Война двух королев (ЛП)

Он вздохнул. "Я не знаю, как это сказать, но... Мы не знаем, в какой форме Кас, но мы знаем, что твоему отцу, скорее всего, будет хуже".
Он больше ничего не сказал, но я знала, что он имел в виду. Мы не могли освободить их обоих.
"Мы все равно освободим его", - тихо сказал Киеран. "Освободив Каса, мы не закончим войну. Нам придется вернуться в Карсодонию".
Я кивнула, ненавидя мысль о том, чтобы быть так близко к моему отцу и ничего не делать. Но он был прав. Снова.
"Значит, это план?" Киеран спросил.
"Да."
Я сделала еще один вдох, и он был менее болезненным, чем все предыдущие, потому что мы найдем и освободим Кастила. И я позабочусь о том, чтобы любая его частичка, которую он потерял, была вновь обретена.
Он будет точно знать, кто он, когда я увижу его снова.
Я позабочусь об этом.
ГЛАВА 7
Кастил
Непрекращающаяся пульсация в левой руке почти исчезла, сменившись грызущей болью, которая зародилась в моем нутре и распространилась на грудь.
Откинув голову назад, я сумел сглотнуть сухую, колючую на ощупь пищу и открыл глаза в полумраке камеры. Мерцающие свечи почти не давали света, но глаза все равно болели.
А это был плохой знак.
Мне нужно... мне нужно было поесть.
Я не должен. Не так скоро после кормления от Поппи. Это ведь было не так давно, не так ли? Мы были на корабле, на пути в Дубовый Амблер. После того, как я полакомился всем этим жидким теплом между ее красивых бедер, пока она читала из дневника мисс Уиллы.
Черт. Я обожал эту чертову книгу.
Одна сторона моих губ скривилась. Я все еще слышал, как она читает из дневника, ее голос становился все более придыхательным с каждым предложением, с каждым облизыванием. Я все еще мог видеть румянец на ее щеках, усиливающийся с каждым абзацем, с каждым влажным поцелуем. Насыщение наступило после того, как я притянул ее сочную попку к краю стола, и мой член и клыки глубоко погрузились в мягкую, сладко пахнущую плоть, напоминавшую мне легкую дымку жасмина. Ее кровь...
Боги, ничто не имело такого вкуса - ничто.
Я должен был догадаться с первого раза, когда попробовал ее, что она больше, чем часть атлантийской крови. Ее вкус был сильным даже тогда, слишком сильным для человека атлантийского происхождения. Но когда она вошла в силу, особенно после вознесения? Ее кровь была знойным афродизиаком и давала кайф сильнее, чем любой наркотик, который можно растолочь в порошок и курить. Мой взгляд остановился на свечах, следя за тающим воском.
Ее кровь была чистой силой - такой, с которой, как я инстинктивно знал, нужно быть осторожным. Потому что ее вкус, то, что она заставляла меня чувствовать, могло стать той зависимостью, в которой я мог утонуть.
Поверхность моего рта запульсировала, когда во рту пересохло. Я почти чувствовал ее вкус - древний и земной, густой и насыщенный.
Застонав, я выкрикнул резкое ругательство, когда сдвинулся с места. Мне нужно было перестать думать о крови Поппи. И мне действительно нужно было перестать думать о том, какая она на вкус между бедер. Твердый член был так некстати в данный момент.
Сколько времени прошло? Пара недель? Близко к месяцу? Больше? Время не существовало и не ускорялось в темной камере, одновременно враг и спаситель. Но до сих пор все было не так уж плохо. В прошлый раз, возможно, мне удалось выбраться, сохранив все конечности и органы, но это было не главное.
Но что было убийственно, так это сырая, темная тишина и беспокойство. Страх. Не за меня. А за нее. В прошлый раз была Ши. И я волновался за нее, потому что мне было не все равно. Тогда я волновался за свою семью. Но сейчас все было по-другому. Поппи была там, на войне, и потребность прикрыть ее, защитить ее, хотя она не нуждалась в защите, впивалась в мою плоть острыми, дразнящими ногтями.
Тупая боль поселилась в моих бровях и висках, когда я прищурился, откинув голову от света свечи. При необходимости я мог месяцами обходиться без пищи. Это был риск, но я мог. Хотя, обычно, я ел достаточно, чтобы поддерживать свой энергетический уровень, и мне не приходилось регулярно переливать кровь в маленькие пробирки.
 
Отрубленный палец, конечно, не помог. Я сомневался, что укус Жаждущего тоже помог.
Я посмотрел на окровавленную марлю, обернутую вокруг моей руки, и подумал, не отказалась ли Кровавая Корона от использования золотых чаш. Именно их они использовали для сбора моей крови раньше. Я осторожно пошевелила пальцами. Одна из служанок очень любезно наложила повязку, а золотой Рев по имени Каллум проследил, чтобы я позволил это сделать. Не то чтобы я ее останавливал. Чертов обрубок пальца кровоточил, как загнанная свинья. Пятна по-прежнему расплывались по моей груди и покрывали бедра моих бриджей. И время от времени свежая кровь растекалась по некогда белым, а теперь ржавого цвета обмоткам, напоминая мне, что рассеченная кожа не зажила сама собой.
Я не был таким особенным, как Рев, который, очевидно, отрастил бы себе этот чертов палец. Но по крайней мере, кожа уже должна была закрыться.
Еще одно доказательство того, что мне нужно питаться.
Мой взгляд метнулся к металлической поясной ванне, которую в какой-то момент сегодня принес небольшой легион подручных. Эта чертова штука выглядела чертовски тяжелой. Они наполнили ее горячей водой, которая уже давно остыла. Преподобный Каллум сделал что-то, чтобы удлинить цепь, что позволило мне дотянуться до ванны и помыться.
К черту.
Я знал, что лучше не пользоваться ею, хотя я был до крайности грязен. Ванна была одной из двух вещей: наградой или прелюдией к наказанию. А поскольку я ни черта не сделал, чтобы заслужить ее, оставался второй вариант. Последний раз они предлагали мне ванну, когда друзья Кровавой Королевы хотели поиграть с чем-то свежим и чистым. Что-то, что не напоминало бы грязное, закованное в цепи животное.
Так что я сидел в своей грязи. С радостью.
Я положил руку на колени. Бриджи были жесткими от засохшей крови. При взгляде на руку, на грязные бинты и на то, что они означали, у меня заколотилось сердце. Гнев глубоко засел в душе, лихорадя мою холодную кожу. Я шлепнул босой ногой по влажному, неровному камню. Это действие не имело никакой другой цели, кроме как заставить кандалы из камня теней затянуться, а мою ногу - запульсировать.
Мне было плевать на палец. Я мог лишиться всей руки, если бы меня это не волновало. Меня беспокоило кольцо, которого теперь не было. Я знал, что эта сука сделала с ним и с пальцем.
Она отправила его Поппи.
Моя правая рука сжалась в кулак, а губы сомкнулись над клыками. Я бы вырвал ее внутренности и скормил их ей, потому что я не мог...
Прижавшись затылком к стене, я прикрыл глаза. Ни то, ни другое не помогало избавиться от осознания того, что Поппи, должно быть, видела это. Она должна была знать, что сделала эта сука, и я ничего - абсолютно, блядь, ничего - не мог с этим поделать.
Но у нее есть Киеран. Он будет рядом с ней. И она будет рядом с ним. Зная это, стало немного легче дышать. Отпустить часть жесткого напряжения в моем теле. Они были друг у друга, несмотря ни на что.
Медленно я отодвинул край испачканной марли, достаточно, чтобы открыть слабо мерцающий золотой вихрь на моей ладони. Я резко выдохнул от этого зрелища - от того, что оно означало.
Она жива.
Я жив.
Внезапный щелчок каблуков эхом разнесся по темному коридору за пределами камеры. Насторожившись, я отпустил марлю и посмотрел на округлый вход. Звук был странным. Никто, даже вольный Жаждущий, не производил столько шума. Служанки были похожи на молчаливых рабочих пчел. Шаги суки Исбет были гораздо тише, их было слышно только тогда, когда она находилась рядом с камерой. Проклятый золотой Рев вообще был тих, как фантом. Это звучало как баррат на каблуках - баррат на каблуках, которые гудели - очень слабо.