разбивались о завитки кучерявых волос.
— Слава Хаосу, я не настолько выжил из ума, — снова переворачивает страничку.
— А мне кажется — настолько. Книги обычно читают глазами.
— Я и читаю.
— Отнюдь не книгу.
— Занятная история. Психологический триллер. Не советую. Поздравляю, кстати…
Эсфирь вопросительно приподнимает бровь.
— … С успешным прохождением Ритуала Доверия, — продолжает Видар.
Он громко захлопывает книгу, усмешка обретает обертон опасности.
Кристайн на её месте уже бы дёрнула плечами или моргнула с перепугу, но не демонова инсанис. Ведьма и ухом не повела, внимательно оценивая каждое движение, словно ожидая нападения.
Зачем он здесь — и сам понять не мог. Мельком увидел яркие волосы ведьмы, и вот уже час наблюдал за спектром отчаяния на её лице. Первые минуты он искренне хотел поблагодарить за спасение — оно казалось каким-то чудом, не меньше. Почему та, что ненавидит всем своим нутром — ныряет за его шкурой, не умея плавать? Почему так отчаянно пытается спасти, не считаясь с самым огромным страхом своей жизни? Последующие минуты он пытался разгадать её, ровно до тех пор, пока она не обратилась к нему. В сердцах. С таким отчаянием, будто он лично зарезал родителей или веками подвергал пыткам.
Сейчас же — разноцветные глаза буквально горели ненавистью к нему. Только ненависть эта была другой, совсем не той, что раньше. Не леденящей. Не обжигающей. Сердечной.
— Благодарить не буду. Это не лучший опыт для нас обоих, — хмыкает Эсфирь.
Она напряжённо наблюдает за тем, как Видар жёстко улыбается, ставя книгу на полку.
— Я надеюсь, что это останется между нами. Все тайны, которые мы узнали.
— Как ты там говорил? Рассчитывать можно только на себя? Так вот, надеяться тоже.
— Я иногда подумываю отрезать тебе язык. На пару недель. Может, тогда ты начнёшь соблюдать установленные правила обращения? — Видар медленно приближается к столу ведьмы. — Потом его восстановлю, — он садится рядом с ней. — Как новенький будет.
— Личные границы. Слышал о таких?
— Не думай, что мне приятно находиться так близко к тебе.
— Начинаю подумывать, что у короля шизофрения.
— Ты стала моей Советницей…
— Но не наложницей. Отодвинься.
— Не надейся на мою постель, хотя я понимаю, что тебе хочется…
Сапфиры искрятся опасными огнями, каким-то тёмным желанием. Эсфирь требуется минута, чтобы понять, что «тёмное желание» — отражение её глаз.
— Безмерно, — томно выдыхает ему в губы.
Ледяная волна ненависти накрывает Видара с головой, он с трудом удерживает себя в руках, чтобы не сорваться на неё, в очередной раз. Особенно, когда пришёл вовсе не за руганью. Но тогда почему эти провокации сжигают до пепла её подвиги?
— Я продолжу. — Видар презрительно окидывает её взглядом. — Ты теперьмояСоветница. Формально, конечно, станешь послеПосвящения. Я должен обеспечивать твою безопасность, как ты мою. Вот это, — он бесцеремонно одёргивает разрез на воздушном салатовом платье, оголяя чёрный участок кожи. — И это, — рука скользит по шрамам на оголённой спине. — Должно исчезнуть.
— Это делает меня живой…
— И разрушает твою идеальность. А тот, кто не идеален — слаб. Слабый же не может защитить сильного.
— Поэтому ты прячешь свои отметины на теле? — хитро щурится Эсфирь.
— Вы, — рычит Видар.
— Но я всё равно вижутебяс ними.
— Лишь потому, что это моё упущение, — хмыкает Видар.
— «Упущение»? — Эсфирь внимательно всматривается в доступные взору участки кожи короля. Чёрные иероглифы, узоры, картинки, мелкие шрамы — всё ещё жили на теле короля. — Я не буду залечивать себя.
— Хорошо, — губы короля плотно смыкаются.
Жёсткой хваткой он притягивает ведьму к себе так близко, что она снова оглушена его биением сердца. Жар тела дурманит прохладную кожу.
Хриплый шёпот врезается в ухо, а сама она застывает в сильных руках. Откинуть Видара от себя с помощью магии не составило бы огромного труда, но рассудком руководила душа. По телу разливается тепло: кожа регенерировала, снова становясь мягкой, гладкой и бледной. Более ни одного шрама не украшало её прекрасное тело.
Видар чуть щурится. На шее, по линии роста волос, проявлялись несколько незамысловатых узоров. С его губ срывается рык, а сам он прикладывает ладонь к шее. Эсфирь резко поднимается, становясь с боку от него.
— Я только вернула тебе долг, и ты…
Её глаза сверкают яростью.
— Будь передо мной любая другая, я бы сказал, что это королевская благодарность, — уголок губы Видара дьявольски тянется вверх. — Но нетебе, — покачивает головой он.
— Ну, уж нет! — Эсфирь разражается заразительным истеричным смехом. — Нет! Нет-нет-нет! Я верну долг, прямо сейчас!
Она резко усаживается позади короля, обхватывая торс руками, накрепко прижимаясь к мужественной спине.
— Что ты…
Видар пытается встать, но попытка заранее обречена на провал. То ли ведьма колдовала, то ли сердце сошло с ума, остервенело ударяясь о грудную клетку. Их поцелуй на треклятой кухне застыл надоедливой картинкой в глазах.