Запретное желание (СИ)

— Пока я была ребенком, и не могла понять, что к чему, все казалось не таким ужасным. Поначалу я игралась вместе со всеми детьми, и вроде было даже весело. Но постепенно их количество уменьшалось. И я не могла понять, почему. Когда пыталась расспрашивать об этом у мачехи, она лишь отмахивалась от меня и говорила, что я должна быть рада, что хоть кто-то вообще общается с таким мусором, как я...
Лина замолчала, а по ее щеке скатилась одинокая слезинка. Кон придвинулся ближе и хотел пересадить кошечку к себе на колени. 
— Нет! — нервно выкрикнула она и вскочила с дивана.
Волк шевельнулся под кожей. В этот момент мое сердце судорожно сжалось от боли. Ком застрял в горле. Было ощущение безысходности и неминуемой потери, которая грозилась уничтожить меня изнутри. Выжечь все дотла. И лишь где-то в глубине души еще не померкла надежда на что-то светлое. Но негатив слишком перекрывал отголоски надежды, что она терялась на таком мрачном фоне. Мой изумленный взгляд был приклеен к Лине. Вола боли и страха слишком явственно ощущалась в комнате. И я понял, что все ее эмоции прошли сквозь меня. 
— Малышка... — неуверенно позвал Кон, протягивая ей руку.
Ральф, крепко стиснув зубы, молчал. Он был зол, но пытался сдерживать себя. Если я так ясно смог ощутить эмоции Лины, прочувствовать ее горе на себе, то, что уже было говорить за брата? Кажется, он первый из нас начал ощущать ее, как частичку себя. Его глаза почернели. Однако взгляд, хоть и был дикий, но разглядеть в нем тоску и печаль не составило труда.
Лина поколебалась с минутку, а затем вернулась на место. Она отсела на самый край дивана, игнорируя братьев. Мне даже показалось, что она намеренно пыталась отгородиться от них.
— Не надо меня утешать! — отрезала малышка.
Кон положил ладонь на плечо Ральфа, удерживая того на месте. Он уже был готов сорваться и броситься мстить...
— Со временем я осталась одна. Были несколько девочек, которые продолжали общаться со мной, даже вопреки запретам их родителей. Но вскоре и они исчезли из моей жизни, — Лина горько рассмеялась, — А дальше... был ад. В самом прямом смысле. Мачеха больше не пыталась изображать из себя 'добрую мамочку' и вывалила мне всю правду — что я не ее родная дочь. Хотя я и без того догадывалась об этом. С того дня она взвалила на меня всю свою работу. В десять лет мне пришлось учиться готовить для нее, стирать, убирать, застилать постель и еще кучу разных мелочей. Но при этом я не имела права брать и крохи еды. Мачеха сама определяла количество продуктов, которые я заслужила. За плохо выполненную работу наказывала. Поначалу не била, а просто урезала количество еды или вовсе кормила объедками. Как-то я случайно разбила тарелку, когда мыла посуду, тогда она в первый раз залепила мне пощечину. Я еще была слишком слаба, что бы дать отпор, но с каждым годом до совершеннолетия только и делала, что мечтала отомстить ей. 
Нехорошее предчувствие лишь нарастало с каждым сказанным словом Линары. Моя ярость не знала границ. Зверь рычал, царапал кожу, требовал свободы, но я пока старался подавлять его. Перед глазами так и встала картинка с того сна, когда та сука ударила рыженкую куколку... Лина вжала голову в плечи и ссутулилась. Не сомневаюсь, что наша ярость стала давить на нее. Но ни я, ни братья не могли угомонить своих волков. Это было просто нереально. Кровь огненной лавой стремительно гнала по венам, а сердце выпрыгивало из груди.
— Продолжай... — еле выдавил из себя Кон.
Лина вздрогнула. Ее трясло. Я не мог спокойно сидеть и смотреть на это. Встав, медленно приблизился к дивану. Но малышка отпрянула еще дальше, и уперлась спиной в подлокотник. 
— Стой там! — с мольбой прохрипела Лина, выставив руку вперед.
Пока она боролась с собой и своими чувствами, поглядывая на меня, Кон присел чуть ближе и, взяв ладошку нашей девочки, приложил к своему сердцу. Нежность вперемешку с собственническим запахом ударили мне в нос. Лина немного расслабилась, но я не мог больше ощущать эмоции ее пумы. 
 
— Этот запах... — принюхиваясь, кошечка морщилась, — Что он означает? — Кон недоверчиво сузил глаза, пытаясь разобраться.
— Запах собственника, — ответил я вместо брата.
— Собственника? — Лина фыркнула и убрала руку от сердца Кона.
На ее милом личике расплылась ехидная улыбка. Не успел я даже поразмыслить об этом, как она продолжила говорить:
— Посмотрим, как вы будете вести себя, когда я расскажу все! — теперь ее голос был тверд и решителен.
Кажется, она уже все для себя решила. Но что? Это было загадкой.
— Единственное, что останавливало мачеху, что бы ни морить меня голодом или даже убить — был Альфа. Я раз услышала, как он угрожал Кире. Сказал, если я подохну, он отдаст Киру своим приближенным оборотням. И после того, как они хорошенько отымеют ее, располосует при всей стае, наказывая таким способом. Что-то он еще говорил вроде: 'Будешь мечтать сдохнуть, а я не дам, как и ей...' Собственно, после этого Кира несколько дней ходила напуганная, даже почти не трогала меня, но потом опять все повторились. Она словно с ума сошла. Специально оборачивалась в пуму дома, и расцарапывала мне руки и ноги. Когда настроение ее было приподнятым, то лишь бросалась в меня ехидными словечками. Иногда сама била посуду и спихивала все на меня. Орала, что я неправильно готовлю, ну и как следствие я вновь голодала. А однажды ей так не понравилось, как я погладила ее блузку, что та накалила утюг и прижгла им мне руку... — рычание Ральфа прервало речь Линары.
Он подорвался с дивана, уже начиная трансформацию. Я и сам был на грани, но напуганной Лине это сейчас было ни к чему. Найдя в себе силы успокоить бушующий ураган, обратился к брату, применяя к нему силу Альфы:
'Успокойся! Так ты только еще больше напугаешь ее!' — после моих ментальных слов Ральф умерил свой пыл. 
Он еле сглотнул и присел на место. Малышка посмотрела на свою правую руку и хмыкнула. Немного подождала и продолжила рассказывать:
— Ожог и царапины заживали, но это не останавливало ее делать так снова и снова. Бывало, била по рукам поясом, если я с чем-то еще не справлялась или брала еду, когда голод был нестерпим... Своего шестнадцатилетия я ждала с таким энтузиазмом, что больше не волновало ничего вокруг. Кира перед этим стала еще раздражительнее. Она понимала — я обращусь и смогу сама добывать себе еду. Да я даже могла уйти, или дать ей отпор. Поэтому стала пресовать морально. Она называла меня дьявольским отродьем, никчемной девчонкой, которая вообще не должна была появиться на свет, мусором, вечно орала, какая я безрукая и неспособная ни на что. Даже раз ляпнула, что после обращения я буду самой слабой в стае, и меня пустят по кругу, а затем и вовсе выбросят как мусор, за ненадобностью... — закончив, Лина тяжело выдохнула. 
Она говорила все это ровно и без капли эмоций, но я ощущал, как внутри нее скулила и жалостно мяукала зашуганная пума. Сердце грохотало так громко, что его можно было наверно расслышать и на улице. А сама Лина тряслась от страха. Мне стоило больших усилий, что бы прямо сейчас не пойти, и расквитаться с той пумой. Ей уже недолго осталось. В голове отчетливо слышались отголоски мыслей братьев:
'Сука подохнет!' 
— В день, когда мне исполнилось шестнадцать, Кира сильно нервничала. У нее все валилось из рук, да и я могла чувствовать запах ее страха. Она не хотела вести меня в лес, где уже собиралась стая.
В тот день было еще три девушки и пятеро парней, которые должны были пройти свое первое обращение. По дороге в лес Кира вдруг сказала мне то, от чего мое сердце замело в неверии. Она обозвала мою маму шлюхой. Что та нагуляла меня где-то на стороне и специально бросила в стае, а сама сбежала с любовником. А дальше... Я уже плохо помню, что происходило. Альфа что-то говорил, давал напутственное слово, но мои мысли были далеки от этого. Страх и недоверие пробрались в душу. Я просто не могла поверить в те ужасные слова, однако поведение других оборотней по отношению ко мне наталкивали на подобные мысли. Иначе, почему меня все сторонились? Тогда у меня что-то оборвалось внутри. Стало так невыносимо, что скрутило все мышцы. Я закричала и упала на землю, воя от боли. В итоге я потеряла сознание. А когда меня привели в чувство и Альфа приказал оборачиваться... — Лина набрала побольше воздуха и выдохнула: — Я не смогла...