Дитя дракона (ЛП)

— Ты имеешь в виду такие, на которые сама не сможешь ответить? — спрашивает она. — Потому что знаешь, что теперь из нас двоих ты уже не ботанка?
Джоли бросает многозначительный взгляд на Лэйдона, который, к моему величайшему счастью, не понимает ее намеков. Мои щеки пылают, когда я качаю головой.
— Да, именно так, — смеюсь я, пытаясь скрыть смущение.
— Ты покраснела! — смеется она, указывая пальцем.
— Так ты поможешь или…
— Конечно, я пойду с тобой. Знаешь, ты становишься прелестнейшего розового оттенка?
— Спасибо, — говорю я, направляясь к остальным.
Я вхожу в дом выживших и вижу, что Инга, Амара и Лана работают в команде, наводя порядок в этом месте.
— Вы двое жили в свинарнике? — рявкает Амара. — Серьезно, ты называешь это чисто?
Амара властно указывает на участок пола, который кажется мне чистым. Две другие девушки опускают головы и закатывают глаза.
— Конечно, Амара, когда ты собираешься сделать часть работы сама? — спрашивает Инга.
— О! К нам на помощь пришел большой сильный мужчина. Может быть, он сможет нам помочь? — говорит Лана, ее взгляд скользит по Лэйдону и задерживается слишком долго для моего личного комфорта.
Ревность — это зеленый монстр внутри, который хочет вырваться наружу и швырнуть ее обратно на место. Черт возьми, она такая хорошенькая. И уверенная в себе, никогда не забывая об этой уверенности. Все в ней излучает секс и самообладание, которых у меня никогда не было. Я закрываю глаза и отмахиваюсь мысленно от всего этого.
— Привет, девчонки, — говорю я, пытаясь отогнать свои ужасные чувства. — Мне нужно поговорить с вами, чтобы потом донести это всем остальным. Розалинда здесь?
— Я здесь, — говорит Розалинда, и мне приходится оглядываться, чтобы узнать, где она.
Наконец я поднимаю глаза. Она действительно что-то делает под потолком. Она хватается за край отверстия, через которое, должно быть, вошла, и прыгает вниз, чтобы грациозно приземлиться на ноги. Теперь я ревную по совершенно другой причине.
— Итак, да. Мы хотели поговорить с вами об эписе, — начинаю я.
— Ты говорила, что это растение поможет нам выжить на планете? — говорит Амара.
— Да, — отвечаю я. — Дело в том, что мы изучали его, и оно вызывает сильную зависимость.
— Насколько сильную? Каковы побочные эффекты? — спрашивает Розалинда, переходя к делу.
Я делаю глубокий вдох и пытаюсь собраться с мыслями.
— На все сто процентов. Кажется, на самом деле, ну, это меняет вашу ДНК. Настраивает ее так, чтобы вы идеально адаптировались к этой планете, насколько я могу судить.
— Ладно, я поняла. Однако ты чего-то недоговариваешь. Как это повлияет на нас, если мы примем такое спасение? — спрашивает Розалинда.
Остальные подчиняются ее авторитету и ждут моего ответа. Это та часть, которую я не хотела им рассказывать. Я смотрю на землю, на стены, куда угодно, только не на них, не в силах встретиться с ними взглядом.
— Мы не сможем уйти, — говорю я.
Кто-то ахает, а остальные тихо перешептываются.
— Конкретней? — спрашивает Розалинда.
— Как только вы его примете, эффект будет мгновенным. Тогда вам придется принимать его регулярно, иначе умрете от ломки, — вмешивается Джоли, спасая меня.
— Черт, — говорит Амара.
— Бред, — вмешивается Лана. — Мы просто вырастим немного и возьмем с собой. На что вы, биологи, или кто вы там, черт возьми, годитесь, если даже этого не можете сделать?
— Все не так просто… — начинает Джоли.
— Чушь собачья, — обрывает ее Амара. — Вы должны это исправить.
— Мы не можем. Эпис растет только из-за того, что землия делает с почвой, — говорю я.
— И что бы это, черт возьми, ни значило, — говорит Амара. — Исправьте это.
Я смотрю на Джоли, чувствуя отчаяние и не желая ничего больше, чем просто уйти. Лэйдон встает прямо передо мной, и я чувствую его пульсирующий гнев. Может, он и не понимает, о чем идет речь, но он улавливает интонации их слов, и это не очень хорошо.
— Все не так просто, — повторяет Джоли.
— Мне плевать! — кричит Амара, ее лицо краснеет от гнева. Остальные вместе с ней бормочут свое согласие и поддержку. — Это твоя работа — исправить это, так что исправь! Я не хочу застрять на этом втором кольце ада на всю оставшуюся жизнь! Мы будем спасены, и я хочу быть в состоянии отправиться куда-нибудь, в любое место, подальше отсюда.
 
— Амара, хватит, — говорит Розалинда.
Розалинда не повышает голоса, но Амара резко закрывает рот. Розалинда оказывает такой эффект на людей. Харизма, страх или просто хорошее лидерство. Что бы это ни было, люди слушают ее, даже Амара.
Я хочу либо бежать, либо сказать им «да, я все исправлю», но я не могу сделать ни того, ни другого, и я знаю это. Змай в течение многих лет пытались и преуспели только в том, чтобы найти способы дольше сохранять урожай свежим. Я даже этого не могу пока сделать. Эпис был основным экспортом планеты до войн и Опустошения. Учитывая, что наш народ исследовал эту галактику и обнаружил, что она недостойна заселения и не содержит развитых цивилизаций, это знание, вероятно, утрачено. Планеты, полные людей, которые зависели от эписа, вероятно, все погибли, когда поставки были отрезаны.
Розалинда подходит к Лэйдону и встречается с ним взглядом. Они долго молча смотрят друг на друга, а затем он с кивком отходит в сторону. Затем она подходит ко мне и берет меня за руки.
Когда я встречаюсь с ней взглядом, от нее ко мне перетекает сила и уверенность.
— Делай, все что сможешь, — говорит она. — Каждый должен будет сделать свой выбор и бросить кости.
— Хорошо, — тихо говорю я. — Мы сделаем все, что в наших силах.
Глава 22
КАЛИСТА
— Я должен пойти один, — говорит он в миллионный раз, отрываясь от заточки своего лохабера.
— Мы обсуждали это.
На самом деле мы обсуждали это с ним в течение двух дней.
Он возвращается к своему занятию.
— Тогда останься здесь, — говорит он через несколько мгновений.
— Нет! — я говорю. — Я не собираюсь сидеть здесь и переживать, вернешься ты или нет.
— Я буду переживать о тебе, — говорит он, качая головой. — Я и сам справлюсь.
— Я в этом не сомневаюсь, но ответ все равно отрицательный. Сейчас я здесь, мы вместе, и мы сделаем это вместе.
Он вздыхает и встает, убирая лохабер в ножны за спиной. Он улыбается, и я отвечаю ему тем же, затем он протягивает руку, и мы выходим, чтобы встретиться с остальными.
— А есть еще такие, как ты? — спрашиваю я импульсивно.
Этот вопрос уже давно вертелся у меня в голове, но я не решалась его задать. Я прочла в библиотеке все, что могла, но с учетом деталей работы и помощи в том, чтобы другие устроились и не делали глупостей, у меня было мало времени. Он тихонько шипит, звук, который, как я поняла, он издает, когда не знает, что сказать.
— Да, — говорит он наконец.
— Где? — спрашиваю я, волнение растет.
— В других городах.
— А есть… женщины?
— Нет, — говорит он. — Лишь горстка мужчин пережила Опустошение.
Я не знаю, что на это ответить. Некоторое время мы идем молча, пока я обдумываю полученную информацию. Когда мы подходим к дверям снаружи, где мы собираемся встретиться с остальными, он останавливается и поворачивается ко мне, беря меня за обе руки.
— Они опасны. Если они увидят женщин, то украдут их. Ты — величайшее сокровище. Они захотят заполучить тебя и таких, как ты, для себя.
— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я, и во мне кипит страх под тяжестью его слов.
— На Тайссе осталось мало прекрасного. Все было разрушено во время Опустошения, разрушено нашим высокомерием и глупостью. Если другие увидят тебя или таких, как ты… — он замолкает, проводя пальцами правой руки по моей щеке.
— Они их похитят?
Он кивает.
— Как ты сделал со мной? — я смеюсь, но его глаза расширяются от удивления.