Память льда

— Да, пожалуйста, ломай голову, если не лень, — вздохнула та.
Колотун высунулся из-под стола. Чувствовалось, что затея мага не только пришлась ему по вкусу, но и взбодрила после бессонной ночи.
— Ты хорошо придумал, Штырь. Это меняет весь расклад. Если новая карта не противоречит остальным, можно будет прощупать, как она с ними связана, вычислить новые связи, новые отношения, а потом…
— Начать новую игру? Почему бы и нет?
— Я и так уже просадила все свои денежки, — простонала Деторан.
— Ну, положим, не только ты одна. Мы тоже здорово поиздержались, — напомнила ей Хватка.
— Ничего, в следующий раз все пойдет как по маслу. Вот увидите, — пообещал Колотун.
Штырь воодушевленно закивал.
— Вы уж простите, что мы тут не хлопаем в ладоши от радости, — процедила Мутная.
— Эй, Ходок, взгляни-ка и ты на картинку под столом, — велела баргасту Хватка.
Тот нехотя опустился на четвереньки и полез вниз.
— Темно. Я ничего не вижу.
— Посвети ему, любитель вонючих волос, — подсказал Штырю Колотун.
Маг хотел было что-то возразить, но затем просто махнул рукой. Сияние вернулось.
Ходок молча разглядывал изображение.
— Ну как? — спросила Хватка. — Ваши рисовали?
Баргаст встал и покачал головой:
— Нет, рхиви.
— Но рхиви не балуются с Колодой Драконов, — заметил Штырь.
— Баргасты тоже, — сверкнув зубами, ответил ему Ходок.
— Мне нужно раздобыть деревяшку, — сказал Штырь, вновь принимаясь скрести жидкую щетину на подбородке. — А еще потребуются стило, — продолжал он, не обращая внимания на остальных, — и кисть с краской.
Закончив перечислять необходимые ему вещи, маг выбрался из шатра. Хватка вздохнула и в который уже раз сердито посмотрела на Колотуна:
— Не удивлюсь, сапер, если ты всех нас рассорил с Седьмым взводом. Бедный Мураш чуть не помер, когда увидел, скольких монет лишился. Сейчас, поди, потрошит какого-нибудь вяхиря. Вырвет у птички печень и пошепчет над ней твое имя. Правда, может, удача тебе улыбнется — говорят, дуракам везет — и демон не захочет помочь сержанту.
— Нашла чем пугать, — засмеялся Колотун.
— Это не пустые слова, — предостерегла его Деторан.
— А на такой случай у меня припасена «ругань», и будь я проклят, если не прихвачу вас с собой полюбоваться на то, что станет с демоном.
— До чего ж ты заботливый, Колотун, — сказал ему Ходок.
Хватка зевнула:
— По-моему, нам пора валить отсюда.
Паран и Серебряная Лиса стояли чуть поодаль от остальных. Оба смотрели на восточный край неба, где недавняя ночная тьма сменялась медными и бронзовыми полосами зари. Гасли последние звезды. Еще немного, и их холодные равнодушные бусинки совсем исчезнут, уступив место теплой голубизне безоблачного утреннего неба.
Минувшие часы были для капитана нескончаемым потоком мучений и боли — не столько телесной, сколько страданий воспаленного разума. Вместе с усталостью наступило и какое-то странное облегчение. Или безразличие, как у больного лихорадкой, когда очередной приступ миновал. Капитан молчал, боясь нарушить внутренний покой. Да и настоящий ли это покой? Вряд ли. Скорее иллюзия затишья в самом сердце бури.
«Нужно вытащить Рваную Снасть поближе к поверхности», — вспомнил Паран слова Скворца. Кажется, это ему удалось. Им было достаточно лишь обменяться взглядами, чтобы врата общих воспоминаний распахнулись и оттуда хлынули мощные потоки, едва не сбившие его с ног.
«Она — ребенок. Я смотрю в лицо собеседнице, и все во мне противится даже мысли о близости с нею, хотя не так давно она была взрослой женщиной. Но той женщины больше нет. Есть десятилетняя девочка».
Если бы его страдания ограничивались только этим. Сквозь сущность, принадлежащую Рваной Снасти, неистово стремилась пробиться другая, похожая на клубок колючей черной проволоки. Ночная Стужа, имперская колдунья, возлюбленная Беллурдана. Их отношения не были союзом равных, и теломенский маг послушно шел туда, куда его вела суровая подруга. Паран чувствовал, что эта женщина и теперь проявляла себя, демонстрируя волю, силу характера, ожесточение.
 
«Ночная Стужа до сих пор обижена. На кого же она злится? На Тайскренна, на Ласин, на всю Малазанскую империю, и одному только Худу ведомо, на кого еще. Она знает, что стала жертвой предательства… а вскоре случилось и другое предательство, погубившее Беллурдана».
— Не надо бояться т’лан имассов, — сказала Серебряная Лиса.
Паран встрепенулся:
— Ты так говоришь, потому что повелеваешь ими. Но нас всех не перестает терзать вопрос: что ты собираешься делать с этим бессмертным воинством? Для чего понадобилось их Слияние и чем оно обернется для нас?
Девочка вздохнула:
— Вы громоздите вокруг него столько сложностей, а на самом деле все очень просто. Т’лан имассы собираются, чтобы получить благословение. От меня.
— Но почему?
— Да потому, что впервые за сотни тысяч лет у них появилась новая заклинательница костей. Из плоти и крови. — Лицо девочки помрачнело. — Но важно другое: вначале нам понадобится их помощь. Вся сила, которая у них есть. Ты даже не представляешь, какие ужасы ждут нас там… в Паннионском Домине.
— Послушай, Серебряная Лиса, но тогда и другие должны узнать об этом твоем… благословении и уж тем более об угрозах, подстерегающих всех в Паннионском Домине. Бруд, Каллор.
Она покачала головой:
— Мое благословение их не касается. Это только наше дело: мое и самих т’лан имассов. А про Паннионский Домин я пока ничего большего сказать не могу. Я должна еще многое узнать, прежде чем решусь говорить с другими. И с тобой сейчас поделилась по старой памяти, во имя того, кем мы были друг для друга и кем… мы стали.
«И кем же, интересно, мы стали? Нет, сейчас не время задавать этот вопрос».
— Ты дала мне имя — Джен’исанд Рул. Откуда ты его взяла?
— Эту сторону твоей личности я не понимаю, — призналась девочка. — Но тут не все так просто… Скажи, ты много знаешь про Колоду Драконов?
— Почти совсем ничего не знаю, — улыбнулся Паран.
Сейчас он яснее, чем за все время их разговора, ощущал присутствие Рваной Снасти.
Девочка медленно втянула в себя воздух, задержала дыхание, а потом так же медленно выдохнула. Прикрыв глаза, она глядела на восходящее солнце.
— Колода Драконов… это вроде армии, чтобы управлять магическими силами мира. Кто ее создал — неизвестно. Я думаю… вернее, Рваная Снасть так считает… что каждая карта является порталом магического Пути. Раньше карт было гораздо больше, чем сейчас. Вполне вероятно, что известная нам волшебная колода — не единственная. Могли существовать и другие. Не исключено, что где-то они остались и сейчас.
Паран внимательно посмотрел на собеседницу:
— Но это еще не все. У тебя возникло и другое подозрение, верно?
— Да. Как я сказала, неизвестно, кто создал Колоду Драконов… Но есть, как бы это лучше тебе объяснить… иной способ управления теми же магическими силами. Странный, загадочный способ. Может, ты слышал, что Колода состоит из домов: дом Тьмы и дом Света, дом Жизни и дом Смерти… — Серебряная Лиса повернулась к нему. — У т’лан имассов есть слово «Финнэст». Оно тебе что-нибудь говорит?
— Нет. Я никогда его не слышал.
— Т’лан имассы толкуют его как «Обитель Льда». Давным-давно у представителей коренных рас «Обитель» была синонимом нашего «Дома», то есть означала то же, что и «магический Путь». Источник магической силы яггутов заключался… наверное, ты уже догадался. Он был сокрыт в Финнэсте, Обители Льда.
«Финнэст… Дом Финнэста в Даруджистане… Дом Азата».
Она помолчала, заглядывая в глаза Парану, и продолжила:
— А «Треморлор» в переводе с языка треллей означает «дом Жизни».
— О Треморлоре я тоже никогда не слышал.
— Это дом Азата в Семиградье. А в городе Малаз, в вашей империи, стоит Мертвый дом — дом Смерти…
— Ты думаешь, что дома Азата и дома в Колоде Драконов — это одно и то же?
— Да. Либо они каким-то образом связаны. Подумай сам.