Львёнок, который хотел выжить (СИ)

— Неужели? — проскользнувшее удивление Рафаэля от того, что он заметил, кого я выискиваю, заставило растянуться в улыбке его рот. — Может, Кнопочке сдаться?
— Не могу, — этот ответ предназначался только ему и был произнесен практически беззвучно. Он должен понять, как мне важно доказать свои способности.
Но Рафаэля все это только сильнее забавляло, и он явно не собирался вот так просто заканчивать наш спарринг. И понимая это, я безрадостно предвкушала свои будущие синяки и ушибы. Но во что бы мне это ни стало, я хотела заслужить и дальше проводить с ними время. Чтобы Леонардо снова на меня посмотрел.
Мое внимание приковал к маленький символ, окутывающий запястье, и это придало сил подняться.
«Никогда не сдаваться» — Я помню каждое наставление любимых мной людей.
Дыхание выровнялось, затухающая боль продолжала маячить где-то на заднем плане сознания, мне не осталось ничего другого, как вступить в открытую схватку. Гигант больше не склонялся и возвышался передо мной во весь свой рост.
Первые прямые удары отбиты с легкостью, шаг в сторону, выпад, удар, но меч не приблизился к цели.
Моя надежда только на то, чтобы увеличить скорость и частоту взмахов, нанося разбросанные удары по всему периметру большого зеленого тела. Но он играючи справлялся со мной своими клинками. Попыталась наступать, но эту скалу невозможно сдвинуть с места. Меч слишком длинный для такой дистанции, приходилось прыгать вокруг него, отступая для замаха и приближаясь для удара.
Спустя некоторое время Рафаэль потерял интерес к моим безрезультатным попыткам и поймал руку у основания запястья. Я попыталась выдернуть ее, показывая всем своим видом, что все еще могу что-то предпринять.
— Ц-ц-ц, — он пощелкал языком, покачивая головой, говоря о бесполезности моих действий. Рафаэль тряханул захваченную руку, заставляя выронить меч.
Я уперлась ногой о его голень, пытаясь выдернуть зажатую конечность. Но он держал слишком крепко, и я не могла выскользнуть из захвата. Желтые глаза были снисходительно обращены на эту жалкую попытку побега. Я уже готова была вот-вот просить его поддаться, ведь это мне так нужно. Разве он не видит, как это необходимо для меня?
Но его лишь только веселили мои старания.
— Серьезно? — Рафаэль задал вопрос мне, пытающейся в бессильных попытках разжать его пальцы. Но мне нужна его помощь, и кажется, он это осознавал, но…
— Потешно, потешно, Кнопочка. И это все? — сделав обманчиво огорченный вид, Раф ждал моего ответа.
Страх вперемешку с досадой яркой вспышкой затмил глаза. Размах — и кулак левой руки врезался ему в челюсть. Костяшки пальцев хрустнули под мой тихий писк. Его челюсть была сделана словно из камня, и теперь уже вторая рука находилась в стальном капкане. Рафаэль удовлетворенно ухмыльнулся.
— Лео, Лео, Лео… — Взгляд Рафа искоса упрекал старшего брата. — И чему же ты там учишь Кнопочку? — почему-то из его уст прозвище прозвучало, как оскорбление.
— Пусти, — просьба вышла до отвратительности жалобной, как у не способного рычать щенка.
— Пусти? Кнопочка, — притворная ласковость обращения Рафаэля сулила неприятность, — это так ты собираешься нас защищать? Может, это просто не твой «конёк», а?
Слова обозленного на эту жизнь гиганта достигли своей цели, и он был прав. И вот сейчас, безвольно повиснув на руках, я осознала, что абсолютно бесполезна. Что ни Он, ни Леонардо, не смогли научить меня защищаться. Нелепо было даже думать, что я смогу кого-то спасать. Взгляд потух, склонившись вместе с головой вниз. Мне было так жалко себя, и от этого стало невыносимо противно. Хотелось уйти и спрятаться, но Рафаэль не спешил отпускать.
— Кажется, — Рафаэль заметил синюю повязку на моем запястье, и у него возник очередной повод съязвить своему брату, — у синей черепахи появился адепт.
— Ну, чего ты, Кнопочка, повесила нос? — он попытался заглянуть в мои глаза, приподнимая выше, так что ноги еле-еле доставали мысками до земли. Я чувствовала, как он хочет причинить боль, но не физическую, другую. — Может, ты выбрала не ту черепаху?
 
Его забавляло все это: то, как я вынуждена висеть в его руках и молча ожидать свободы.
— Отпусти, — низкий голос Леонардо предупреждающе обратился к Рафаэлю.
— А ты заставь, — огрызнулся Рафаэль, усиливая нажим своей хватки.
«Не надо, просто отпусти, и я уйду» — красный гигант не слышал мысленные просьбы, но к счастью, я не могла сейчас видеть те холодные синие глаза, которые я так искала.
Леонардо встал, рукоять катаны с силой сжала огромная рука.
— Хватит! — вмешалась Сьюзан. — Ты, — указывая на Рафаэля, — за перепелками и без них не возвращайся. Ты, — ее указательный палец перешел на Лео, — за дровами, и если не сможешь обеспечить отопительный сезон на полштата Кентукки, то тоже не спеши обратно. А вы, — теперь она обратилась к непричастным Дони и Майки, — по своим комнатам. И никакого телевизора.
— Но Сью-ю-ю? Я-то тут при чем? — жалобно взмолился Майки.
— Прочь, — Сьюзан была категорична и строга. Такое ангельское создание, как она, сейчас выглядело крайне грозно.
Стальная хватка Рафаэля разжалась, высвобождая мои запястья. Приземлившись на ноги, я кое-как удержала равновесие, чтобы не шлепнуться.
Теперь мои руки ничего не удерживало, и они свободно висели вдоль тела, не желая больше подниматься. Там впереди лежал отброшенный меч, сталь лезвия поблескивала на солнце, подзывая к себе. Только зачем я тебе нужна, если в моих руках ты бесполезна?
Легкие рывками и с тихим шумом выталкивали воздух через нос. Организм пытался защитить своего носителя, изгоняя из себя отравляющее чувство решительной обреченности и горести.
Мне так не хватало родного человека поблизости, который мог бы утешить и сказать: «Все хорошо, я с тобой, ты нужна мне».
Я совсем не такая, как моя мама: она была гораздо сильнее, ее не останавливали неудачи, ее ничто не могло сломить и даже согнуть. Ее гордость просто бы не вынесла этого. Она бы не позволила себе стать прибившимся зверьком, искавшим защиту и заботу. Но почему я не такая, как она? Мне бы тогда не пришлось никому и ничего доказывать, выискивая в каждом встречном похвалу и одобрение.
Черепахи разбредались каждый в свою сторону, оставляя нас со Сьюзан наедине. Я все так же продолжала стоять, замерев на одном месте. Где-то внутри меня зарождалась крохотная несформировавшаяся идея. Некое пугающее намерение.
— Милая, — Сьюзан решила сделать исключение в своей традиции «по каждодневному уникальному прозвищу», — ты же знаешь, что вовсе не обязана делать это?
Мне хочется выплеснуть из себя всю накопившуюся за долгие годы обиду и отчаянье, ответить ей, что «это ты не знаешь, каково это — приспосабливаться и угождать, пытаясь выжить, что единственный способ — это быть хоть в чем-то для кого-то ценным. И это так важно. Когда ты слабый — ты всегда обязан, кому-то и чем-то обязан». Но эти слова не вырвутся. И не только потому, что не хочу ее обидеть, но еще и потому, что мне до жути страшно кому-либо здесь перечить. Я просто не справлюсь одна.
Я подняла клинок, спрятав сталь в ножны. Полированное дерево сейчас не ощущалось чем-то родным и надежным, оно знало, что ее второй владелец не самый достойный обладатель этого оружейного произведения искусства. Немой упрек от деревяшки заставил невесело ухмыльнуться. «Да что ты вообще понимаешь? Его не стало. Он не должен был умирать из-за меня. Он тоже меня бросил. Оставил совсем одну».
— Я пойду, — Сьюзан не стала препятствовать моему уходу в дом, а мне не хотелось смотреть в глаза, полные сочувствия. Это совсем не то, что мне сейчас было нужно.
 
В гостиной трейлера никого не оказалось, все по завету Сью сидели по своим комнатам. Я направилась туда, где могу хоть на какое-то время спрятаться. Сбросив обувь на пол, я залезла на кровать и закрыла дверь отсека ниши. Стало темно, но надо висел мной маленький ночник, прикрепленный к стене. Нажав на него, я получила взамен тусклый холодный голубоватый свет. Его было достаточно для того, чтобы разглядеть очертания рук и коленок, подтянутых к груди. Но даже этот защитный кокон, сооружаемый моим телом, не помогал справиться с неприятным волнением в груди.