Древнегреческий для скептиков (СИ)
Что же делать? Алина искала, но не видела никакого выхода из этой неправдоподобной, кошмарной ситуации. Может поговорить с Зайцевым начистоту? Но даст ли это хоть что-то, если он уже стал отпираться и разыгрывать недоумение… Сомнительно, что он на полпути внезапно сменит показания. «И действительно, я же совсем забыл…», и ресницами своими пушистым хлоп-хлоп… Какая же она дура! Зачем, ну зачем она только согласилась подписать документы за Никитину?!
И тут — к ещё большему ужасу — кто-то аккуратно дотронулся до её плеча. Ох, неужели аудитория все-таки была занята, а она не заметила?
— Что случилось? — негромко произнёс знакомый голос.
Конкурс мокрых рубашек
Провалиться в тартарары значит кануть в глубины преисподней.
В древнегреческой мифологии Тартар — это не соус с огурчиками, а мрачная бездна в глубине Земли, возникшая из хаоса, по сути аналог христианского ада.
5 минут — ровно столько понадобилось Алине, чтобы намочить ткань рубашки на плече у Пола. Потом она отстранилась, стало неловко. Но всё же первым порывом было уткнуться ему в грудь и зарыдать еще громче. Она и сама не ожидала от себя такой реакции, что уж говорить про профессора.
Нужно отдать ему должное, он мужественно терпел, гладил её по волосам, как маленькую девочку, и ждал, пока истерика закончится. Что за выражение лица у него при этом было, Алина не видела и предпочитала об этом не задумываться.
— Что случилось? — повторил он негромко, но настойчиво.
И Алина рассказала. Про то, как им срочно нужно было сдавать документы, и начальник попросил её расписаться за заведующую кафедрой. Про то, как заверил Алину, что обо всем договорился. Про несправедливое обвинение Горгоны и про то, как Зайцев сделал вид, что не в курсе произошедшего. Сбиваясь от волнения, она и сама не заметила, как в середине своего сбивчивого монолога перешла на русский. Катракис не перебивал, а молча слушал, по-прежнему стоя неприлично близко.
— Ох, извини, я сама не своя, — спохватилась Дельфинова, вновь переходя на английский, — В каком месте мой рассказ превратился для тебя в бессмысленный поток звуков?
Пол стушевался и даже немного отступил назад.
— Если честно… я неплохо понимаю русскую речь, неидеально, конечно. Но общий смысл сказанного вполне уловил.
Алина даже приоткрыла рот от удивления. Такая неожиданная новость немного отвлекла её от своих проблем.
— Что?! Но почему?.. Я имею в виду, почему ты это скрываешь? — торопливо добавила она, видя его насмешливо поднятые брови.
— Мне… неловко. У меня ужасное произношение, ты же слышала, нормально разговаривать со мной по-русски практически невозможно. Так что предпочитаю общаться по-английски. И я не скрываю, просто… к слову не пришлось. Эндрю, например, знает.
Алина вновь помрачнела при упоминании имени своего начальника.
— Эндрю, значит, знает. Понятно. Я и забыла, что вы давно друг с другом общаетесь. Ты теперь вероятно думаешь, что я всё выдумала… Конечно, мы ведь едва знакомы. Но, Пол, в самом деле, зачем мне это? Какая мне от этого выгода?
— Мы с Эндрю действительно знакомы несколько лет, но мы не друзья, а всего лишь коллеги. И знаешь, я не удивлён тому, о чём ты мне сейчас рассказала. Не прямым текстом, но я уже слышал что-то подобное о Зайцеве, — и мужчина неопределенно пошевелил пальцами в воздухе.
— Что-то подобное? Хочешь сказать, я не первая, кого он так подставил?
— Это всего лишь слухи и сплетни. Не вижу смысла их пересказывать.
— Ну да… Чтоб он провалился в тартарары, этот Эндрю, со своими интригами и кознями, — в сердцах выпалила Дельфинова.
Разговор застопорился, и повисла неловкая тишина. Алина с каждой секундой всё больше мечтала сама провалиться сквозь землю и оказаться как можно дальше от этой аудитории и от этого грека. Сгорая от стыда за устроенную на его глазах позорную истерику, она прочистила горло и потянулась к ручке двери, глухо бормоча:
— Я лучше пойду.
— Алина…
Она замерла и подняла глаза на стоящего напротив мужчину.
— Я тебе верую. Но мне надо поразмыслить, — задумчиво произнес профессор на русском со смешным акцентом и протянул к её лицу руку, ласково вытирая согнутым пальцем мокрую дорожку с щеки.
— Верю, я тебе верю, — автоматически поправила его Дельфинова. И желания отстраниться у неё не было.
Стрессонеустойчивость
Дамоклов меч — постоянно угрожающая кому-то опасность при видимости благополучия.
Однажды сиракузский тиран Дионисий Старший предложил на один день занять его престол одному из своих приближенных, Дамоклу, который завидовал положению правителя. Мужчину роскошно одели, умастили благовониями, посадили на место повелителя; все вокруг суетились, исполняя каждое его слово. В разгар веселья на пиру Дамокл внезапно поднял голову и увидел над собой меч без ножен , висевший остриём вниз на одном конском волосе. Больше у Дионисия завистников не было.
Возвращаться в кабинет, где всё, куда ни кинь взгляд, напоминало о подставившем её начальнике, Алине совершенно не хотелось. Одна только мысль об этом уже вызывала неприятное тянущее ощущение в животе, как от несвежих роллов, которыми она однажды отравилась. Собственно, Зайцев и сам был как несвежий ролл — протухшая рыба, заманчиво обернутая отвлекающим слоями респектабельного риса и экзотических водорослей-нори.
Она изо всех сил оттягивала момент возвращения и шла по факультету так медленно, что вероятно со стороны это выглядело нелепо. Повезло, что по расписанию шло занятие, и в коридоре было пусто. А вот из-за двери деканата, возле которой Дельфинова как раз притормозила, раздавались громкие возгласы. Обрадовавшись отсрочке, Алина ухватилась за возможность задержаться, а затем и за дверную ручку, и вошла в кабинет.
Перед столом Анастасии, менеджера магистратуры, сидел смуглый, плотно сбитый юноша и, возбужденно размахивая руками, что-то недовольно говорил на повышенных тонах, периодически срываясь на крик. Его лицо побагровело от раздражения, одутловатые щеки тряслись в такт резким движениям руки, которой он тыкал в сторону Насти, а глаза выпучились точь-в-точь, как у злобного чихуахуа. На лице его собеседницы застыла причудливая смесь монашеского смирения и мучительного раздражения.
Не придумав ничего лучше, чтобы разрядить обстановку, Алина с силой толкнула дверь, чтобы та с грохотом захлопнулась. Все присутствующие обернулись на звук.
— Что здесь происходит? — отчётливо произнесла она во внезапно наступившей тишине.
Настя тяжело вздохнула.
— Да вот, наш международный скандал буянит. Недоволен отчислением… — а затем вновь повернулась к студенту и продолжила на английском, — Нет, приказ об отчислении нельзя просто взять и отменить.
— Да я хоть сейчас готов оплатить оставшуюся сумму, — раздраженно воскликнул индиец. Очевидно, что звучное появление в кабинете нового лица не умерило его пыла и не сбило его с мысли. Да и внешний вид Алины, судя по всему, не внушил ему священного трепета, потому что свою последнюю реплику он подкрепил весьма резким хлопком по столешнице. Настя вздрогнула от неожиданности, но ничего по этому поводу не сказала.
Кроме них, в деканате находилось еще несколько человек, но все усиленно делали вид, что очень заняты. Ольга, отвернувшись, перебирала документы в сейфе с личными делами студентов. А Женя Устинова так сосредоточенно уставилась в компьютер, словно сверяла номер на выигрышном лотерейном билете с джек-потом.