Память льда
Ворчун почувствовал, как женщина кивнула. Потянулся вниз, чтобы взять подругу на руки.
— Я сама могу защитить себя.
— Не сомневаюсь. Но хочешь ли? Вот в чем вопрос, девочка.
Каменная медленно покачала головой. Ворчун легко подхватил ее на руки:
— Там тебе будет спокойно. Ты и вздремнуть сумеешь.
Бывший командир стражников двинулся вдоль стены. Каменная замерла, уткнувшись ему в плечо. Грубая ткань его рубашки в этом месте уже совсем промокла.
А позади них сотнями умирали скаландии. Вряд ли эта бойня была по нраву «Серым мечам» и солдатам Капантальского гарнизона, но Паннионский Домин получал то, что заслужил.
Ворчуну вдруг захотелось оказаться среди «Серых мечей». В первых рядах. Убить стража Домина. Даже не одного, а тысячу. Нет, и этого было бы недостаточно.
«Не сейчас».
Внезапно Ворчуну показалось, что его кровь превратилась в какую-то иную жидкость, которая вытекает из жил прямо в мышцы, наполняя их странной, непреклонной силой. Никогда прежде он не чувствовал ничего подобного, но думать об этом не было смысла. Даже слов подходящих, дабы выразить это, и то подобрать невозможно.
Однако Ворчун ошибался. На самом деле такие слова существовали. И они весьма точно описывали все, что ожидало его в не таком уж далеком будущем.
Предсказания Брухалиана оправдались: истребление к’чейн че’маллей, предпринятое Кроновыми т’лан имассами и т’лан айями, повергло септарха в смятение. Несколько дней Кульпат медлил со штурмом, и эта отсрочка явилась для несокрушимого щита настоящим подарком. Однако теперь колебания противника остались в прошлом, и на плечи Итковиана легли все тяготы обороны города. И здесь уже ни т’лан имассы, ни т’лан айи ему не помогут.
«Да и дружественная армия вряд ли явится в самый последний миг, когда уже не на что надеяться. Нет, чуда не будет: Капастан предоставлен самому себе. Повсюду лишь страх, боль и отчаяние, а это — никудышные союзники».
Башня, где стоял сейчас Итковиан, была самой высокой в городе. Вскоре после ухода Карнадаса сюда зачастили вестовые с донесениями. Несокрушимый щит и сам видел, что основные удары враг наносит по восточному и юго-восточному участкам стены. Паннионцы с грохотом выкатывали осадные орудия. Беклиты и тяжело вооруженные бетаклиты выстроились напротив Портовых ворот, а за ними и на флангах скопились скаландии. Ими командовали стражи Домина. Возле стен суетились десандии — паннионские саперы. Эти тащили стенобитные орудия и меняли положение катапульт, чтобы еще ощутимее лупить по Капастану. А вдоль реки, до самого побережья, исходили ожиданием орды голодных тенескариев.
Итковиан с тревогой следил за штурмом Восточного редута, уже несколько дней отрезанного от города и плотно окруженного врагами. Беклиты разнесли узкую дверь и двинулись внутрь. Шаг, другой, третий. И вдруг они замерли, а потом… начали отступать. Паннионцы отходили, оставляя тела убитых. Что бы ни говорили о джидратах, однако сейчас эти заносчивые воины продемонстрировали высокую дисциплину и решимость. Они изгнали захватчиков, а на месте снесенной двери воздвигли баррикады.
Немного оправившись, беклиты снова пошли в атаку на Восточный редут.
Битва продолжалась уже несколько часов. Всякий раз, когда несокрушимый щит поворачивал голову в ту сторону, из его груди вырывался вздох облегчения. Джидраты еще держались. Подступы к редуту устилали вражеские тела.
«Да уж, септарх явно не ожидал, что Восточный редут, подобно острому шипу, столь глубоко вонзится в тело его армии».
Но главной заботой Итковиана оставалось положение в самом Капастане. Атака на северную часть стены была лишь неуклюжим отвлекающим маневром. Такой же грубой уловкой стало и нападение с запада. Основные удары пришлись на восточный и южный участки городской стены. Нападавшие упрямо стремились прорваться через ворота. Местонахождение башни позволяло Итковиану одновременно следить за развитием событий на востоке и на юге. Враги его, конечно же, видели. По башне был выпущен не один огненный шар, однако стрелявшие неизменно промахивались. Несокрушимый щит понимал: столь вызывающее поведение сойдет ему с рук лишь в первый день боевых действий.
«Как ни хорош этот наблюдательный пункт, завтра нужно будет покинуть башню. Не стоит понапрасну искушать судьбу…»
Когда беклиты и бетаклиты пошли на стены вместе с десандиями, которые несли штурмовые лестницы, Итковиан отдал приказ об ответной атаке с парапетов и привратных башен. Этого захватчики не ожидали. Они даже не позаботились о каком-либо прикрытии и теперь погибали целыми толпами.
И все же паннионцы, не считаясь с жертвами, сумели протаранить ворота. Правда, по другую сторону ворот их ждала смерть. Стрелки «Серых мечей» и Капантальского гарнизона встретили наступавших перекрестными залпами стрел из луков и арбалетов.
Стратегия, предложенная несокрушимым щитом, оказалась на удивление действенной. Паннионцев уничтожали почти у самых ворот, не пропуская даже на прилегающие улицы. Более того, лестарийские гвардейцы дерзнули выйти за пределы города и ударить в тыл отступавшим.
Первый день штурма закончился явной победой защитников Капастана. Однако никто из командиров не обольщался достигнутыми успехами. Все ждали ночи, чреватой любыми неожиданностями.
У Итковиана от усталости подгибались ноги. Он стоял, подставляя лицо прохладному ветру, дувшему с берега. Вспотевший лоб еще не высох, глаза слезились от дыма. Темнота скрыла очертания Восточного редута, но, судя по глухим ударам, паннионцы продолжали обстреливать его булыжниками.
Только сейчас несокрушимый щит позволил себе повернуться и взглянуть на город… В Капастане горели целые кварталы. Языки огня вздымались в темное небо, подпираемые столбами густого дыма.
«Почему это меня удивляет? Я ведь знал, что увижу. Тогда почему картина пожаров так ужасает меня, что, кажется, аж кровь стынет в жилах?»
Он привалился спиной к зубчатке парапета.
— Тебе пора отдохнуть, — донеслось со стороны лестницы.
— Ты прав, дестриант, — не открывая глаз, ответил Итковиан.
— Да вот только отдыхать нам не придется. Паннионцы готовятся к новой атаке. Ночь — лучшее время для штурма.
— Знаю, — устало отозвался несокрушимый щит.
— Брухалиан приказал…
— Думаешь, меня надо уговаривать? Какие распоряжения он передал?
— Все сложнее, чем я думал, — сказал дестриант, подойдя к Итковиану. — Магические Пути поражены, и это хуже всего.
Как это частенько бывало, грозящая опасность взбодрила Итковиана.
— Смертного меча недавно вызвали в Невольничью крепость. Жрецам не терпится узнать о первом дне боев. Удивительно: по тем местам без конца стреляли огненными шарами, а крепость стоит себе целехонька, ничего этим жрецам не делается… Прости, вырвалось.
— Я тоже не питаю нежных чувств к жрецам, но воинам Фэнера как-то не пристало желать их гибели.
— Ты прав, Итковиан. Тем более там ведь сейчас не только жрецы.
— А кто еще?
— Наши дорогие баргасты. Обосновались в Главном зале… Кстати, Брухалиан перед уходом просил узнать, что тебе удалось выведать у Хетаны.
— К сожалению, совсем ничего. Все мои попытки окончились крахом. А теперь сам понимаешь — мне не до расспросов и не до баргастов.
— Понимаю. Я передам смертному мечу твои слова, хотя, разумеется, сие его и не обрадует.
— Благодарю.
Карнадас вглядывался во вражеские позиции, обозначенные точками костров:
— Боги милосердные, неужели джидраты все еще удерживают Восточный редут?
— Трудно сказать, — ответил Итковиан, вставая рядом. — Но их продолжают обстреливать камнями. Редут не настолько прочен. Если джидраты и живы, то сейчас они дерутся уже за развалины. Судя по звуку, приблизительно час назад там рухнула стена.
— Легионы вновь готовятся к бою, несокрушимый щит.
— Где мои вестовые?
— Легли вздремнуть. Видел бы ты, как они замотались. Но война есть война. Я сейчас прикажу, чтобы их разбудили.