Шлак (СИ)

С безопасностью всё было в порядке.
— Давай, Гук. Что у тебя?
Женщина оторвалась от ноутбука.
Долговязый выложил на прилавок винтовку. Женщина осмотрела всё с видом знатока, открыла затвор.
— Расход?
— Четыре.
Гук сделал четыре выстрела. Вряд ли он промахнулся. Но на складах я видел только три трупа, тот, что остался подыхать у стены, точно мой. Значит, ещё одного охотника он подстрелил на пустыре.
— Хорошо. Руку давай.
Гук сунул в окно левую руку запястьем вверх, женщина отсканировала штрих-код и глянула на меня.
— У тебя что?
Я положил на прилавок автомат и подсумок.
Женщина взяла эмпэшку, отсоединила магазин, снова вставила, надавила спуск и благосклонно кивнула в ответ на сухой щелчок бойка. Открыла подсумок, осмотрела.
— Пусто? — в голосе прозвучали нотки разочарования.
Я развёл руками.
— Пришлось всё потратить.
— Учись стрелять, — назидательно сказала она. — Оружие личное?
— Личное, — подтвердил я.
— Хорошо, — она вернулась к ноутбуку. — Имя, номер?
— Дон, номер двести сорок, сто двадцать семь, сто восемьдесят восемь, СЗ. Кстати, что означают эти буквы — СЗ?
— Собственность Загона, — не поднимая головы, ответила Мария Петровна. — Их можно не называть.
Собственность Загона… Я — собственность Загона.
Звучит неприятно, аж коробит. Как будто: здравствуйте, отныне вы наш раб и мы будем делать с вами всё, что пожелаем. Захотим — нагнём, захотим — распнём. А ещё мы дадим вам цветастую маечку, и если будете вести себя хорошо, то дадим другую маечку, и возможно, вы сами сможете заиметь раба. Или поиметь. Но это мечты, потому что иметь здесь могут только тебя… Я и раньше это подозревал, но когда вот так открыто сообщают о таком… Очень неприятно. Понятно, почему Коптич так гордился тем, что он дикарь. Свободный человек! Вот только жизнь закончил как стопроцентный загонщик.
— Руку давай, — потребовала Мария Петровна.
Она отсканировала мой штрих-код.
— Запоминай: арсенал работает круглосуточно, автомат можешь получить в любой момент. Но учти, допуск у тебя третьей категории, использование оружия на территории Загона запрещено. Возникнет необходимость в техобслуживании или потребуются патроны, обращайся.
— А почём патроны?
— У тебя девятый калибр, парабеллум… Минуту, — она снова склонилась над ноутбуком. — Оружейный цех производством такого патрона не занимается, поставки происходят через станок. Цена — семьдесят четыре стата за штуку.
— Сколько?!
— Если возникнет желание продать автомат или обменять на более доступную модель — обращайся.
— Да кому нужен такой…
Гук отодвинул меня от решётки.
— Спасибо, Мария Петровна, он подумает.
Бронированная заслонка встала на место, мы вышли в коридор.
— Ты слышал? — вскинул я руки. — Семьдесят четыре!
— Цены кусаются, — согласился Гук. — Поэтому многие предпочитают оружие советского или российского производства, к ним патроны дешевле, особенно к гладкостволам. Но продавать не торопись. Продать успеешь всегда, а вот купить сложнее. Намного дороже получится. Подержанный гладкоствол идёт от пяти тысяч статов, пистолет примерно столько же или чуть больше, в зависимости от модели. Цена на калаш начинается с пятидесяти тысяч, новодел дешевле ста двадцати не найдёшь. Твой МП потянет, ну, около тридцатки. Это потому что патроны к нему дефицит. Но лучше он, чем ничего, и уж точно лучше дробовика. А насчёт патронов не заморачивайся. Большая часть предложений по сотрудничеству предусматривает оплату боеприпасов.
Мы подошли к третьему блоку. Люди узнавали меня. Некоторые норовили дотронуться. Подросток протянул кусок картона и карандаш. Я нарисовал заячью рожицу, автомат и расписался. Потянулись другие с такими же кусками. Гук отошёл к стене и терпеливо ждал, пока наплыв фанатов схлынет. Ждать пришлось долго, из проходов подходили новые. Я увидел знакомую физиономию. Костыль. Он подковылял к Гуку, заговорил. Похоже, они давние приятели.
Где-то на периферии мелькнул Гришуня, но подходить не стал. Я кое-как отпихался от фанатов, пообещав устроить им вечер воспоминаний, но это вряд ли когда-нибудь случится. Завтра обо мне не вспомнят, слава недолговечна, а уж заячья тем паче.
 
Первым делом я намеревался пойти в столовую, а по пути переговорить с Ровшаном. Надо выяснить вопрос по поводу той маленькой революции, которую, как оказалось, устроил я. Очень хотелось глянуть в эти заплывшие жиром глазки. Но Гук сказал, что с Ровшаном успеется.
Он отвёл меня в местную баню: парное отделение и несколько рядов деревянных лавок с ушатами. На полу потрескавшийся кафель, вдоль стен ржавые трубы, зато вода горячая, а к ней мыло и мочалка. За всё — четыре стата. За дополнительные три стата — стирка, штопка и глажка одежды. Потом в раздевалке можно пропустить кружечку пива, но уже за пятнадцать статов, или чай — бесплатно.
Мы взяли пива. Гук получил приличную сумму за моё прикрытие. Сколько именно, гадать не возьмусь, но услуги профессионала подобного уровня должны стоить дорого. Во всяком случае, выложить пятнадцать статов за кружку пива не каждый себе позволит, а он даже не поёжился. Народ на соседних лавочках поглядывал на нас со злой завистью.
Мы пили, ожидая, пока принесут одежду.
— Гук, тебе никогда не приходила в голову мысль сбежать отсюда? — осторожно спросил я.
— Сбежать? — мой вопрос его удивил. — Зачем?
— Ну как же, — проговорил я. — Это же… не тюрьма, конечно, но…
— Хочешь бежать? Ради бога, беги. Где ворота — знаешь. Охрана слова не скажет.
Я замялся.
— Вот так просто? То есть, я могу сейчас встать, забрать автомат и свалить?
— А чего усложнять? Иди, никто тебя держать не станет. Только прямо сейчас не советую. Во-первых, ты голый. Дождись хотя бы, когда одежду почистят. Во-вторых, уже поздно, скоро стемнеет, а ночью в Развал лучше не соваться. А вот утром ступай. — Гук допил пиво и придвинулся ко мне. — Ты думаешь, мы тут сидим, потому что Контора нас держит, да? — он покачал головой. — Ничего подобного. Загон — самое безопасное место в округе. Стены, охрана, вода, еда, электричество. Если дикарь тебе в уши насвистел, рассказывая, какая свобода на Свободных Территориях, это значит лишь то, что ты ничего не знаешь о Свободных Территориях.
— Ну а как же «собственность Загона»?
— Это условности, предупреждение другим станочникам — этот наш, не тронь. Люди такой же ресурс, как уголь или железо, и за них идёт война. Так что мы все чья-нибудь собственность, не Загона, так Прихожей, не Прихожей, так обстоятельств. Все отношения строятся на обоюдном согласии. Контора даёт тебе укрытие, возможность заработать и не сдохнуть с голоду, а взамен использует так, как считает необходимым для общего выживания в текущем моменте. Вопросов по этому поводу много, о них можно говорить и спорить, но при этом тысячи людей с Территорий рвутся на ПМЖ сюда.
[1] Пулемёт Калашникова модернизированный, принят на вооружение в 1969 году
  
Глава 18
 
В то, о чём говорил Гук, не очень-то верилось. Совместить такие понятия как «собственность», «нюхач», «яма» и «выживание» не удавалось. Людей сажали на наркотики, превращали в тварей, выкачивали кровь… И за это я должен говорить Конторе спасибо? Наверное, я чего-то не понимаю, слишком мало информации.
Гук пальцем подманил банщика, тот подбежал, склонился в полупоклоне.
— Давай нам ещё пива и на зуб чего-нибудь. Чем порадовать можешь?
— Только вяленая рыба, — состроил он жалостливую мину, и протянул извиняющимся голоском. — Ты же знаешь, Гук, прейскурант не мы утверждаем.
— Ты чё мне заливаешь? — долговязый прихватил его двумя пальцами за подбородок, банщик даже не сделал попытки вырваться, только захихикал по-дебильному.
— Гук, ладно, ладно… Есть бутерброды с сыром, с селёдочным маслом…
— Почём?
— Семь… Тебе пять статов за штуку.