Отступники (СИ)

— Здравствуй свободный народ, — заговорил Реверанс глубоким, многократно усилившимся голосом. Его наверняка было слышно даже за стеной. — Жрец Всепонимающего и Всеосознающего Основного Терминала вернулся к вам. И сегодня, когда светозверь нырнет за горизонт, я приглашаю всех верных слуг Терминала к его дворцу. Ваш жрец выступит с обращением и нижайше попросит всезнающего оценить наши старания. Пока же, чтобы не томить вас неизвестностью о результатах моего путешествия я скажу всего одно слово.
Реверанс обвел взглядом слушателей и сказал:
— Успех!
Я оглох. Мои уши резонировали. Кажется они, даже, начали опухать. На этот раз кричали даже женщины, напрочь разрушив налет таинственности и чарующей сказочности своего появления.
Реверанс вновь взмахнул рукой, прося тишины, и как только варвары смолкли, в образовавшуюся тишину ворвался отчаянный вопль:
— …стите! Пропустите, говорят же вам! Вот ты, бугай, потеснись! Да, ты! И ты тоже, ус китовый! Гызь-гызь-гызь! И ты тюленья морда! До-ро-гу па-ран-ки-ну! Подберите свои причиндары! Назапретали кос, уподобирись женщинам! Кто бросир мешок? Твой? В задницу его себе запихни, распрескай! Чей осьминог, уберите осьминога! Дайте же дорогу! Знаете, кто устар? Нет, не вы дети актинии! Жрец устар! Дайте дорогу паранкину!
Варвары послушно расступались перед высоким паланкином, собранным из досок красного дерева. Сверху его накрывала паутина из черных жемчужин величиной с голубиное яйцо.
Его несли два особенно мощных варвара, которых на шаг опережал удивительный человек, напоминающий гипсовую сувенирную статуэтку. Первым, что привлекало к себе неловкое любопытство, были его феноменальные мочки ушей. Человек был чуть выше меня, но его уши были с мостками в приятельских отношениях. У меня не находилось для них подходящего сравнения, это было сложнее, чем описать ломаную линию. При должной сноровке ими можно было бы линчевать ко-но-крадов или молотить пшено. Сколько на них было сережек, колец и заклепок, я даже считать не решился.
Это зрелище отвлекло меня до того момента, как крикливый незнакомец пробрался вместе с паланкином к месту действия. Я успел обратить внимание на его походку, — странно напряженную и порывистую, словно вместо ног у него был циркуль.
Вблизи я хорошо видел, что лицо иноземца напоминает бунтующие дрожжи. Нос сам по себе казался живым существом с собственной физиогномикой и нелегкой судьбой. Из-под набрякших век с трудом глядели бесцветные глаза. На длинные сомовые усики были нанизаны разноцветные бусы. Одет он был как манекен в лавке торговца диковинками. На голове сидело нечто вроде треснувшего снежного шара, в котором плавали бесформенные растягивающиеся кляксы. Тело скрывала мантия из чудного блестящего материала, похожего на сильно измятый лист серебра.
Насколько я мог судить, это был саец с их западных островов, притом довольно важный. Только у доминирующих западных мужей отрастали такие мочки. Его присутствие здесь кое о чем говорило мне, но я старался не пугать себя раньше времени. В конце концов, один саец это еще не армия. Быть может, это просто представитель небезызвестных Наемных жрецов, которые за деньги готовы обслуживать даже алтари бога Нужника.
— Реверанс-семпай! — саец поклонился, придерживая руками шар на голове. При этом полы его мятого одеяния приподнялись, и я увидел широкие стопы эбонитовых ходуль.
— Друзья, — сказал Реверанс, поворачиваясь к нам. — Знакомьтесь, это мой первый заместитель, жрец Дополнительного Терминала, Маширо Осаму.
У меня отлегло от сердца. Во всяком случае, хоть Империя не будет ввязываться в очищение Зрачкового Континента.
— По совместительству он является так же главным представителем миссии Империи Сай, которая поможет нам в славном освободительном походе.
— Как мило, — сказал я, глядя на него сквозь бордовые круги перед глазами.
— Это Вохрас — воплощение чистой маггии, — представил меня Реверанс.
— Дря меня борьшая честь, видеть вас, Вохрас-сан! — еще раз поклонился Маширо. Он точно был на ходулях. Это объясняло то, почему он при поклоне сгибался на уровне груди. — Давайте пройдем в Исток, господа. Вы наверняка устари и хотите кушать. Дря вас накрыты столы, согрета вода и отобраны рючшие ририи.
 
— Лилии? — переспросил я.
— Очень здоровые и гибкие! — с удовольствием подтвердил Маширо. — Сочные как томаты и такие же красные.
Я краем глаза взглянул на воду, где нам поощрительно улыбались красноликие русалки.
— Впрочем, — сказал вдруг Ревреранс. — Если желаешь, Вохрас, можешь до вечера побродить по Твердым Водам и пристани. Я дам тебе проводника.
— Это мне подойдет, — быстро согласился я.
— Не-е-ет! — потусторонним голосом возопил Рем. По-моему, это сказало его отдельно мыслящее либидо. — А как же лилии?
— Они никуда не денутся, раб! — ответил я резко.
— Это правда, — со смехом в голосе согласился Реверанс. — Прогуляйся, Рем. — Он осмотрелся по сторонам. — Кира! Кира, ты здесь, дитя мое?
— Я здесь, отец! — пискнуло из паланкина. — Я не могу выйти!
— Отойдите от паранкина, морские коровы! — опомнился Маширо.
Варвары потеснились. Из паланкина выбралась низкая фигурка, полностью закутанная в цветастую тогу и накидку с длинными свободными рукавами. Лицо девушки скрывала паранджа, сплетенная из золотых нитей. Она, неловко ступая, приблизилась к краю мостков. Реверанс спрыгнул к ней, и нежно обнял, встав на одно колено. Девчонка пискнула, смыкая на его шее болтающиеся рукава. Они о чем-то неразборчиво поговорили, и Реверанс погладил ее по хрупкой спине.
— Вохрас, — он встал и поглядел на меня сверху вниз, — эта красавица — второе из величайших моих сокровищ. Моя дочь Кира. Она будет вашим проводником, и лучшей рассказчицы вы не найдете. Она про яичную скорлупу может рассказать так, что вы будете вдохновлены на великие подвиги во имя скорлупы. Скорлупа станет вашей наградой. Иногда она дает мне уроки ораторского искусства.
Он кивнул нам и, положив руку на плечо Маширо, повел его меж расступающимися варварами в сторону прозрачной стены. За ней смешно бегали туда сюда маленькие фигурки. Очевидно — дети.
— …Реверанс-семпай, а как же паранкин?
— Сколько раз я тебе говорил, что мне это ненужно, Маширо. У нас есть моржи. Ты лучше скажи, отсеки готовы?
— Ваше прибытие разбудило даже Кафрая.
— Отлично. Надеюсь, ему еще и послушать меня удастся.
Варвары, оживленно переговариваясь и звонко контактируя, расходились по своим делам, распевая о великом Основном Терминале, его славном слуге Реверансе и островах из черепов Авторитета.
Через некоторое время перед нами осталась только Кира. Она переступала ногами на месте, похожая на цветок колокольчика.
Я хотел обратиться к ней и даже подготовил уже добродушно-чуткое выражение лица и отеческий тон, как что-то звучно лязгнуло позади меня. Олечуч, гремя и покряхтывая прошелся по лодке и перепрыгнул на мостки, проигнорировав трап. Он угрожающе надвинулся на Киру. Девушка посмотрела на него снизу вверх.
— Детеныш, ты слышишь меня? — прошипел Олечуч, склонившись над ней.
— Да, господин, — отетила Кира спокойным певучим голосом. — Как ваше имя, господин?
— Какое имя пугает тебя больше всего и вызывает отвращение и страх в потрошках, кхм, кхм? — осведомился Олечуч. — Оно должно порождать панику и обильное выделение жидкостей.
— Невежливо отвечать вопросом на вопрос, господин, особенно если вы гость, — кротко произнесла Кира. — А ведь, судя по вашим доспехам и оружию, вы способны на решительные ответы. Однако вы смотрите на мир глазами, оставленными краской, так что у вас, вероятно, другое виденье этикета. Я признаю это. У меня нет нелюбимых имен, а единственное, что меня пугает, это злоба…
— Как это кстати, — подхватил Олечуч. — Скажи, детеныш, у тебя есть кукла?
Кира посмотрела, на Кашу, которая сидела на плече Олечуча.
— Да, господин.
— Ты… Хорошо с ней обращаешься? — угрожающе выпытывал Олечуч.