Отступники (СИ)
— Да ты шутишь!
— Не надо его недооценивать.
— Циф, — требовательно повторил Цыпленок.
— Он хочет, чтобы мы дрались с ним, — интуитивно перевел я.
Рем засучил рукава.
Я хрустнул пальцами и с силой сжал их в кулаки.
Призраки затянули заунывную боевую песнь, выстукивая варварский ритм на бочонках.
«Хей-а-хо! Хей-а-хо! Хей-а-хей-а-хей-а-хо!»
— Просто смешно, — бормотал Рем. — Эпическая битва, quon tar. Эй, Рем, с кем ты сражался в Мирконе? Да так, схлестнулся со старухой и перегрыз горло цыпленку.
«Хей-а-хо! Хей-а-хо! Хей-а-хей-а-хей-а-хо! У-а-у-а-о!»
Призраки начали ускоряться, и тут Цыпленок ринулся в атаку. Он мгновенно появился возле моего лица и клюнул меня так, что я отлетел на зрителей. Мне повезло, я угодил в объятья нескольких обнаженных дам, но они вытолкнули меня на арену.
Я поднялся, отирая кулаком слюну с нижней челюсти.
— Престон! — окликнул меня Рем. Сделав это, он свалился мне под ноги с огромным синяком на лбу. Я помог ему подняться, и мы оба уставились на цыпленка, который стоял в трех шагах от нас.
— Циф, — усмехнулся Цыпленок.
— Нужен план, — сказал Рем, отплевываясь от попавшей в рот гнилой соломы. — Нам как никогда нужен план. Думай, Прес!
«Хей-а-хо! Хей-а-хо! Хей-а-хей-а-хей-а-хо! У-а-у-а-о! Ам-га-ам-го-ам-га! О-о-о-о-о!»
Молнии били, вгрызаясь в стены. Когда порывистый свет падал на воспоминания, те пугливо меркли.
Цыпленок прыгнул, и Рем вдруг оттолкнул меня в сторону, а сам, крутанувшись вокруг себя, чтобы нагнать мощи, навскидку выбросил вперед кулак с кастетом. Что-то сверкнуло вокруг желтенького, мигнул шарик чистой энергии, похожий на прозрачный пузырь.
Рема оттолкнуло назад, Цыпленок, кувыркаясь, шлепнулся на пол и взревел:
— Циф!
— Ах ты змеева колода! — орал Рем, сидя на полу. Его правая рука сияла как накаленный в горниле брусок железа. Расплавившийся кастет растекся по его руке. — Жжется!
Испуганный этим зрелищем, я сделал то единственное, что в этой ситуации могло считаться верным решением. Я сорвал с шеи амулет Дилы и подбросил его над собой. Молния кинулась на него как барракуда на селедку, и яркий всполох неровного голубого света окатил арену. Воспоминания отпрянули назад, даже цыпленок болезненно пискнул и пропал…
— Бежим!
Рем заорал, подхваченный за пояс.
— Быстрее, быстрее, быстрее!
Воспоминания замерцали, готовые вернуться назад.
— Помоги нам Первый!
Рем полетел в зазор под вратами.
— Если поможешь…
Я нырнул головой вперед, и перекатился под вратами в тот момент, когда приобрела четкость последняя ресничка у огромного глаза.
— …положу тебе самый большой кусок мяса на алтарь!
Оставалось только выбить клетку. Я воспользовался ногой. А затем двумя. Клетка, злобно скрежетнув, полетела под коленки вареному лобстеру.
— Ха! — сказал я.
— … - не поддержали меня ворота.
Пластина не шелохнулись ни на ноготь. Ее заклинило. В безобразно широкую щель на нас смотрели пустые глазницы печеного индюка.
— Циф! — приказал Цыпленок воспоминаниям.
Мы с Ремом, приняв друг от друга мысленный сигнал, бросились через четыре ступеньки, вверх, предпочитая неизвестность гурьбе рассвирепевших воспоминаний, рвущихся друг по другу за нашими мелькающими икрами.
Выскочив на следующий этаж, мы ринулись в узкий коридор, замечая койки в маленьких комнатках. Тут были какие-то тупички с дырами в полу, очевидно уборные, столы с книгами и настольными играми, все это сохранилось почти идеально, словно еще пять минут назад здесь ходили сонные сектанты, стражники натужно кряхтели над дырами и мрачно остря играли в «Кости Первого». Пахло пряностями и свежей соломой, приглушенно светились лампы, создавая иллюзию затопленного мира.
Это, несомненно, были жилые блоки.
Нас настигли в затхлом, провонявшим кислотными парами помещении, похожем на лабораторию. Мы опрокинули за собой несколько столов со сложными сооружениями из бурлящих склянок. Вокруг зашипело, заклокотало, потянуло столетней кислятиной.
Воспоминания заступили дорогу. Они обошли нас и растянулись цепочкой, отрезая дорогу. Сомкнулись сплошным кольцом.
Кольцо сужалось.
Мы с Ремом встали спиной к спине. Точнее затылком к заднице. Оружия у нас не было. Мешок сухолюд потерял в схватке с Цыпленком. Мы рассчитывали только на кулаки и зубы против мистической неуязвимой силы.
Мы доживали последние секунды.
У меня защемило в тазу.
— Рем.
— Ну?
— Я хочу сказать.
— Да?
— Рем…
— Что?!
— Рем, это конец. Это конец, Рем, и я…
— Клянусь яйцами Первого, а ведь рука слушается.
— Мы умрем, и я хочу, чтобы ты знал…
— У меня теперь железный кулак!
— …моим другом, лучшим моим…
— Смогу теперь из камней воду выдавливать!
— …короткую, но яркую жизнь…
— А какой будет хук справа!
— …не печалься друг мой.
— Что?
— Иди к змею.
— Сам иди!
— Я первый тебя послал. Я душу тебе изливаю, а ты опять хвастаешься тем, что у тебя не лады с действительностью! Можешь себе в задницу засунуть свой железный кулак!
— Могу организовать это тебе, всего за триста профилей. Хм. Смотри-ка, они остановились.
— Кто?!
— Призраки.
— А-а-а. Действительно.
Воспоминания штурмовали невидимую преграду. Обжигаясь и визгливо корчась, они не могли прорвать пустоту в нескольких шагах от нас. Я присмотрелся к тому месту, где бесцельно топотали их конечности, и заметил выложенную красными камнями линию.
— Мы в центре круга, — осенило меня. — Мы в центре защитного круга!
— И я настоятельно не советую вам покидать его, — сказал Вохрас, отталкивая посохом верещащий мясной рулет.
Глава 7. Не ной
Зал был большой просторный, с высокими потолками, глубокими нишами, и все равно напоминал плотно упакованный чемодан. В нем почти не было свободного места, все пространство занимала тесно составленная громоздкая мебель, тяжелые многометровые статуи и высокие растения, растущие из земли, которую уложили прямо на пол.
В зарослях жило маленькое суетливое сообщество. Всевозможное мелкое зверье ползало здесь настолько оживленно, что от постоянного шуршания, писка и межвидовой кутерьмы впору было свихнуться и с веселым смехом устроить тут пожар. Чтобы никто не выжил. Никто. Даже тот крохотный умильный хомяк, грызущий добытую семечку.
А что хозяин комнаты? Та массивная безликая фигура, двухметровый гигант в тигровом балахоне, что расположился в прогнувшемся кресле, населенном тремя мышиными семействами. На голове, укрытой капюшоном, сидит крохотный филин и наблюдает за тем, как он сам же соскальзывает с шелковой ткани. На груди хозяин комнаты пригрел змею. Свернувшаяся продолговатыми кольцами черная гадюка, ядовитая настолько, что хочется орать от ужаса, просто глядя на нее, мирно дремлет на медальоне размером со столовую тарелку. Ноги хозяина, тяжелые кряжистые, опущены в жестяной тазик. В этом тазике, из жирного чернозема растут перышки редкой лечебной травки, которая встречается всего в нескольких местах во всем мире.
Среди писка, шуршания и хруста, появился новый звук.
— Клац-клац… клац-клац… клац-клац…
Хозяин пошевелился. Филин вспорхнул с его головы, врезался в потолок и принялся слепо биться в него, словно большой мотылек. Змея подняла голову, и через ворот заползла человеку под балахон.
Хозяин неловко, словно все еще в дреме, поднялся, опираясь на подлокотники, и тяжело вошел в заросли.
— Клац-клац… клац-клац… клац-клац…
Череп лежал на земле, сброшенный туда кем-то из обитателей. Он опрокинулся на бок и щелкал челюстью, набирая в пасть земляные крошки. Рука в белой тугой перчатке разогнала любопытствующих крыс, и подняла его.
— Да, — раздался приглушенный голос. — Я слушаю.
— Эт-то я, Четвертый, — заикаясь, представился собеседник. — П-помните наше п-пари?