Крыжовенное варенье (СИ)

— Его Высочество сегодня с самого утра пьют… Андрейка, а что это вы про «правду» какую-то твердили?
Анклеберу тоже полегчало. Он улыбнулся женщине.
— Есть такая поговорка «Истина в вине». Ее придумали древние римляне, которые никак не могли взять в толк, почему перебродивший виноградный сок имеет такое диковинное воздействие на голову. Ведь у хмельного человека, что на уме, то и на языке. В конечном итоге, порешили, что в вине таится некий хитрый элемент, «эликсир правды», мешающий людям лгать. Со временем первоначальный смысл поговорки несколько исковеркался, и люди стали оправдывать свое пристрастие к хмельному напитку попыткой постичь «Истину». Мол, на трезвую голову сути не увидишь. Многим кажется, будто в миг опьянения к ним являются гениальные идеи, а к художникам — Муза…
— Баба грезится?
— Да нет, Муза — вдохновенье, художнический дар…
— Они не дюже ошибаются, пьяные-то. К моему Осипу, после второй кружки браги, всегда приходит это, вдохновенье, — он песни заводит. Но еще раньше, буквально после нескольких глотков, начинает говорить токмо чистую правду, даже про заутренний припас выкладывает. И умные мысли его тоже посещают, но для того надобно похлеще набузыкаться: «Ты, — заявляет, — моя страдалица! И бил я тебя, и изменял тебе, а все одно, милее тебя сердцу нету! Вот, — говорит, — надысь кузнец Платон застал меня со своей супружницей на сеновале, раскаленным прутом к пояснице приложил. К кому я за подмогой побег? К тебе, любезная! Ты ушибленное место травяным настоем примочила, и зажило все. Ни в жисть боле на другу девку не посмотрю!» — Во как красиво баит. Разве на трезвую голову от него этакие складные слова услышишь?
Анклеберу было неприятно вспоминать о конюхе, он решил переменить тему:
— Ты не знаешь, здоровится ли Екатерине Алексеевне? Повитуху не встречала?
— Не встречала, но наши поговаривают, будто ревматическая боль у ней открылась, всю ночь на сквозняке пролежала. Дворец-то недаром «летним» зовется, меж оконными рамами палец впихнуть можно, да и двери плотно не прикрываются.
Андрей стал убирать с дорожки разбросанные цветы:
— Эх, придется иной букет выдумывать! Этот вовсе испорчен.
— Не горюй, Андрейка, сызнова астр наберем!
— Да не нравится мне сей букет! Когда его воображал, видел красивым. А теперь… Понимаешь, астры с антирринумами складываются вместе, а рябина среди них лишняя, сирая. Буд-то из «рифмы» выпадает.
— Испробуй касатиков;, они тоже сине-багровые, — и она метнулась к соседней клумбе, сорвала три цветка, вернулась и протянула Андрею.
— Точно. Молодец, Танюшка!
— А по замыслу подойдут?
— Совершенно. Касатики знаменуют собой мудрость и доблесть, — важные качества для будущего главы государства.
Татьяна подняла с земли оторвавшуюся гроздь:
— Рябиновую ветку жалко, получается, напрасно ты ее заломал.
— Не напрасно, я ее Екатерине Алексеевне передам.
Татьяна вжала голову в плечи, отвернулась и, пробормотав что-то невразумительное, типа, «Меня, наверное, уже Осип ищет», бросилась прочь.
«Черт побери, я всегда полагал, что у баб богатая выдумка, но почему они чаще используют ее, дабы ревновать, а не дабы нами восторгаться?» — размышлял Анклебер, глядя ей вслед.
  
Страсти-мордасти
 
Москва, 8 марта 2000-го года.
Светлана Артемьевна была несказанно обрадована. Столько гостей у нее давненько не бывало, и уж тем более она не ожидала в своем возрасте такого числа «джентльменов с поздравлениями» в Международный дамский день.
Как ни уговаривала Ольга Лобенко не брать с собой группу захвата («Я со старушкой одна справлюсь, а уж вдвоем с вами тем более»), капитан Отводов был непреклонен («Не могу нарушить инструкцию, да и, вдруг у нее там заседание банды»)…
«Банда» состояла из пяти человек: помимо великовозрастной «предводительницы», мужчина лет тридцати, женщина, еще моложе, да двое годовалых близнецов, — внук с женой и потомством явились поздравить бабушку. Только Светлана Артемьевна поставила пять темно-красных роз сорта "Гран-при" в вазу, опять звонок в дверь. Посмотрела в глазок — Ольга Лобенко. Правда, девушка чуть раньше от приглашения отказалась. Но, видно, планы переменились. Не задумываясь открыла дверь, а с ней — целый наряд в камуфляже, во главе с капитаном, да еще два патлатых хиппующих соседа, Марат и Коля.
 
Милицейская команда влетела в комнату, утащив за собой бабушку, запутавшуюся в собственной ажурной шали, словно в сети. Камуфляжники распределилась вдоль стен, грозно выставили стволы. Отводов сделал шаг вперед, извлек откуда-то служебное удостоверение и закричал:
— Всем оставаться на своих местах! Сейчас в вашей квартире будет произведен обыск! Вот разрешение, — свободной от удостоверения рукой он порылся во внутреннем кармане, выудил белый, свернутый вчетверо, листок, оба документа сунул Светлане Артемьевне под нос, затем кивнул на Марата и Колю, — Это — понятые.
— Спокойно, капитан, ситуация под контролем! — внук в ответ протянул свою «корочку»…
Отводов заглянул и понял: получить ему от полковника с Петровки еще один нагоняй…
— Ох, дела! Быстро меня «раскусили», похвально! — «предводительница» ничуть не сробела, закинула край шали за плечо, прошла в прихожую, мягко прикрыла входную дверь. Вернулась. Взяла белый листок, развернула, внимательно прочла:
— «Следователь СВАО гэ Москва…» Так-так. Рассмотрев материал по обвинению… И принимая во внимание… Э-хе-хе! Имеется достаточно оснований полагать, что предметы, как-то: позолоченные сережки и кулон с горным хрусталем, латунный браслет со вставками из Чешского стекла, клипсы со стразами… ага, вот, — серебряное колечко с аквамарином, — находятся у Свистуновой Эс А, — зыркнула из-под бровей, — А где же подпись прокурора?
Отводов стоял как школьник у доски. Волосы взлохмачены, пятерню запустить в них сейчас он не решался, и так вид дурацкий. Со скоростью зубрилки протараторил:
— В случаях, не терпящих отлагательства, обыск может быть произведен без санкции прокурора, но с последующим сообщением ему в суточный срок, — инициатор несостоявшегося шмона все это время глядел почему-то не на вопрошавшую бабушку, а на бабушкиного внука.
— Вот я, милок, и говорю, слишком быстро работаете! И о чем теперь будете сообщать прокурору?
— Об ошибочке… — Отводов аж посерел. Но внук его успокоил, пообещал и с прокурором, и с Цветковым лично переговорить и капитана от нагоняя избавить. «В конце концов, сами виноваты, скрывали от местных органов часть важной информации». Ребят: соседей и группу захвата, — попоили чайком с пирогами, те поблагодарили, поздравили присутствующих дам и спешно ретировались. Остались только Лобенко с Отводовым. С ними, конечно, предстоял долгий разговор. Ведь нужно было все по-человечески растолковать…
Х Х Х Х Х
Незадолго до происшествия в Ольгиной квартире были совершены два преступления: кража в Питере, и ограбление в Самаре. При этом пострадал один человек.
На первый взгляд, между преступлениями не было ничего общего: исполняли их совершенно разные люди. В Северной столице сосед потерпевшего выносил мусорное ведро и на лестничной клетке повстречал «мужчину лет сорока, с густыми светлыми бровями, голубоглазого…» Они, хоть и не знали друг друга, но из вежливости поздоровались и разошлись, каждый по своим делам. Из квартиры номер сто пятнадцать, принадлежавшей одинокому пенсионеру Валентину Старкову, голубоглазый мужчина вынес приличную сумму денег и старинную резную деревянную трость с рукояткой в виде головы орла.
Самарец, Николай Городец, доставленный в местную больницу с черепно-мозговой травмой, дал весьма неточные показания. Он, токарь по профессии, возвращался домой после вечерней смены. Недалеко от проходной на него напал неизвестный мужчина, нанес удар по голове. Потерпевший успел оглянуться, но тут же потерял сознание. Когда очнулся, не было ни грабителя, ни бумажника в кармане, ни большого медного креста на шее. Единственное, что может утверждать точно, нападавший был чернобров и старше него лет на двадцать, то есть где-то пятидесяти-пятидесяти пяти лет.