Память льда
«Но ведь баргасты давно уже не плавают по морям. Очень давно. Боги милосердные! Получается, этим лодкам тысячи лет!»
— Десятки тысяч, — шепнул ему дестриант. — Даже магия, предохраняющая их от порчи, начала слабеть.
Хетана тоже спрыгнула вниз. Баргастка была изумлена не меньше, чем остальные. Она протянула дрожащую руку, но дотронуться до поверхности челна не решалась.
Один из солдат переместил шест с фонарем, осветив внутренность лодки.
Все дружно ахнули.
Судно заполняли хаотично лежащие мертвые тела; каждое было тщательно запеленато в рыжеватую грубую парусину, причем все конечности обернуты отдельно. Но самое удивительное: трупы не выглядели иссохшими, словно мумии.
— В старинных летописях упоминается о таких лодках, — заговорила Рат’Королева Грез. — Их не раз находили, когда срывали курганы. В каждом корабле было по нескольку тел, как здесь. Многие челны вытащить не удалось: они раскалывались на куски. Но строители Капастана все же отдали дань уважения чужим покойникам. Все уцелевшие трупы собрали в неповрежденные челны… Здесь находится девять лодок и более шестидесяти мертвецов. Ученые того времени сочли, что захоронения не принадлежат баргастам. Причина, думаю, вам понятна. Никто не верил, что баргасты когда-то плавали по морю. Да и обнаруженные мертвецы крупнее представителей этого народа: обратите внимание на телосложение. Это скорее тоблакаи. Между тем нынешние баргасты — и обликом, и по характеру — сильно напоминают тоблакаев. Сама я убеждена, что у тоблакаев, баргастов и треллей были общие предки, хотя по крови баргасты ближе к человеческой расе. Но при отсутствии доказательств это, увы, всего лишь гипотеза, а доказательств у меня почти нет: я исхожу исключительно из своих наблюдений относительно физических характеристик и образа жизни упомянутых народов.
— Это наши Исконные Духи, — сказала Хетана. — Так говорит мне сердце, которое истина сжимает железными пальцами.
— Духи нашли вместилище своей силы, — добавил Кафал, стоявший на краю ямы.
Карнадас кивнул:
— Ты прав. Здесь все перемешано: радость и боль… ликование, притушенное скорбью о тех, кого потеряли. Несокрушимый щит, мы являемся свидетелями рождения богов.
Итковиан опустил руку на плечо Кафала:
— Воин, я понимаю твою радость. Но как вы с сестрой собираетесь вывозить эти останки из города? Паннионцы признают только своего собственного бога. Все прочие для них — заклятые враги. Они мигом уничтожат все ваши священные реликвии.
Жесткие глазки баргаста впились в Итковиана.
— Мне нечего тебе ответить, Волк. Пока нечего. Но мы не боимся. Теперь мы больше неподвластны страху.
Итковиан кивнул:
— Я понимаю твои чувства, Кафал. Хорошо находиться под защитой бога.
— Богов, Волк! У нас их много. Это первые баргасты, что пришли в эту землю. Самые первые.
— Ты считаешь, что все ваши предки стали Взошедшими?
— Да. И кто теперь решится посягнуть на нашу гордость?
«А это мы скоро увидим, парень».
Каменная вышла с плаца, где упражнялись новобранцы «Серых мечей».
— Вообще-то, тебе не мешало бы извиниться, — бросила она Ворчуну, вытирая вспотевший лоб.
— Так я за этим и пришел, — ответил Ворчун.
— Да не передо мной, дурень! Что толку извиняться за то, чем ты был и всегда будешь? Можно подумать, я тебя не знаю.
Каменная придирчиво осмотрела узкое лезвие своей рапиры и нахмурилась, увидев зазубрину. Новобранка, с которой они упражнялись, по-прежнему стояла на плацу, ожидая новых противников.
— Настырная девка! Совсем зеленая, а все схватывает на лету… Извиняться, чурбан, тебе надо не передо мной, а перед Керулием.
— Керулий мне больше не хозяин.
— Не забывай: он спас нам жизни. Да-да, Ворчун. В том числе и твою драгоценную шкуру.
— И как же, интересно, он это проделал? — насмешливо спросил командир стражников. — Помнится, Керулий сразу куда-то слинял, как только началась заварушка. И что-то я не заметил, чтобы его древний бог метал в наших врагов молнии…
— Какой же ты глупец! Керулий обманул к’чейн че’маллей. Он забрал наши души и унес их так далеко, что эти поганые ящеры решили, будто мы мертвы. Неужели ты забыл свои сны? Керулий спрятал нас в магическом Пути своего бога. Я, например, помню все до мелочей.
— Не знаю, как умиралось тебе. Но лично я умирал по-настоящему. И прекрасно помню, как жизнь уходила из тела. И переломанные кости тоже.
— Вечно ты споришь. Говорю тебе: Керулий спас наши души. Без них никакие целители нам бы уже не помогли. Свинья ты неблагодарная! А я вот помню: к’чейн че’малль подкинул меня вверх и вдруг… я очнулась совсем в другом месте. И надо мной стоял громадный волчара. Не настоящий, а вроде призрака. И я сразу поняла: этот никого сюда не пропустит. Он охранял меня. Понимаешь?
— И кем же был тот волк? Верным слугой древнего бога?
— Нет. У этого бога нет слуг. Зато у него есть друзья. Друзья, а не безмозглые приверженцы! Чувствуешь разницу? Не знаю, как ты, но я с того момента решила, что всегда буду с ним, Ворчун, душой и телом. Теперь я готова сражаться за него, потому что он всегда меня поддержит. И после этого древних богов называют ужасными? Я тут подумала: сколько же всякой чепухи с детства вбивали нам в головы! А мы верили. Да этот бог куда выше нынешних, которые только и знают, что вечно цапаться между собой и требовать себе все больше новых храмов и богатых приношений.
Командир стражников смотрел на свою давнюю подругу и лишь растерянно качал головой.
— Кажется, я все еще продолжаю бредить, — пробормотал он.
Каменная со звоном убрала рапиру в ножны.
— Можешь мне не верить. Твое дело. Только не забывай, Ворчун: Керулий и его древний бог спасли и твою жизнь тоже. Поэтому сейчас мы пойдем к Керулию, ты поблагодаришь его и извинишься за свою грубость. А если к’чейн че’малль не вытряхнул из тебя последние мозги, ты останешься у него на службе.
— Я скорее поцелую Худа в задницу. Ладно, так и быть, я еще согласен извиниться за грубые слова, но в богах, красавица, абсолютно точно не нуждаюсь. Ни в древних, ни в новых. И от жрецов я всегда предпочитал держаться подальше.
— Другого ответа я и не ждала. Так, предложила на всякий случай. Ладно, идем. А куда это Бьюк запропастился?
— Не знаю. Довел меня сюда и исчез.
— Древний бог спас ведь также и его. И старика Манси. Этим поганым магам было ровным счетом наплевать на жизнь своих слуг. Если Бьюк не дурак, он уйдет от них. Я бы на его месте уже давно так и сделала.
— Ну, милая, не все же такие умные, как ты.
— Да, это верно, — усмехнулась его собеседница.
Они вышли за ворота цитадели. Ворчун по-прежнему страдал от похмелья, но живот, наполненный едой, а не вином и элем, равно как и помощь целителя — жреца «Серых мечей» Карнадаса — возымели свое благотворное действие. Походка командира стражников стала увереннее, а боль в затылке притупилась. И все равно он с трудом поспевал за своей стремительной спутницей. Редкие прохожие заглядывались на красивую женщину, но решительная походка и свирепый блеск в ее глазах заставляли их поспешно убираться с дороги.
Каменная повела его в обход старинного кладбища с колоннами, внутри которых стояли замурованные покойники. Впереди было другое кладбище — даруджийское, с надгробьями и урнами, хорошо знакомыми Ворчуну по родному городу. Стражница свернула налево, в узкий кривой переулок между низкой оградой кладбища и площадью Тура’ла. Проход вывел их на открытую площадку поменьше, которая примыкала к восточной оконечности Храмового квартала.
Это открытие рассердило Ворчуна.
— Знал бы я, куда ты меня тащишь! Я же отсюда и пришел. Если Керулий устроился где-то поблизости, зачем вся эта круговерть? Просто зашла бы ко мне и проводила. А то плетусь за тобой, как собачонка!
— Я сперва и зашла, но от тебя воняло, как из отхожей ямы в какой-нибудь задрипанной таверне. Неужели ты согласился бы позориться перед Керулием? Тебя нужно было отмыть и накормить, а я не нянька, чтобы возиться со всякими пьяницами.