Женские истории в Кремле

Главной женщиной его жизни стала Галина Вишневская. Великий Маэстро, уже прославленный, уже получивший от жизни все, что могла она дать ему в СССР, вдруг встретил нечто неразрешимое: замужнюю женщину абсолютно иного характера, воспитания, собственную противоположность. Абсолютно им не интересующуюся.
Из книги «Галина»: «Мы сидели за столиком своей компанией. Вдруг подходит какой-то молодой мужчина, здоровается со всеми. Меня спрашивают: «Вы не знакомы?» — «Нет». — «Так познакомьтесь — это виолончелист Мстислав Ростропович»… Имя его я слышала в первый раз — да еще такое трудное. Я его сразу и забыла. Он рассказывал какие-то смешные истории, потом смотрю — яблоко от него ко мне через весь стол катится. Я собралась уходить домой, молодой человек вскакивает:
— Послушайте, можно мне вас проводить?
— Проводите…
— Можно я подарю вам эти конфеты? Ну, прошу вас, мне это очень важно…
…Вышли мы с ним на улицу, возле отеля — женщина с полной корзиной ландышей. Он всю охапку вынимает — и мне в руки! (Заметьте, дело происходит за границей, в Праге, в 1955 году.) Зашел ко мне в комнату, сел за рояль, играет… И вдруг!
Выскочил из-за рояля и опустился на колени!
— Простите, я еще в Москве при нашей первой встрече заметил, что у вас очень красивые ноги, и мне захотелось их поцеловать…»
И наконец: «Сошли с дрожек, попали в густую чащу, впереди — высокая каменная ограда.
— Придется возвращаться…
— Зачем? Полезем через стену.
Уже с другой стороны кричит мне:
— Прыгайте!
— Куда же прыгать — смотрите, какие вокруг лужи и грязь!
— Да ничего, я вам сейчас пальто подстелю!
И летит его пальто в лужу!» Может женщина устоять перед таким натиском? Не может. Он увозит ее от мужа, даже не увозит, крадет. Все? Хеппи-энд? Если бы. На самую красивую женщину Большого театра «кладет глаз» глава тогдашнего правительства Булганин. Приглашает ее на приемы, сажает между собой и Хрущевым, зовет на дачу, откровенно объясняет свои желания и выгоды, которые с этого можно получить. Следует за Вишневской неотступно, приезжает к ним домой. Но разговаривает с Ростроповичем, потому что он — главное препятствие. Кто еще из тогдашних мужей помешал своей жене стать правительственной «фавориткой»?
«Бывало, охмелеют оба, старик упрется в меня глазами, как бык, и начинается:
— Да обскакал ты меня…
— Да вроде бы так.
— А ты ее любишь?
— Очень люблю…
— Нет, ты мне скажи, как ты ее любишь? Эх ты, мальчишка! Разве ты можешь понимать, что такое любовь! Вот я ее люблю, это моя лебединая песня… Ну, ничего, подождем, мы ждать умеем, приучены…»
Увы, старый лебедь не дождался. Правители приходят и уходят, а музыка вечна.
Глава советского правительства Булганин высказывал свои притязания в открытой и несколько грубой форме. В первые же дни после бракосочетания Слава и Галина, скрываясь от всех, наслаждались обществом друг друга. Булганин все это время лихорадочно разыскивал Галину по всей Москве. Никто не мог дать ему вразумительного ответа: куда делась прима. Булганин отправляет своих «вассалов» в розыск Вскоре через знакомого Галины они вышли на ее след. На квартиру, где Галина и Слава прятались от людей, позвонил сам министр культуры и пригласил Галину Вишневскую на день рождения к Булганину. Через полчаса у крыльца уже стояла машина. Галина, едва успев одеться и прибрать волосы, поехала за город на личную дачу к Николаю Александровичу Булганину. Эта дача располагалась в Жаворонках. Отметить предстояло его 60-летие. Хотя изначально Галину Павловну приглашались на так называемый прием. По приезде она обнаружила самую банальную пьянку. На крыльце ее встретил председатель КГБ Серов. Как только первая красавица Большого появилась в зале, обрадованный Булганин бросился усаживать ее на самое почетное место (между ним и Хрущевым).
Галина чувствовала себя в этой компании крайне неуютно. За столом сидели члены Политбюро с женами, несколько маршалов. Галина могла видеть совсем близко всех тех, кого с детства должна была боготворить, чьи портреты-висели во всех учреждениях. И вот теперь они сидели в такой «домашней» обстановке. Это были совсем не те приветственно машущие с трибуны руками люди. На фоне стола, заваленного бутылками и снедью, эти грубые, властные, много пьющие мужчины выглядели как-то неестественно. И вовсе не потому, что их громкие голоса, обрюзгшие лица, почти вульгарные манеры не гармонировали с общим духом пьянки. Скорее, дело было в том, что им никак не удавалось расслабиться, быть естественными — они по-прежнему не доверяли друг другу, и казалось, что они боятся повернуться друг к другу спиной.
 
За столом сидели все те, кто в свое время верой и правдой служили Сталину, а значит, были соучастниками его злодеяний. Отсутствовал только Берия, расстрелянный совсем недавно. Собравшиеся громко говорили, беспрестанно перебивая друг друга. Особенно старался Каганович, его резкий, с сильным еврейским акцентом, хриплый голос заметно выделялся из общего шума. Вместо тостов здесь, как на собрании, звучали лозунги и цитаты из газет. Каждый пытался льстить Булганину. Причем лесть, как правило, была грубой, топорной. Хорошо зная его слабости, всякий норовил назвать его «наш интеллигент». Дамы за столом больше молчали. Внешне эти женщины были еще менее привлекательны, чем их мужья. Невысокие, полные, неестественно напряженные, они, вероятнее всего, мечтали только об одном: поскорей бы это все закончилось и можно было уйти домой. Их туалеты и прически оставляли желать лучшего. Женщины были настолько серыми, что случись им попасть в одно место два раза, вряд ли бы их там узнали. Немного поактивней вела себяжена Лазаря Кагановича — некрасивая, мужеподобная женщина. Иногда она даже позволяла себе кое-какие реплики, которые касались прошлого именинника. Беззубый, глухой Ворошилов пытался перекричать всех, вспоминая кавалерийские подвиги именинника. Вполне вероятно, что некоторые из сидевших за столом женщин не так давно вернулись из сталинских лагерей. В свое время мужья принесли их в жертву системе. Трусливо думая прежде всего о своей шкуре, они не пытались защитить своих жен. Теперь эти женщины вернулись к прежней жизни. Никто никогда не узнает, о чем они думали, сидя на этом празднике.
За беседой Булганин невзначай завел разговор о ее замужестве. Галина решила ему подыграть. Она подробно отвечала на его вопросы: кто ее муж, как его зовут, хотя прекрасно знала, что Булганин осведомлен о жизни Славы, может быть, еще больше, чем она. Говоря о Ростроповиче, Галина очень сильно разволновалась и едва сумела выговорить сложное имя мужа. Подняв глаза, она поймала на себе взгляд Жукова, сидевшего неподалеку. Это был средних лет, коренастый, крепко сложенный мужчина, одетый в генеральский мундир. Единственный на этом вечере, кто не проронил ни слова. Неожиданно для всех он несколько грубовато вытащил Галину на середину комнаты и начал плясать «русскую». В его танце чувствовалась злоба, а неистовство, с которым он стучал сапогами об пол, пугало. Было заметно, что этот человек танцует не от счастья, а, скорее, скрывая свою ярость.
Утро следующего дня началось с сюрприза. В коммунальную квартиру, где жила Галина, спозаранку пришел молодой полковник с огромным букетом цветов. Открывшая дверь Софья Николаевна несколько растерялась. Полковник не обратил внимания йа смущение женщины и прогремел на весь этаж: «Николай Александрович Булганин просил передать Галине Павловне цветы». Женщина едва удержала тяжелую ношу и, поблагодарив за подарок, закрыла дверь. А между тем у Галины начинался медовый месяц. Ей меньше всего хотелось, чтобы кто-то его портил. Однако эгоистичные планы Николая Александровича вовсе не хотели учитывать этого обстоятельства. Уже к вечеру в коммунальной квартире раздался звонок из Кремля. Конечно же, это Булганин. В первую очередь Галина поблагодарила его за цветы и попыталась свести разговор к уровню светской болтовни. Но, как говорится, не на того напала. Булганин был тверд в своих намерениях и не собирался отступать. Он разговаривал с ней так, будто был единственным мужчиной в ее жизни. В конце концов он добился ее согласия поужинать.