Шлак (СИ)

Гук разжал пальцы.
— А говоришь, не ты прейскурант утверждаешь. Давай нам бутербродиков, и тех, и тех по десятку, мы с утра не ели. И яишенку сваргань, ну и воблочки тоже. И в стаканчик мне накапай.
Банщик ушёл, а Гук хмыкнул:
— Всё у них есть, цену набивают, дескать, достать трудно, но за лишние статы можно. Пожёстче с ними надо, и если что — сразу за кадык.
С пива Гука развезло, он расслабился, стал откровеннее.
— После Разворота здесь непонятно что творилось: статы бумажные, в блоках беспредел, людей резали за лист крапивницы. Всем руководил Комитет Спасения. Откровенные придурки. Держали под собой станок, угольные шахты, ТЭЦ, на большее не претендовали. Тварями не занимались, те возле терриконов стаями бродили. Весёлые времена были и жёсткие. Я выживал, как мог. За крапивницей ездил, уголь рубил. Потом конторщики власть под себя прибрали, начали жизнь налаживать. Отморозков в блоках как тараканов вывели, старост поставили. Не скажу, что старосты лучше, но беспредела сильно поубавилось. Кормёжку наладили, сотрудничество, ферму, цветные майки. Мы с Мёрзлым как раз перед этим сошлись. В Радии тогда гладиаторские бои устраивали, я часто бился, лишний стат не помешает. Жрать-то хочется. А Мерзлый бойцов набирал. У него в то время оба глаза были, вот он меня и углядел. Разговорились. Я до Загона повоевать успел, опыт боевой присутствовал. Но под глаголов идти не хотел, они тогда вообще мрази конченные были. Ненавижу! А Мёрзлый сказал, что есть люди, способные навести порядок в Загоне, и нужны ребята, готовые на всё. Я поверил. Команда собралась достойная, подчинялись напрямую Конторе, Мёрзлый за старшего. Первым делом вычистили всё говно снаружи, потом за жилые блоки взялись. Экипировка херовая, иной раз в рукопашную идти приходилось. Ребят хороших полегло… А когда поставки наладили, начали Развал зачищать. Там не только твари, там и дикари бродили, и рейдеры, и миссионеры. С Анклавом закусились, с Прихожей…
Банщик принёс заказ. От яичницы пахло одуряющее вкусно, шкворчало масло. Гук подвинул сковородку мне, сам взял стакан, резким движением опрокинул в себя и занюхал бутербродом.
— Хорошо… О том времени роман можно написать. Боевичок такой... Как думаешь, будут читать?
Я пожал плечами. 
— Не знаю, наверное. Даже у самой плохой книги найдётся преданный читатель, — я ел яичницу, запивая пивом. — Гук, если вы с Мёрзлым такие большие друганы, порядок в Загоне наводили, почему он в положенцах, а ты шлак?
— Есть причина.
— Какая?
— В книге прочитаешь.
Вытаскивать из него подробности я не стал, захочет, сам расскажет.
— Гук, а откуда вообще Территории взялись. Или это секретная информация?
— С чего ей секретной быть? В планшете поройся, в нём любители истории специальный раздел создали. Почитай, когда время будет.
— А что за раздел?
— Большой раздел, не промахнёшься.
Я опустошил кружку, взял вторую. Гук откровенно блаженствовал. Банщик поднёс ещё пару кружек. Долговязый подмигнул ему.
— Родной, ещё накапай.
Банщик кивнул и испарился. Гук становился развязнее, похоже, алкоголь был ему противопоказан. Пока он не ушёл в штопор, я спросил:
— Гук, посоветоваться хочу.
— Советуйся… Хороший ты пацан, Дон. Интеллигентный, конечно, но хороший. По годам в сыновья мне годишься… Но я не претендую. А вот в крёстные… Ты в бога веришь?
Я кивнул, но разговор был не о вере.
— Ситуация у меня неприятная. На Земле меня ни одного взяли, ещё жена была и дочь. С тех пор я их больше не видел. Врач на базе шепнул, что всех под станок отправляют. Можно как-то узнать, здесь они или нет? И если здесь, то где?
Гук пожал плечами.
— Узнать можно всё, если знаешь, к кому обратиться… В Загоне тыщ сорок народу, и не каждый на виду. Да и врач твой балабол. За подобные разговоры Контора языки отрезает. А то и голову… Как жену зовут?
— Данара. У неё астма. А дочь Кира. Семь лет.
Гук кивнул.
— Посмотрю, что можно сделать. Но ты особо не надейся. Не факт, что они в Загоне.
Посидели мы хорошо. Поели, выпили. Гука наклюкался до лежачего положения. Банщик ещё раза три приносил ему мутную жидкость в стакане. Я почти не хмелел, лишь вначале немного, а уж после яичницы и бутербродов почувствовал себя бодро. Только ноги гудели. Три дня хождения по городу давали себя знать.
 
Прачка вернула одежду. Чистая, все дыры аккуратно заштопаны, на брюках стрелки. Гук сказал, что останется здесь, сунул под голову кулак и засопел. Ему принесли подушку, а я доел последний бутерброд и отправился на свои нары.
Койка номер тринадцать по-прежнему числилась за мной. Место было оплачено, забрать его никто не имел права, и так будет до тех пор, пока я не перестану платить или пока не откажусь от него. Внутри ничего не прибавилось и, самое главное, ничего не исчезло.
Я разулся, лёг. Берцы поставил в шкафчик, светильник включать не стал. Несколько минут лежал, уставившись в потолок. Он шевелился и поскрипывал, потому что для тех, кто наверху, он служил полом. Когда окончательно понял, что не хочу спать, достал планшет. Перелистал разделы в поисках того специального, где говорилось о прошлом Загона, нашёл «Архив». Внутри несколько папок со статьями, открыл ту, которая обозначалась как «История Загона».
История для меня предмет понятный, в школе одни пятёрки. После одиннадцатого класса подумывал поступать в пед на гуманитарный факультет по направлению история и право. Готовился основательно, но в итоге поступил на лингвистический. Разворот получился на сто восемьдесят градусов, однако одно другому не мешало, тем боле, что итогом обучения оказалась небольшая кофейня на четвёртом этаже большого торгового центра, о чём ни я, ни мои постоянные клиенты не жалели.
В первом же абзаце неизвестный автор поведал, что объяснить, как именно возник этот мир и как в него попали люди, невозможно. Официальная версия склонялась к тому, что мир является параллельным земному и был искусственно создан группой физиков-энтузиастов из Цюрихского университета, опиравшихся в своих расчётах на геометрию Лобачевского, уравнения Максвелла и теорию относительности Эйнштейна. Что в этом правда, что выдумка и как в реальности было дело, не знает никто — всё покрыто мраком, как и имена энтузиастов. С достоверностью можно сказать лишь то, что первый станок, позволявший перемещать тела и предметы с Земли в этот мир, появился в 1912 году на месте, которое ныне называется Прихожая. Местоположение его в реальном мире находится где-то в горах Нижней Австрии.
Почти сразу станок прибрала к рукам австрийская разведка, но владела им недолго. После поражения в Первой мировой и развала Австро-Венгерской империи, он перешёл под контроль общества Туле[1], а за ним через нацистскую верхушку Германии к Аненербе[2]. На территории Прихожей были созданы научные институты и секретные производства.
Возник вопрос внутреннего обеспечения ресурсами и рабочей силой. Отсутствие нефти восполнили электрификацией. В трёхстах километрах к востоку были открыты залежи каменного угля, разработаны шахты, проложена железная дорога. Именно эти шахты и послужили зарождением Загона. Нехватку рабочей силы решили кардинально. С началом Второй мировой войны десятки тысяч военнопленных и интернированных были переправлены через станок в Прихожую. Основная часть — советские граждане — были отправлены на шахты. Чтобы прокормить эту массу людей, немецкие генные инженеры вывели на основе инвазивных видов борщевика новый вид растений, который назвали крапивницей из-за схожести формы листьев с крапивой. Богатые витаминами и минеральными веществами сочные листья решили проблему голода.
С окончанием войны станок попал в руки советской внешней разведки. Сведения передали в Ставку и засекретили. Однако через пленных немцев информация просочилась к союзникам, которые потребовали свою долю параллельного мира. Им показали дулю, в ответ англосаксы разработали операцию «Немыслимое»[3], плавно перетекающую в Иранский кризис[4]. Угроза ядерного удара заставила Сталина отказаться от станка в Нижней Австрии и передать его Объединённому разведывательному комитету Великобритании. Но к этому времени советские учёные сумели разобраться в конструкции станка и создать свой на месте Загона, обратный выход из которого находился уже на территории России. Рядом с шахтами начали возводить город, тот, который теперь называется Развал. Бывших военнопленных возвращать не стали, обеспечили работой, организовали быт.