Венский вальс (СИ)

— Вот и славно, — кивнул я, подзывая официанта. — А завтра сходим в «Лионский кредит», поговорим о кредите.
Эх, я конечно рискую, потому что, если Келлер не вернет кредит вовремя, придется платить нам. Но Келлер, согласившись взять в поручители советское торгпредство, рискует больше. А мне, еще до отъезда, нужно выяснить — что собирается покупать представитель Слащева? Может, помогу по дружбе?
  
Глава тринадцатая. Первым делом самолеты…
 
Все-таки, когда появится скорый поезд, способный домчать меня без пересадок из Парижа в Москву? До чего же муторно ездить — вначале до Франкфурта, от Франкфурта до Берлина, потом до Кенигсберга, оттуда в Ригу, а уже потом до родной столицы.
Подарков я нынче почти не вез. Так, захватил с собой пару флаконов духов, несколько пар чулок да с десяток упаковок лезвий «Жилет». Я бы не потащил (за исключением лезвий), но снова Наталья настояла. Еще супруга отправила пижаму для Лидочки Артузовой и коробку шоколадных конфет для супруги Витьки Спешилова. Я поотнекивался, но потом взял. Можно бы и наоборот, но не знаю, как отнесется боевой комиссар к шелковой пижаме от Коко Шанель на Анне. Еще вопрос —как переслать шоколад в Архангельск? Ну что-нибудь придумаю. Наташка и сама бы не против съездить в Москву, но общими усилиями мужа, Комаровских-старших и привлеченного для этого дела доктора, отговорили. Был бы прямой поезд, тогда можно бы съездить, а так, пусть сидит дома.
Я ждал, что французский МИД передаст документы, с которыми я должен ознакомить свое руководство, но секретарь министерства сказал, что их отдадут только в Риге. Но мне лучше ехать сейчас, а проект договора и дополнительные соглашения, доставят только через три дня. Что ж, свой резон у французов есть. Это и соображения секретности, да и моей собственной безопасности. Как ни крути, но я не являюсь ни дипломатом, ни дипкурьером, а ехать придется через два государства. Теоретически, немецкая, да и латышская полиция может заинтересоваться моим багажом, а мне и крыть нечем.
Стало быть, придется торчать в столице Латвии два дня. И что я там стану делать? А не лучше ли заехать в Берлин, проведать сотрудников германского филиала, а заодно и провести небольшую ревизию?
Пока ехал до Берлина, раздумывал — а правильно ли поступил, став поручителем Келлера? «Банке де Франс» признал торгпредство серьезным поручителем, выдав каперангу кредит в десять миллионов франков на три года. Не то, чтобы я сомневался, что Келлер (точнее, правительство Крымской республики) вернет деньги вовремя, а я вообще сомневался, что они их вернут. Хватит ли Крымской власти на три года? Гикнется власть Слащева, кто станет кредит французам возвращать? Победители? Утешало, что за три года много воды утечет, да и стоимость франка станет другой.
Уже подъезжая к Берлину, обратил внимание, что на станциях поезд буквально-таки атакуют люди в приличной одежде — и мужчины, и женщины, груженые мешками, корзинками, бутылями или просто с узелками. Вначале не понял, потом дошло — мешочники, которых и у нас в восемнадцатом и девятнадцатом была тьма-тьмущая, да и сейчас еще остались. Курс марки падает, доверия к ней нет, а кушать хочется. У кого-то — не у Ремарка ли? — читал, что в Германии в начале двадцатых выплачивали зарплату два раза в день, да еще и давали работнику час времени после получения, чтобы тот успевал хоть что-то купить. Вот народ из города и едет по деревням, меняя одежду, какие-нибудь бытовые вещи, вроде граммофонов или часов, на муку, сало и масло и прочие продукты. В наш купейный вагон мешочники войти побоялись, но плацкарты, как я полагаю, были заполнены под завязку.
На железнодорожном вокзале Берлина меня встречал товарищ Масленников — бывший мастер Коломенского паровозоремонтного завода, а ныне чекист и мой агент по закупкам. После приветствий, Юрий Васильевич спросил:
— Отдохнете с дороги, или сразу же к делам приступите?
— Отдыхать некогда, а вот если позавтракать куда-нибудь отведете — не обижусь.
 
— Если позавтракать, тогда лучше куда-нибудь на окраину съездить, — сообщил хозяйственный Масленников. — Там и дешевле будет, да и в сосиски собачатину не добавляют.
Вона! А как же хваленая немецкая щепетильность, честность и аккуратность? Или, жрать захочешь, так и собачатину есть станешь?
Пристроив в камеру хранения чемодан, чтобы не таскать его с собой, поехал вместе с Масленниковым на окраину.
Ехали мы по-пролетарски, в трамвае. За проезд платил Юрий Васильевич, отдав кондуктору двадцать марок.
— Неделю назад билет стоил пять марок, а нынче десять, — пожаловался товарищ Масленников. — Хорошо, что у меня франки есть, а иначе, не знаю, чтобы и делал. Две недели назад менял франки — один франк шел за сорок марок, а сегодня уже шестьдесят семь. Этак скоро можно миллионером стать.
Не стал говорить Масленникову, что он тут не миллионером, а миллиардером станет, беда только, что на миллиарды марок купить ничего нельзя.
Ресторан, куда меня привез Юрий Васильевич, оказался вполне симпатичным. Места немного — рассчитан на четыре столика, посетителей нет, кругом чистота, а на стенах висели вышитые салфетки с какими-то изречениями. Меню на столах не было, а официант, появившийся сразу, как мы уселись, затараторил что-то по-немецки.
— И что говорит? — полюбопытствовал я.
— Кельнер сказал, что кружка пива у них нынче десять марок, — сообщил Масленников, а потом пояснил. — Стоимость пива — вроде, как показатель. Если пиво дорогое, значит и все остальное дорого стоит.
Точно. В Чехии, куда мы с супругой ездили в две тысячи тринадцатом году, показателем «дороговизны» ресторана тоже выступало пиво, а еще огуречный лимонад. Но там стоимость записывалась на специальной доске, вроде классной, только поменьше, чтобы посетители сразу видели — хватит ли денег. А Масленников успел «онемечиться», назвав официанта кельнером.
— Десять марок за кружку — дорого или дешево?
— А хрен его знает, — вздохнул Масленников. — Если сравнивать с довоенными, так за десять марок можно было быка купить, а с нынешними франками, так и дешево.
— Ладно, — махнул я рукой. — Если что — франки у меня есть, заказывайте на свое усмотрение. Но мне без пива. Можно чай, но еще лучше — кофе.
— Франками они не возьмут, здесь все строго, только марками.
Так уж и не возьмут? Впрочем, экспериментировать нет нужды. Мой торговый агент должен иметь деньги на представительские расходы, включая приезд начальства.
Юрий Васильевич заказал нам гороховый суп, сосиски с тушеной капустой (как же без них!), хлеб (у немцев это отдельное блюдо) и кофе. Может, себе он и взял бы кружечку пива, но постеснялся начальника.
Перед тем, как отправиться на кухню, официант что-то спросил и удалился, только дождавшись кивка. Я решил, что официант спрашивает — нести ли кофе прямо сейчас, или в конце обеда, но Масленников пояснил:
— Сказал, что за двоих стоимость составит двести марок.
Сто марок за обед. Сколько это во франках? Полтора?! Хм… Не так давно в Париже мы с каперангом скромнее перекусили, а взяли с нас по пятнадцать франков. Скоро придется сотрудникам суточные увеличивать, а меня жаба душит. Может, выгрести из французских банков все оставшиеся франки, да перебраться всем торгпредством в Германию? Надо подумать.
Перекусив и рассчитавшись, мы вышли на улицу. Жить стало веселее, немецкие девушки уже начали казаться привлекательными.
— Как у вас с закупками дела обстоят? — поинтересовался я. —Знаю, что времени пока мало прошло, а вы человек аккуратный, отчеты пришлете вовремя, но все равно — что успели сделать?
— Пока немного, — доложил Юрий Васильевич. — Первые дни у нас на обустройство ушло — квартиру отыскать, в полицейский участок сходить, то да се. Насчет паровозов начал договариваться. Немцы готовы хоть сто продать, хоть двести, но раз вы сказали, что двадцать, так о двадцати я и договариваюсь. Хотя, — вздохнул бывший мастер паровозоремонтного завода, — при здешних ценах можно и сто взять.