Лицо врага: Окно первое (СИ)

— За то, что он захватил власть и устроил тиранию, — легко сказал Юлий Сердвеевич, так, как будто это была проблема того же уровня, что и «убил его любимую кошечку» или «увёл у него любовницу». — Хотя тут сложно. Я мог бы поспорить с тем, что у него не было выбора, но тут его наличие и правда неоднозначно. И я не про то, что выбор есть всегда, и каждый сам решает, жить ли ему как живётся, умереть или что-то начать менять. Ассиохари-аль, насколько я знаю от Тиоссанири, тогда рассматривал несколько вариантов, и одним из них было даже полное уничтожение монархии, как в Венее. Либо руками каких-нибудь бунтовщиков, которых, правда, нужно было долго и сложно находить и создавать, либо очень рискованным отречением всех членов княжеской семьи последовательно, что требовало даже больше людей и военной силы, чем революция. Что-то ещё там было, немало планов, куча способов захвата власти, даже какая-то странная идея войны с Родовией, которая тогда имела, да и сейчас всё ещё имеет очень серьёзную военную мощь, и череда поражений, а затем какие-нибудь унизительные условия мира и тяжёлое восстановление отвлекли бы существовавшие тогда придворные силы на проблемы более важные, чем власть. Но он счёл слишком кровавыми все варианты, кроме того, который мы видим сейчас. При уничтожении монархии, пусть даже и руками представителей этой самой монархии, случилась бы гражданская война в княжестве. По крайней мере, он пришёл к таким выводам. Я бы поспорил, опять же, да я с Тиоссанири много спорил, но он считает, что все мои идеи подошли бы людям, а не альвам, а чем наши народы так уж сильно отличаются, объяснить не в состоянии. Да и что толку спорить с Тиоссанири? Он, пусть и правда согласен, что у верховного князя было так себе с выбором, никогда ни на что не влиял, влиять не хотел и сейчас не хочет.
— Подожди. — Излагаемый Мартороговым бред был настолько странным и нереалистичным, что мне стало всерьёз казаться, что я всё ещё сплю или проснулась не до конца, и ещё не в состоянии понимать слова и складывать услышанное в осмысленные фразы. — Зачем княжеской семье самостоятельно уничтожать монархию? Зачем начинать войну с Родовией, напав на неё просто так, чтобы потерпеть неприятное и разрушительное поражение, и ставить себе целью именно это?
— Не напав, а спровоцировав, причём так, чтобы факту провокации очень удивились в первую очередь сами альвийские чиновники и военные, — поправил Юлий, внеся ещё некоторое количество сюрреализма в повествование. — В общем, это очень неприятная история. Сорок лет назад, как вы знаете, ну, или не знаете, в альвийских княжествах, во всех, была конституционная монархия. Очень конституционная. Везде, конечно, в разной степени ограниченная, но везде всё же очень сильно. В том плане, что и князю, и его семье можно было быть только красивым украшением престола и трона, они даже никаких формальных должностей занимать не могли. И то, что именно красивым украшением — тоже не просто разговоры, потому что сложившийся за многие века альвийский придворный этикет — штука поистине страшная, хуже устава тайной службы. Например, по этикету — заметьте, именно по этикету — любая земля, на которую ступила нога княжеских кровей, должна являться принадлежащей альвам. То есть, княжеским семьям нельзя покидать альвийских территорий, если, конечно, не нужен максимально дурацкий повод для объявления войны кому-нибудь. Ну или их должны всё время держать на весу, когда они находятся на чужой земле. Или ещё, например, никто, кроме родственников и супругов, не имеет права смотреть князьям в глаза, и это как-то очень строго карается… каралось, Ассиохари-аль этот этикет уничтожил полностью.
— Подожди, это серьёзно правила этикета? — я всё ещё не могла понять, что за бред я сейчас слушаю.
— Ага. Этикета. В то время, правда, этикет у них не был по сути отделён от законов, но да, он при этом всё же этикет.
Мы молчали. Понимать альвов было даже ещё сложнее, чем то, что они творили.
— Так зачем при этом уничтожать монархию или провоцировать Родовию? — наконец продолжила Вера. — Как это поможет смотреть людям в глаза, то есть, альвам, то есть, всем окружающим, и ходить куда тебе надо своими ногами? Или какие у них там ещё дурацкие ограничения были.
 
— Уничтожать монархию понятно зачем — чтобы избавиться от всей этой дури, просто перестав быть княжеской семьёй. Как бы нет титула — нет проблем. А воевать с Родовией… Я, если честно, так и не понял, зачем, но то ли чтобы собрать себе сильных сторонников, пока все мешающие факторы будут заняты войной, и чтобы потом в бедной и опустошённой стране было легче захватывать власть, хотя я так и не понял, почему должно быть именно легче… то ли чтобы Родовия всё-таки всех захватила, а они перестали быть княжеской семьёй чисто по техническим причинам, так как уже не будет страны, в которой они были княжеской семьёй. Но это плохой вариант, так как мало ли что людям-захватчикам в голову придёт, и в этом случае лучше бы заранее сбежать. Плохой для княжеской семьи, конечно.
— Добрый же этот Ассиохари-аль…
— Ну да, эгоист и сволочь последняя, — согласился Юлий Сердвеевич. — Как видишь, то, что получилось в результате, для альвов куда лучше, чем быть захваченными Родовией. Сейчас они хотя бы живут мирно и более-менее богато, пусть у них и есть такой верховный князь. Но уж какой есть, да и это не наше дело, и не нам судить, что с ним при этом делать. Давайте лучше подумаем, как ему письмо отправить, если в такой обстановке что угодно перехватят на раз.
Вот тайная служба обрадуется, когда им помимо толкания четырёх увесистых тушек, сумок и чужой и своей магии придётся при этом ещё и послания какие-то перехватывать.
А кстати…
— Не знаю уж, как нам что-то на самом деле послать, но можно позапускать вестники с пустыми записочками, они будут их ловить и выматываться.
— И раза так примерно после десятого начнут игнорировать, и тогда мы пошлём своё письмо.
— Да нет, они сразу поймут, что это план…
— Но так можно сделать просто, без писем, чтобы их вымотать и нервы им потрепать.
— А оно нам надо?
— А письмо-то как послать?
— Так, я понял, — осадил нас Юлий Сердвеевич. — Они будут вскрывать все сообщения, которые мы пошлём. При этом они могут подумать, что наш план состоит в том, чтобы слать пустые письма, пока им не надоест. Тогда они, возможно, проигнорируют одно послание, потому что мы по логике как раз после одного непойманного должны обрадоваться и отправить настоящее. Поэтому мы просто сделаем один и тот же текст в каждом, но чернила должны будут исчезать, если вестника коснётся кожа или магия, принадлежащая не альву.
— А если они это поймут?
— А если писать им всякие нехорошие слова, чтобы у них точно не было желания ловить новые?
— А если они будут в перчатках?
— А тайная служба у нас уже так крута, что у них и перчатки из альвийской кожи? Про нехорошие слова идея хорошая… только как бы их князь Ассиохари-аль тоже случайно не прочитал. Короче, не попробуем — не узнаем! — Он немедленно принялся за дело. Мы с Верой переглянулись и продолжили попытки придумать что-то более разумное.
Вернее, я хотела эти попытки продолжить. Но вдруг осознала, что для меня остался неясен один совсем не относящийся к делу, но очень важный для меня лично момент.
— Юлий, — позвала я, отвлекая. — А что именно моё плетение делает с врагами? Чего ты пытался добиться, когда носился там, как угорелый?
— Ты даже этого не знаешь? Как ты вообще его делала в таком случае?
— Как-то, — огрызнулась я. — Я была в шоке, ужасе и несколько не в себе.
— Оно заметно. Но… подожди, — насторожился он. — Ты даже не помнишь, как вкладывала в плетение функцию убийства того, к кому оно прикоснётся?
Убийства?
— Нет, я вкладывала, но только…
— По-другому? Ну, тебе ещё учиться и учиться, так что неудивительно, к тому же, получилось всё равно очень хорошо.
Всё не то, всё не так, колдовать я не умею. Но всё же, что я такое сделала? Я, вроде бы, хотела, чтобы оно захватывало нарушителя, а потом…