Память льда
Теперь уже смех разобрал Рат’Престола Тени.
— Замечательно! — произнес он, всплеснув руками. — Потрясающе! Братья и сестры! Призываю вас незамедлительно удовлетворить требование баргастов. Какая изысканная ирония: по доброй воле отдать то, что вскоре все равно потеряешь! Интересно бы знать, а как паннионцы отнесутся к баргастским святыням? С трепетным уважением? Сомневаюсь!
Хетана взмахнула рукой:
— Напрасно смеешься, жук под корягой! Повторяю: наше терпение кончилось. Мы знаем, что этот город падет. Паннионцам нет дела до чужих святынь. Но желание баргастских паломников должно быть удовлетворено. Вот так-то.
Она замолчала, застыв в угрожающей позе, со скрещенными на груди руками.
Тишина становилась невыносимой. Затем Рат’Королева Грез вдруг громко ахнула.
— Что, почуяли правду в моих словах? — оскалилась Хетана, глядя на жрицу.
Теперь маска Рат’Королевы Грез выражала неподдельную тревогу. Поза женщины и ее жесты показывали, насколько она испугана.
— Да, баргастка, почуяли. Однако не все, а лишь некоторые из нас. Очень немногие.
И жрица обвела взглядом братьев и сестер.
Первой откликнулась Рат’Огнь. Из прорези в нарисованных губах вырвался тревожный вздох.
— Надо что-то решать, — проворчал Рат’Худ. — Причем быстро.
— Конечно! — подхватил Рат’Престол Тени, ерзая на своем месте. — Здесь не нужно никаких тайных знаний. Давайте же наконец рассмотрим их притязания. Что мы потеряем, если пойдем навстречу баргастам? Что приобретем в случае отказа?
— Ничего! — бросила им Хетана. — Если вы опять нам откажете, то баргасты не бросятся защищать эти земли. Хумбрал Таур, мой отец, предвидел, что вы снова приметесь ловчить. Если ответ будет отрицательным, баргасты готовы признать поражение. Но знайте: в этом случае мы с братом, прежде чем уйти, убьем вас всех. Вы готовы погибнуть из-за собственного упрямства?
И снова воцарилось долгое молчание, которое нарушила наконец Рат’Королева Грез:
— Хетана, можно тебя спросить?
Серолицая баргастка кивнула.
— Как вы намереваетесь переправить к себе… то, что ищете?
— В этом вопросе содержится намек на какую-то тайну! — заверещал Рат’Опонны, одна половина маски которого изображала мужское лицо, а другая — женское. — Вы трое — ты, Рат’Худ и Рат’Огнь — явно о чем-то догадываетесь. Объясните же и остальным! Мы все имеем право знать!
— Пошевели остатками мозгов, — съязвил Рат’Престол Тени. — Чему обычно поклоняются паломники?
— Не знаю… Костям, наверное. Или… Ну, в общем, всяким священным реликвиям.
Его собеседник снисходительно кивал, изображая терпение, с каким наставник слушает ответ туповатого оболтуса.
— Замечательно, брат. И каким способом можно прекратить паломничество?
Рат’Опонны пожал плечами. Его маска выражала полное непонимание.
— Убрать эти предметы из мест поклонения, дурень! — выкрикнул Рат’Престол Тени.
— Постойте, братья! — вмешался Рат’Беру. — Не подразумевают ли ваши слова, что местоположение баргастских святынь известно? Но разве наши предки сровняли с землей не все курганы? Проклятье бездны! Это сколько же особняков и простых домов внутри стоянок нам придется перерыть и перевернуть вверх дном, чтобы найти на полке какую-нибудь старинную баргастскую урну?
— Нам нет дела до погребальных сосудов, — угрюмо заявила Хетана.
— Секрет чрезвычайно прост! — тоном ярмарочного фокусника возвестил Рат’Престол Тени, обращаясь к Рат’Беру. — Две наши сестры и брат знают, где лежат священные для баргастов кости!
Он повернулся к Рат’ Королеве Грез:
— Что скажете, дорогая сестра? Благодаря чьей-то глупости… или, наоборот, редкостной мудрости все эти кости много веков назад собрали в одном месте, которое существует и по сей день. Я угадал? Оставьте вашу тошнотворную застенчивость для опочивальни и расскажите нам, что к чему!
— Мужлан! — прошипела жрица.
Перепалка в Совете масок продолжалась, но Итковиану надоело это слушать. Несокрушимый щит внимательно смотрел на Хетану и очень жалел, что не видит выражения ее глаз. Это бы наверняка подтвердило его подозрения.
Баргастку трясло. Едва заметно, так слабо, что вряд ли кто-то другой обратил на это внимание.
«И кажется, я знаю, почему ты дрожишь, милая».
А Карнадас тем временем вернулся на свое место рядом с Брухалианом. Дестриант сосредоточенно взирал на жрецов Совета и прежде всего — на молчаливого Рат’Фэнера, что сидел в правом углу. Ни одного, даже мимолетного, взгляда в сторону Хетаны. Однако, судя по напряженной позе дестрианта, он пришел к тому же выводу, что и сам Итковиан.
«Серые мечи» не имели к происходящему никакого отношения и должны были оставаться всего лишь беспристрастными зрителями, однако несокрушимый щит не удержался и мысленно пожелал Хетане успеха.
Потом дестриант повернул голову и, как бы невзначай, взглянул в сторону Итковиана. Их глаза встретились. Несокрушимый щит ответил едва заметным кивком. Глаза Карнадаса округлились, и он вздохнул.
«Да. Ты тоже понимаешь суть этой игры. Баргасты веками совершали паломничество в эти места… задолго до того, как здесь появились капанцы и даруджийцы. Задолго до строительства города. А ведь баргастам не свойственно так почитать своих умерших. Значит, кости, что собраны в каком-то тайном хранилище, принадлежат не воинам и не шаманам. Эти останки необычайно важны для всего народа. Настолько важны, что баргасты на протяжении многих столетий отправлялись сюда, дабы им поклониться.
И недаром Хетана дрожит. Может, она улавливает трепет баргастских духов, униженных святотатством и многовековым забвением?.. Священнее этих останков у баргастов нет ничего. Сохранились только воспоминания, что передаются из поколения в поколение. А время всегда превращает воспоминания в легенды. Красивые, но ничем не подтвержденные сказки о духах, ставших богами.
А ведь Хетана стоит сейчас на пороге раскрытия тайны. Смутные догадки Хумбрала Таура вот-вот подтвердятся. Ее отец затеял дерзкую… отчаянно дерзкую игру, повелев дочери найти останки… первых баргастских племен.
Белолицые сознают, что после падения Капастана Паннионский Домин устремится в их владения. А значит, их ждет война, к которой они не готовы. Кланы еще ни разу не выступали против общего врага. Они увязли в давнем соперничестве и кровной вражде, подтачивающей их изнутри. Хумбралу Тауру очень нужны эти священные останки. Они — как знамя, под которое он надеется собрать баргастские кланы, положив конец всем распрям.
Но в любом случае уже слишком поздно. Даже если Совет масок раскроет ей местонахождение баргастских святынь, то как, интересно, Хетана собирается вывозить эти сокровища из осажденного Капастана?»
Размышления Итковиана прервал звонкий голос Рат’Королевы Грез:
— Хетана, дочь Хумбрала Таура! Мы удовлетворим твое требование. Мы вернем тебе смертные останки ваших предков.
Женщина встала и подала знак командиру джидратов. Когда он приблизился, Рат’Королева Грез что-то прошептала ему на ухо. Воин кивнул и скрылся за одной из четырнадцати дверей.
Жрица вновь обратилась к баргастке:
— Нам понадобится некоторое время, чтобы добраться до… места погребения. Пока идут приготовления, мы должны поговорить со смертным мечом Брухалианом о делах, касающихся обороны города.
— Мне-то что? Делайте, как считаете нужным, — пожала плечами Хетана. — Но имейте в виду: долго ждать мы не будем.
Маска жрицы изобразила улыбку.
— Не волнуйся, Хетана. Ты сама сможешь следить за извлечением останков.
Баргастка сошла с каменного диска.
— Подойдите к нам, смертный меч, — пророкотал Рат’Худ. — Только на этот раз, что называется, держите свой клинок в ножнах.
Командир наемников вышел вперед, ответив жрецу холодной улыбкой.
— Ставлю вас в известность: Совет масок наконец признал неизбежность захвата и разрушения Капастана, — сообщил ему Рат’Престол Тени и, сделав небольшую паузу, добавил: — Для нас с вами это было очевидно с самого начала.