Когда-то там были волки

— Она не выходит на улицу. Только в фантазиях. — Я ерзаю, с трудом подбирая слова. — Не знаю… вот что может случиться. С человеком. Его можно просто раздавить. У нас есть способность уничтожать друг друга.
— Ты пробовала помочь ей?
— Да. Устраивала в клинику, где ей могли оказать надлежащую помощь, ну, знаешь, сеансы с психологом, курс медикаментозного лечения и все такое. Но она не выносила жизни там, хотела просто тишины. Хотела одиночества. Вот почему я привезла ее сюда. Думала, в таком тихом месте она пойдет на поправку.
Следует долгое молчание, потом Дункан спрашивает:
— Ты была там, когда это случилось?
Я вглядываюсь в пелену дождя, ища глазами волков, но они исчезли.
— Нет, — отвечаю я.
Проходит время, а дождь все не стихает.
— Пойдем, — говорю я. — Я обещала тебе наблюдение за волками, а здесь мы уже все посмотрели.
— И что?
— Найдем другую стаю, если ты не передумал.
Мы выходим под косо хлещущий дождь, натянув капюшоны. К дороге нужно спускаться по высокому склону, и я вижу вдалеке, где Дункан припарковал свой пикап.
— Моя машина стоит дальше, — говорю я, когда мы приближаемся. — Поезжай за мной.
Мы едем назад в сторону дома, потом сворачиваем на север, к лесу Абернети. Когда мы останавливаемся на опушке, дождь прекращается, и Фингал выпрыгивает из салона пикапа и восторженно лижет мне руки. Привет, приятель.
— Он сможет вести себя тихо или лучше его оставить? — спрашиваю я.
— Он знает, что там нельзя шуметь. Его запах не побеспокоит волков?
— Не больше, чем наш.
Мы втроем двигаемся в путь и вскоре попадаем в объятия деревьев. Мох покрывает землю желто-зеленым ковром. Папоротники достигают в высоту моих плеч. Я касаюсь шершавых стволов и гладких веток, провожу пальцами по нежной листве, колючим иглам хвойных. Подошвы ботинок утопают во влажном грунте. Сквозь лесной полог видно серое небо, падающий сверху свет делает очертания растений четче, а цвета богаче, сочнее. Хотя сейчас лето, здесь холодно и спокойно. Солнце сюда не проникает. Дождь оставил после себя особый, ни на что не похожий запах и блестящие капли на кончиках листьев. Я приноравливаюсь к шагу Дункана, а Фингал радостно носится впереди нас, гоняя кроликов.
— Ему когда-нибудь удавалось поймать хоть одного? — спрашиваю я.
— Нет, — отвечает Дункан. — Если бы и удалось, я все равно не знаю, что с ними делать.
Через березовую рощу мы подходим к серебристому озеру, пес терпеливо ждет нас на берегу. Мы останавливаемся и молча любуемся чудесным видом. Большая бело-коричневая хищная птица ныряет вниз и хватает извивающуюся чешуйчатую рыбу, трепыхается над поверхностью брызжущей воды, с трудом поднимает тяжелую форель и даже с увесистым грузом в когтях изящно взмывает вверх на сильных полосатых крыльях.
Когда она улетает, я с восторгом выдыхаю:
— Потрясающе!
— Это скопа, — говорит Дункан, улыбаясь.
— Никогда ничего подобного не видела.
— Значит, она подготовила представление специально для тебя.
— Рыба была вполовину ее размера!
— Я слышал, что скопы способны хватать такую большую добычу, что приходится тащить ее под водой. Когда их когти застревают в рыбе, отпустить ее они уже не могут, и иногда птицы из-за этого даже тонут.
Улыбка сходит с моего лица. И все равно это незабываемое зрелище, настоящий подарок натуралисту. Жаль, что Эгги с нами нет.
Я поворачиваюсь, чтобы изучить землю в поисках следов, помета, сломанных растений. Лес карабкается по склону, и мы следуем за ним.
— Ты знаешь, где волки? — спрашивает через какое-то время Дункан, задыхаясь.
Я замедляю шаг.
— Нет.
— А как же их ошейники — разве по ним нельзя узнать местонахождение?
— Только если настроить на правильную частоту в правильное время, но у меня все равно нет с собой оборудования. — Я искоса бросаю на него взгляд. — Валков очень трудно найти. Если ты не знаешь их, не знаешь их территории, это дело безнадежное. Однажды я познакомилась с группой документалистов, которые десять лет гонялись за волками и только дважды заметили их издали.
 
— Почему это так сложно?
— Волки пугливы. Они выживают благодаря тому, что остаются незаметными, и поэтому они чуть ли не самые живучие существа в природе.
— Так что же, мы должны думать как волки?
— Нет, это невозможно.
— Как же тогда мы их найдем?
— Ты умеешь хранить секреты, Дункан?
Он печально улыбается.
— Вероятно, к несчастью для себя.
— Пообещай, что будешь использовать то, что я скажу, только для благих целей.
— Обещаю.
Я возвращаю ему улыбку.
— Волков выследить нельзя. Но можно выследить их добычу.
Мы забираемся на высокую скалу, густо поросшую вереском с сиреневыми цветками в виде колокольчиков. Под нами стадо оленей лениво щиплет зелень на поляне, а за ней струится речка, бегущая между холмами. Под ногами я замечаю помет и приседаю, чтобы рассмотреть его.
— Волки? — спрашивает Дункан, и я киваю. — Значит, они были здесь. Тут безопасно?
Я пожимаю плечами, наслаждаясь его замешательством.
— Почему помет белый?
— Вероятно, потому что они грызли кости, — объясняю я.
— Жуть.
Я оглядываюсь на него через плечо:
— Я тебя от них защищу.
Он встречается со мной глазами:
— Точно?
Я выпрямляюсь.
— Я похожа на человека, который позволит волкам загрызть тебя?
— Это я и пытаюсь выяснить, — отвечает он.
Мы садимся на краю скалы, свесив ноги. Дункан расстегивает плащ, демонстрируя замечательный оранжевый джемпер, почти неонового оттенка. Еще одно произведение неизвестной мастерицы, пока мое самое любимое.
— Ух ты. Офигенный джемпер.
Он улыбается.
— Кто тебе вяжет?
— В городе есть кружок вязания.
— Я слышала.
— Его члены не одинаково искусны в этом деле, и потому мои джемперы разного качества. — Он отодвигает воротник плаща, показывая на плече дыры с вытянутыми нитками.
Я улыбаюсь:
— И ты все равно их носишь?
— Конечно.
— Лучше застегнись, а то такой аляповатый цвет может отпугнуть животных.
Он быстро застегивается.
Фингал лежит между нами, часто дыша и вывалив на сторону язык, и внимательно наблюдает за оленями внизу.
— Почему ты выбрала волков? — интересуется Дункан. — Почему посвятила им жизнь?
— Для спасения планеты нужно сохранять виды животных начиная с хищников. Иначе у нас не будет возможности вообще ничего спасти.
Не сразу он снова спрашивает:
— Ясно, но все-таки почему?
— Ну… — Я спотыкаюсь и пытаюсь обдумать ответ. — Я всегда любила волков, без всяких причин. Всегда хотела разгадать их секреты. А потом узнала, что они могут спасти леса… — Я взглядываю на Дункана. — Есть люди, которым в жизни необходима некоторая одичалость.
Он медленно кивает.
— И ты узнала их секреты?
— Конечно, нет.
Мы оба улыбаемся.
— А как насчет тебя? Почему ты стал копом? Из-за того, что произошло с твоими родителями?
— В общем да. Но мне понадобилось время, чтобы заслужить значок полицейского. В юности я был тот еще гаденыш. Провоцировал драки, все время устраивал вокруг себя бедлам. Думаю, меня питала ярость, но я отравлял все вокруг. Я знал, что если покачусь и дальше по той же дорожке, то убью кого-нибудь. Поэтому я принял решение: во что бы то ни стало обратиться к покою и доброте. Мои усилия — капля в море по сравнению с материнской святостью, но я стараюсь, каждый день.
Некоторое время мы молчим, и я размышляю о коварстве ярости, о которой он говорит.
Дункан обводит рукой лесистые холмы.
— Эти деревья происходят напрямую из ледникового периода, — рассказывает он. — Первые сосны появились в Шотландии примерно за семь тысяч лет до нашей эры, и это то, что осталось, неразрывная эволюционная цепочка.
Знаю, думаю я. Потому я и здесь.